– Но зачем ему это нужно? И почему хранители подчиняются ему с такой рабской преданностью?

Мистер Джордж не ответил. Он лишь глубоко вздохнул.

– Я хотела сказать, если мы сделаем перерывчик недели на две, граф ведь ничего не заметит, правда же? – сказала я. – Он-то сидит там, в 1782-ом, и его время проходит ничуть не медленнее. А вот я смогла бы без спешки выучить всю эту чепуху с менуэтами, а может, даже запомнила бы, кто захватил Гибралтарский пролив и почему, – о Гидеоне я предпочла промолчать. – Тогда никому не придётся за меня бояться, никто не будет переживать, что я опозорюсь и своим поведением провалю всю операцию. Так почему же граф так сильно желает, чтобы этот бал состоялся для меня обязательно завтра?

– Да, почему? – пробормотал мистер Джордж. – Создаётся впечатление, что он тебя боится. Что он боится тебя и, возможно, тех сведений, которые ты смогла бы добыть, будь у тебя больше времени.

До старой алхимической лаборатории было недалеко. Если я правильно запомнила дорогу, то она должна оказаться прямо за следующим поворотом. Я замедлила шаг.

– Боится? Меня? Да этот тип чуть не задушил меня, не притронувшись ко мне при этом даже пальцем. К тому же, он умеет читать мысли, а значит, прекрасно понимает, что я боюсь его со страшной силой. И уж никак не наоборот.

– Он душил тебя? Без единого прикосновения?

Мистер Джордж остановился и посмотрел на меня изумлённо.

– Гвендолин, дорогая, почему же ты не рассказала об этом раньше?

– А вы бы мне поверили?

Мистер Джордж почесал себя по лысому затылку и открыл, было, рот, собираясь что-то сказать, но тут мы услышали шаги и скрип закрывающейся двери. Было видно, что мистер Джордж не на шутку струхнул, он потянул меня дальше, мы завернули за угол, за которым только что послышался шум, и поспешно вытащил из кармана пиджака чёрную повязку.

Быстрыми шагами к нам приближался не кто иной, как Фальк де Виллер собственной персоной. Он был дядей Гидеона и Магистром ложи хранителей. Завидев нас, он лишь улыбнулся.

– Ах, вот и вы, наконец-то. Бедный Марли уже звонил наверх, узнать, куда вы запропастились, и я подумал, что пора и мне посмотреть, всё ли с вами в порядке.

Мистер Джордж снял с моих глаз повязку, я прищурилась и протёрла глаза, но это показательное выступление было совершенно излишним, Фальк де Виллер даже не глядел в мою сторону. Он открыл дверь, ведущую в комнату, где стоял хронограф, – в старую алхимическую лабораторию.

Фальк был на пару лет старше моей мамы, выглядел он просто шикарно, как и все де Виллеры, с которыми мне довелось познакомиться. Он напоминал мне сильного волка, вожака стаи. Его пышные волосы подёрнула седина, на их фоне ярким блеском светились янтарные глаза.

– Вот видите, никто не заблудился, – сказал он нарочито жизнерадостным тоном, обращаясь к мистеру Mapли, который сидел в комнате на стуле, но как только мы зашли, подскочил и стал нервно разминать пальцы.

– Я просто… я думал, что в целях безопасности… – заикался он. – Прошу, простите меня, господин…

– Мы очень приветствуем такое серьёзное отношение к своим обязанностям, мистер Марли, – сказал мистер Джордж. А Фальк спросил:

– Где мистер Уитмен? Мы приглашены на чай к декану Смиту, я хотел забрать его на своей машине.

– Он только что вышел, – сказал мистер Марли. – Странно, что вы не встретили его по дороге.

– Ах, тогда я буду поторапливаться, и, может, нагоню его по пути. Томас, ты идёшь?

Мистер Джордж мельком поглядел в мою сторону и кивнул. – А с тобой, Гвендолин, мы увидимся завтра. На подготовке к большому балу, уже дойдя до двери, Фальк развернулся и будто мимоходом добавил:

– Да, передавай привет маме. Как у неё дела, всё в порядке?

– У мамы? Да, всё хорошо.

– Рад слышать, – кажется, по моему взгляду он понял, что этот вопрос ещё больше сбил меня с толку, поэтому он добавил: – Быть матерью-одиночкой, которой приходится работать, чтобы прокормить семью, это ведь не так-то просто. Поэтому я рад слышать, что у неё всё хорошо.

Тут уж я вообще перестала понимать, куда он клонит.

– Хотя… может, она уже не одна? Такая привлекательная женщина, как Грейс, наверняка встречается с мужчинами, возможно, у неё появился постоянный кавалер…

Фальк выжидающе смотрел на меня, но я лишь наморщила лоб, тогда он перевёл взгляд на наручные часы и воскликнул:

– Ну и ну! Как поздно! Вот сейчас мне действительно пора.

– Это что, был вопрос? – уточнила я, когда дверь за Фальком закрылась.

– Да, – хором отозвались мистер Джордж и мистер Марли, а мистер Марли тут же ужасно покраснел.

– Э-э-м.. Мне показалось, что он хотел выяснить, есть ли у неё кавалер, – пробормотал он.

Мистер Джордж рассмеялся:

– Фальк прав. Если наш Рубин хочет побыть немного в настоящем этим вечером, нам стоит поторопиться и скорей послать её в прошлое. Какой год ты выбираешь, Гвендолин?

Следуя нашему с Лесли Генеральному плану, я как можно более безразличным тоном ответила:

– Мне всё равно. Кажется, в 1956-ом, – это ведь было в 1956-ом? – подвал очистили от крыс, и в нём стало даже несколько уютно, – о том, что в этом уютном и «бескрысом» году я встретилась со своим дедушкой, я, конечно, умолчала. – Там я смогла даже поучить французские слова, не трясясь при этом от страха.

– Без проблем, – сказал мистер Джордж. Он раскрыл пухлый журнал, а мистер Марли отодвинул толстый настенный ковёр, за которым, скрытый в надёжном сейфе, находился хронограф.

Я попробовала, было, заглянуть через плечо мистеру Джорджу, пока он переворачивал страницы, но его широкая спина заслоняла всю книгу.

– Так, посмотрим, это было 24 июля 1956, – сказал мистер Джордж. Всё время ты находилась там, и лишь в 18.30 прыгнула обратно в настоящее.

– Значит, 18.30 вполне подойдёт, – сказала я, страстно желая, чтобы наш с Лесли план сработал. Если я смогу прыгнуть в ту же минуту, из которой я исчезла в прошлый раз, мне не придётся терять время на поиски дедушки, потому что он не успеет уйти далеко.

– Мне кажется, лучше уж зададим 18.31, – сказал мистер Джордж, – Чтобы ты случайно не наткнулась там на саму себя.

Мистер Марли тем временем поставил на стол коробку с хронографом, осторожно вытащил из замшевых лоскутков драгоценный аппарат и тихо пробормотал:

– Но это время, строго говоря, не может считаться ночным. Мистер Уитмен считает…

– Да, мы знаем, что мистер Уитмен со всей серьёзностью подходит к указаниям хранителей, – сказал мистер Джордж, управляясь с зубчатыми колесиками. Среди изящных цветных изображений планет, зверей и птиц на поверхности этого странного прибора возвышались драгоценные камни, каждый из них был таким большим и сиял так ярко, что закрадывались сомнения в их подлинности. Они были так похожи на детские блестящие кусочки пластмассы, из которых так любила мастерить ожерелья моя младшая сестрёнка.

Каждому путешественнику во времени из Круга двенадцати был присвоен один из драгоценных камней. Мне соответствовал рубин, а Гидеону – алмаз, он был таким огромным, что, продав его, наверняка можно было бы прикупить дом для нескольких семей где-нибудь на окраине города.

– Но мне кажется, мы с вами можем назвать себя джентльменами, а значит, не заставим даму сидеть одну, ночью, в тёмном подвале, не правда ли, Лео?

– Лео – какое милое имя, – сказала я.

– Сокращение от «Леопольд», – сказал мистер Марли, его уши при этом светились не хуже задних фар гоночного автомобиля. Он присел за стол, положил перед собой журнал и снял колпачок с чернильной ручки. Мелкий аккуратный почерк, который заполнял страницы журнала рядами дат, указанием времен и имен, наверняка принадлежал именно мистеру Марли. – Моя мать ненавидит это имя. Но каждый первенец в нашем роду должен носить именно его. Такова традиция.

– Лео является прямым потомком барона Мирослава Александра Леопольда Ракоци, – пояснил мистер Джордж. При этом он немного повернулся и посмотрел мне в глаза. – Как ты знаешь, барон Ракоци был легендарным спутником графа Сен-Жермена, в Хрониках хранителей он упоминается под именем «Чёрный леопард».