Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он посмотрел окрест себя: вон там — такие же! И сзади то же самое! Они были повсюду. — Смыкались кольцом!

Ну, там и дымище! — Как раз сейчас огромные облака вспучились, отбросив мглистую тень на ледяные каналы и зеркальную гладь озер. — Все вокруг потемнело.

На небе разверзлись красные кратеры, скважины, извергающие зловонный смог.

Ух ты!

На землю посыпались крупинки сажи. Угольная крошка. Бисквиты из кокса. Омлеты из прогорклого жира.

— Это еще не страшно, — сказал Смунк, — это еще цветочки!

— Это еще ничего, — подтвердил Вазелин.

Смунк прикрыл себе рот могучей рукой.

Ляйхт приплясывал; прыгал из стороны в сторону.

Пелена облаков разорвалась. Градом посыпались крошки кокса. Кровавое месиво на небесах.

Чемпион по бритью!

Ветер раскроил облака пополам, отрывая их от земли, как шлаковую корку или листы лазаньи. — Сейчас в отразившихся от снега лучах света показался уже целый частокол фабричных труб, которые высились, как крепостная стена.

Из мрамора.

Ржавчина. Сажа.

— Впечатляет, — сказал Клокман.

— Промышленный комплекс, — пояснил Смунк.

— Мы тут работаем, — добавил Вазелин и размазал угольную сажу по лицу.

Вот это да!

Снег поредел; летели прозрачные, как стекло, снежинки.

Белые.

Ляйхт подпрыгивал на одной ноге, распугивая ворон, которые снова налетели, как только улеглась угольная метель.

Они кружили среди снежинок. На клювах у них виднелись красноватые пятнышки.

Однако тут нам придется прерваться — сейчас слово берет дружище Клокман:

— Так как насчет рекорда, дорогой господин управляющий? — спросил он. — Все хорошо? — В конце концов, я тут по делу!

Кажется, он пришел в себя! Немного оклемался! Щеки порозовели. — Тут у него промеж глаз что-то сверкает! Ну и ну!

Молния ударила! Бритвой полоснули! Стекло разбилось!

И гаснет.

Клокман улыбается! Усилием воли он собирается с мыслями. Совладав с головокружением, он указывает в даль.

— Просветите меня, господин управляющий, — весело говорит он Смунку.

— Вы разве сами не видите, — отзывается тот.

— А где? — спрашивает Клокман, его сбивает о толку эта путаница. Обломки.

— Да у вас перед глазами, — воскликнули разом Смунк и Вазелин. Партию верхнего голоса исполнил Вазелин, взвизгнув фальцетом.

Смунк свистнул. Он даже пальцы в рот не сунул: это был сигнал! — Ляйхт и Вазелин бросились прямиком к замерзшим озерам!

— Так, — сказал Смунк и добавил примирительным тоном:

— Когда-то давно в лагере я был капо. Надсмотрщиком. — Страна безмолвия.

По расстилавшейся перед ним серой, невыразимо унылой равнине вилась поземка. Клокман пригляделся. Вазелин и Ляйхт уже уменьшились до крошечных размеров.

— Ах, вон там!

Клокман приложил ладонь козырьком ко лбу.

Там, впереди, посреди тусклого льда вздымался черный конусообразный холм или бакен, а чуть поодаль — еще один. Колокола? Автомобильные шины? Кегли из резины. — Вокруг каждой тянулась, как хоровод, непрерывная вереница людей.

Издали казалось, что двигаются они не слишком быстро — скорее медленно, рывками, с заминками, как вязкое пюре.

Зыбучие пески.

Смунк снова свистнул. Два этих хоровода, которые кружили там, где проводилась эстафета, пересекались — в одной точке! — и образовывали восьмерку — исполинскую восьмерку!

Восьмерка!

— Вот наша восьмерка, — сказал Смунк, как будто прочитал мысли Клокмана.

— Невероятно, — пробормотал Клокман, — а где, позвольте узнать, вы набрали столько людей? Ведь их здесь тысячи!

Ляйхт и Вазелин возвращались, окутанные клубами светлого пара, который шел у них изо рта.

— Зимние каникулы, — ответил Смунк. — Должны же люди когда-то отдыхать.

Он указал на равнину:

— Повсюду каникулы! В школах занятий нет! Все в отпуске!

— А как же заводы?

— Посменная работа. Да тут почти все идет само собой. — Смунк махнул рукой.

— Все отлично?! — Ляйхт захихикал и стал бурно жестикулировать:

— Затор. Остановились. Все развалилось. — Полный кавардак!

— Понимаю, — Клокман кивнул.

Смунк без особой злости плюнул Ляйхту в лицо.

Ляйхт утерся.

— А теперь представьте себе, как бы мы тут жили без «Метрополя», — сказал Смунк. — В этих снегах! Взаперти! Среди этих бескрайних просторов! С таким грузом ответственности!

— Тут кто угодно мог бы?..

Вазелин уставился на Смунка.

Ляйхт, который уже встал чуть поодаль, постучал себе пальцем по лбу. У него зуб на зуб не попадал от холода.

Смунк нагнулся, потянувшись к одной из льдин, которые валялись тут повсюду: бац!

И Вазелин туда же: хлоп! Лед затрещал, раскрошился.

Ледяная галька.

Восьмерка!

— Эта самая большая, большущая восьмерка, какую я только видел, — промолвил Клокман, а он, надо сказать, чего только не перевидал.

— Феноменально! Такой размах!

Смунк осклабился.

— А как регулируется движение? — спросил Клокман, явно стараясь выглядеть деловито.

— Там стоят флагштоки! Желтые флаги! — это подал голос Вазелин. — Вон там! Это наше знамя!

По периметру «восьмерки», — чем дольше Клокман к ней присматривался, тем быстрее и стремительнее, казалось ему, кружили конькобежцы, — были установлены пункты отдыха, над которыми реяли, колыхаясь на ветру, большие потрепанные флаги.

Поблескивал отполированный коньками лед.

Накатанная колея.

— Дистанция между ними в самый раз, — похвалил Клокман, — двести-триста метров, как положено по регламенту. Все организовано на высшем уровне.

Он прикинул расстояние на глазок:

— Поздравляю!

Людей — что мух.

Смунк положил руку Клокману на плечо:

— Подойдите поближе — взгляните, как тут все устроено! С какой любовью! С каким тщанием! На совесть! Чего только не сделаешь, чтобы почувствовать, как сердце трепещет от радости?

— На этих пунктах участники могут получить гуляш, свиной гуляш, с соусом, с клецками. Горячие напитки: чай с лимоном, с ромом, воду. Все, что угодно! Теплые пледы, чтобы согреться. Имеются койки для отдыха. На каждую семью! Отдельное помещение. Все, что надо! Понимаете! Умывальни, кровати, удобства! Там! Тут! Везде.

Вазелин и Ляйхт растирали друг другу плечи. Их лица уже посинели от холода. Выглядели они жутковато. Небо грозилось вновь обрушить вниз град кокса. Клокману дали меховую накидку; что-то вроде плащ-палатки.

— Не поддать ли нам немного? — спросил Смунк. — Вон там. Как вы думаете? — Он указал на бетонную цитадель, за которой уже занималась алая заря.

— Там тоже промышленный комплекс.

Он собирался потащить Клокмана за собой.

Ляйхт, не дожидаясь, бросился вперед.

Фабричные трубы. Облака.

— Нет, я остаюсь, — неожиданно сказал Клокман, — хочу выполнить свою работу.

Работу?

Он хотел остаться один? Боялся напиться? Ему хотелось побыть наедине с собой? Наедине с пустотой? О деньгах беспокоился? О своем гонораре? Большие надежды?

Вазелин пропустил Смунка вперед.

Клокман обернулся. Его приятели как раз закрыли за собой дверь бетонного бункера. Одну из дверей. В тени сгустившихся облаков здание сливалось с землей. Тучи на заднем плане. Всполохи красных гейзеров озаряли стену облаков.

Сейчас пойдет град!

Гейзеры вращались, проламывая трещины в распадающихся облаках. Налетевший ветер несколько раз обдал землю угольной пылью. Клокман протер глаза.

Теперь, когда небо прояснилось, бетонный бункер четко вырисовывался на фоне черных дымовых труб и пелены, оставшейся от растаявших облаков. Сбоку даже показалась радуга, правда, фиолетового и ядовито зеленого оттенка.

Бункер представлял собой одноэтажное строение барачного типа, приземистое, но очень просторное. Сверху выступал широкий парапет из ржавых железных решеток; наверное, здание собирались со временем надстроить.

Вокруг, вздымаясь к небесам, беспорядочно громоздились друг на друга испещренные серыми пятнами льдины. Порой из ледяных расщелин летели по ветру клочки мятой туалетной бумаги.

10
{"b":"224823","o":1}