Роджер Паджетт! Звероподобный братец Люси. Черт его подери совсем! Как он сумел отыскать Джорджа в этой кентской глухомани? И при чем тут Хоскинс?

Жеребец Джорджа рвался вперед, очевидно, пытаясь нагнать своих товарищей. Джордж натянул вожжи и перенес вес на седло, но проклятый конь задрал голову и стал бить копытами землю. Рэвелстоук заверил его, что конь послушен как ягненок, но опыт утренней прогулки доказал, что его хозяин лгун каких мало. А может, сам жеребец был мастером мистификаций. В любом случае именно он, а не Джордж, командовал положением.

Джордж, прищурившись, посмотрел вперед. Ветви деревьев смыкались над головой. Их листья уже тронуло желтизной. Остальные участники прогулки скрылись из виду. Пусть наслаждаются обществом друг друга и полезными упражнениями. Даже сестра оставила его наедине с судьбой или по крайней мере с размышлениями. Плохо то, что Джордж будет отсутствовать, если джентльмены решат устроить гонки, тогда он не сможет поставить на победителя.

– Стой, бездельник. – Джордж сильнее натянул поводья и отклонился назад. Жеребец резко остановился. Джордж полной грудью вдохнул смешанный с солью прохладный воздух последних дней лета. – Так-то лучше. А теперь постой спокойно, чтобы человек мог подумать.

Но шум моря вызвал в памяти события вчерашнего дня и картину укромного пляжа за грядой высоких холмов.

Нет, не сейчас. Джордж тряхнул головой. Ему надо понять, что на уме у этого проклятого Паджетта и как выбраться из такой переделки.

Это легкое движение головы Джорджа как будто послужило сигналом для лошади. Жеребец фыркнул и попятился. Мир съехал вбок. На мгновение Джордж почувствовал невесомость, а потом рухнул всем своим весом на землю. Неблагодарный жеребец развернулся и поскакал к конюшням. Земля дрожала от стука его копыт.

Джордж с усилием втянул в себя воздух. Тело отозвалось острой болью.

– Мерзкая тварь! Гнусный стервец!

Непонятно вообще, как он позволил Рэвелстоуку убедить себя сесть верхом на этого зверя. Лучше бы подольше поспал. Но тогда ему пришлось бы за завтраком без конца сдерживать матримониальные усилия своей матушки. Однако сейчас, сидя посреди скаковой дорожки с резкой болью в копчике и впивающимися в зад острыми камнями, Джордж решил, что общество матушки было все же предпочтительнее.

До дома не меньше мили. Похоже, придется идти пешком. Джордж поднялся и отряхнул костюм. Прекрасные лосины испорчены, и он не может завести новые, пока не разберется с любовницей и ее братцем.

Черт подери эту шлюху! Нет-нет, он не должен так про нее думать. Она не одна виновата в том, что на свет должен появиться ребенок. Ребенок. Черт возьми, что он станет делать с ребенком? Ну, большую часть забот должна взять на себя Люси, но ведь он, наверное, должен будет его навещать, а главное, давать достаточно звонкой монеты, чтобы обеспечить его будущее.

Джордж попытался представить себе этого ребенка, не младенца, а малыша вроде Джека. Маленький проказник с озорной улыбкой, острым языком и лукавым огоньком в глазах. И бесстрашным – способным броситься в океан, даже не умея плавать. Совсем как Джек.

Джордж вспомнил, как держал малыша на руках, как тоненькие ручки обхватили его за шею, как мальчик пытался сдержать дрожь. Нет, старина Джек не хотел показать, что испугался. Черт возьми, мальчишке нужен рядом мужчина, который научил бы его плавать и постоять за себя, когда парень пойдет в школу.

Но ведь Джек не пойдет в школу, во всяком случае, его не отошлют из дома в такое место, как Итон, где придется изо всех сил защищать себя, потому что система может сломать любого. Возможно, это к счастью, что Джек не получит такого образования, но все равно ему нужен отец.

Джордж помотал головой. Зачем он об этом думает? Джек не его сын, а через несколько коротких месяцев Люси одарит его собственным клубком проблем и ответственности. Джордж ощутил, как желудок свело болезненным спазмом. Слава Богу, что он отказался от раннего завтрака. Яйца, копченая сельдь, почки и тому подобные блюда не удержались бы у него внутри, уступая место надвигающемуся отцовству.

– Что ты будешь теперь делать?

Джордж вздрогнул. Голос, молодой и знакомый, доносился откуда-то сверху. Джордж вгляделся в ветви ближнего дуба. Джек сидел в развилке, его босые ноги висели футах в шести от тропы.

– Слушай, как ты туда попал?

– Забрался. – Джек качнул измазанной ногой. – Что такое «стервец»?

– Ты только не повторяй это слово при твоей… – Джордж огляделся. – Где Изабелла?

– Ты имеешь в виду маму? Она дома.

Дома? Вчера он решил, что они живут в деревне, но ведь до нее не меньше мили. Без сомнения, Джек и его мать живут не в поместье Рэвелстоука.

– А она знает, что ты здесь?

– Думаю, нет. – Жесткая нота в голосе мальчика заставила Джорджа насторожиться.

– Может, спустишься со своей ветки, и мы пойдем к ней? – Джордж уперся кулаками в бока, чтобы придать себе солидности. – Если она не найдет тебя, то будет тревожиться, а вчера ты уже один раз напугал ее.

– Я на нее рассердился, – сварливым тоном сообщил Джек. – Она сказала, что после вчерашнего больше не пойдет со мной на пляж.

– Понятно. – Джордж протянул к ребенку руки, надеясь, что тот поймет намек и спустится, но мальчик продолжал сидеть на ветке, сложив на груди руки и хмуря брови. – Знаешь, с женщинами так – им нужно время, чтобы пережить подобные вещи. Если ты подождешь несколько дней, она согласится.

– А я не хочу ждать. Хочу пойти прямо сейчас. – Тут его лицо смягчилось, и он скользнул в руки Джорджа. – А ты не мог бы отвести меня туда?

– С моей стороны это было бы нечестно. – Джордж опустил мальчика на землю. «Маленький, а крепкий», – подумал он. – Боюсь, что сейчас нам придется учитывать желания твоей мамы. Хочешь, я провожу тебя домой? Где ты живешь?

– Могу поспорить, что, когда ты был маленький, твоя мама позволяла тебе делать все, что хочешь.

– Вот уж нет. – Джордж вовремя одернул себя и не стал рассказывать, что делал массу запрещенных вещей без всякого позволения. Джек достаточно сообразителен, чтобы самому догадаться. Ему не требуются подсказки.

– Тогда как же ты развлекался?

– Как и большинство мальчишек – дразнил своих сестер.

Джек наклонился и подхватил с земли сухую ветку.

– У меня нет сестер.

– Разве в деревне нет других мальчишек твоего возраста?

Джек пожал плечами.

– Только сын викария. Но ему не разрешают играть со мной. Да я и сам не хочу. Он слишком задается.

Изабелла осторожно провела пальцем по подкладке шляпы, стараясь, чтобы огрубевшая от работы кожа не зацепила ткань. Шелк, белый и чистый. Дорогой. Ей такой не по средствам. Как и бальные платья, которые она захватила из дома, Изабелла могла бы продать эту шляпку за целую крону, но в тот единственный раз, когда она ее надевала, шляпка зацепилась за ветку и порвалась, и теперь можно было продать лишь подкладку.

Изабелла взяла иглу, глубоко вздохнула и начала, стежок за стежком, отпарывать подкладку от рваного соломенного верха. Какая-то измученная работой модистка провела долгие часы, создавая этот изысканный головной убор. У нее ныли пальцы, затекла шея, болела спина… И все для того, чтобы некая молодая особа надела ее на несколько часов для своего первого появления в Гайд-парке, а потом отложила в сторону. В свой единственный, укороченный сезон Изабелла не забивала себе голову мыслями о модистках, но теперь, распарывая их работу, она отдавала должное труду этих девушек. Тонкая ткань подкладки превратится в несколько изящных саше для трав.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. О Боже. Нельзя, чтобы игла повредила хотя бы одну нитку в ткани. Эти остатки шляпки были последним ее ресурсом. Экономя каждое пенни, Изабелла шесть лет прожила на средства от продажи своих бальных платьев. Какие-то крохи она выручала за травы. Сейчас девушка осторожно поместила на пол остатки головного убора и поднялась.