Она вспомнила, как, выйдя из больницы, где провалялась два с лишним месяца, вдруг почувствовала необыкновенно сильное желание жить, любить, быть любимой. Попыталась написать письмо Андрею, описать все, как было, но слова казались ей пустыми, глупыми, не передающими то, что ей хотелось выразить. Она извела кучу бумаги и наконец решила съездить туда, где служит Андрюша. Деньги на поездку ей дал Илья Петрович, который к тому времени оставил Эвелину Владимировну и стал жить в гражданском браке со своей бывшей студенткой.

…Галина видела, как Андрей вышел из ворот военного городка под руку с миловидной молодой блондинкой в малиновых брючках в обтяжку и узкой черной футболке с длинными рукавами. Спряталась за росшими вдоль дороги кустами, присела на корточки, закрыла лицо руками. Парочка медленно брела по дороге, окруженной светлым березовым лесом. Полный солнечного тепла и света, весенний воздух далеко разносил их голоса.

— Я сказала Вадьке: раз ты ходишь налево, почему, интересно, мне нельзя? Разве мы, женщины, чем-то хуже мужчин? — Блондинка зашлась мелодичным грудным смехом. — Знаешь, что мне ответил твой лучший друг?

— Птица тогда свободна, как ветер, когда на земле ее ждет теплое надежное гнездо, — сказал Андрей и тоже рассмеялся.

— И ты туда же. Но я тоже хочу быть птицей.

— Кто тебе это запрещает, Аринка?

— Ты поможешь мне стать свободной?

— Но ведь ты жена моего лучшего друга. Я не могу, понимаешь?

— Какой ты глупый и старомодный. — В голосе женщины звенела обида. — Или я тебе не нравлюсь? Отвечай!

— Ты всегда мне нравилась. С первого дня знакомства. — Андрей вздохнул.

— Пошли в лес, наберем ландышей.

— Их еще нет.

— Но я все равно хочу в лес. Неужели ты отпустишь меня одну?

Галина оступилась, и под ее ногой громко хрустнула ветка.

— Там кто-то есть! — воскликнул Андрей. — Постой, я посмотрю.

— Нет, я тебя никуда не пущу. Пускай подглядывают, если им хочется. Андрюшка, ты ведь вольная птица. Разве нет?

— Да, конечно, — чересчур поспешно сказал Андрей.

Они замолчали на какое-то время. Теперь они находились совсем рядом с кустами, за которыми спряталась Галина, и она затаила дыхание. Ей казалось, ее сердце бьется так громко, что ему вторит лесное эхо.

— Знаешь, а ведь, кроме Вадьки, у меня никого не было, — сказала блондинка. — Я так и думала: он у меня первый и последний. Помню, я была так в него влюблена, что не позволяла никому даже дотронуться до меня.

— Счастливый твой Вадька. — Андрей снова вздохнул. — Впрочем, он это заслужил.

— Вадька совсем этим не дорожит, — с неожиданной злостью сказала блондинка. — Он говорит, что любая женщина мысленно все равно переспала с каждым мужчиной, который ей нравится. Уж лучше делать это в открытую и по-настоящему. Так считает Вадька.

— Может, он и прав. И все равно я уверен, женщина должна… — Рев реактивного самолета заглушил его слова. Воспользовавшись шумом, Галина перебралась на несколько метров вперед, все также скрываясь за кустами. — …Не смог бы забыть, что мою возлюбленную ласкал кто-то другой.

— У тебя есть девушка. Говорят, это из-за нее ты…

— Мало ли что говорят? Это все в прошлом. Ошибки и просчеты кудрявой юности. У меня нет никого, кроме неба. В нем вся моя жизнь.

— Ты настоящий романтик. Как и Вадька. Боже мой, ну почему мы с ним так отдалились друг от друга?

Блондинка произнесла эту последнюю фразу полным слез голосом.

— Успокойся, Аринка. Он любит тебя — я в этом уверен на все сто и даже больше.

— Нет, нет. — Блондинка всхлипнула. — Он… Андрюша, милый, если бы не Лелик, я бы давным-давно какой-нибудь гадости нажралась. Представить себе не можешь, как мне иногда тяжело бывает.

Галина видела сквозь ветки, как Андрей обнял блондинку и прижал к себе. Они остановились. Галина закрыла глаза. Когда она их открыла, Андрей и блондинка целовались. Она хотела выскочить из кустов, оттащить Андрея от этой наглой твари, как та вдруг сама оттолкнула его и бросилась в лес. Андрей побежал за ней следом.

Галя вышла на дорогу. Она видела мелькавшие среди белых стволов берез два удалявшихся силуэта. Пока наконец тот, что бежал следом, не догнал свою добычу. Оба тут же упали в траву.

— Девушка, вам далеко? — Из резко затормозивших «Жигулей» выглянуло веселое юное лицо. — Может, нам по пути?

— Да, разумеется.

Галина села на переднее сиденье, и машина лихо рванула с места.

— Меня зовут Алексей. Куда прикажешь, красавица?

— Куда-нибудь подальше. Блин, ты не знаешь случайно такого места, где можно в задницу ужраться?

— Знаю, сеньора. Надеюсь, управимся без третьего, а?

Она отдалась ему с брезгливым удовольствием. Ее тело было ненасытно. Она знала, что потом будет презирать себя за это. Но иначе поступить не могла.

«Мама, прошу тебя, не осуждай. Возможно, мне удастся начать новую жизнь, и я въеду в наш город на белом коне. Помнишь, ты говорила мне когда-то давно в детстве, что я обязательно буду богатой и счастливой. Мамочка, я еще не потеряла надежду, поверь. Это так и будет. Очень скоро будет. И тебе не придется стоять на твоих распухших больных ногах по десять часов в день у прилавка. Но пока тебе придется потерпеть. Совсем недолго, ладно? Я приеду за тобой и увезу туда, где нету ни слез, ни боли, ни печали. Мамочка, прости, что я сделала это, не посоветовавшись с тобой. Но я побоялась, что ты сумеешь убедить меня остаться здесь. А я этого не выдержу. Я ненавижу наш город. Родная, когда мы встретимся, я обниму и расцелую тебя. Береги себя.

Твоя непутевая дочка Галина».

…Гиря весила двадцать килограммов. Галина увидела ее на свалке неподалеку от дома. И поняла в ту же секунду, что это именно то, что ей нужно. Она обернула гирю тряпкой и положила в свою хозяйственную сумку. Она несла сумку на плече, делая вид, что сумка ничего не весит.

В том месте, где образовалась естественная запруда, глубина в речке была метра четыре с половиной. Там росли водоросли, и дно было устлано старыми полусгнившими ветками. Рыбаки обходили запруду стороной, опасаясь порвать снасти, дети купались на песчаной косе в полутора километрах выше по течению. Галина положила Андрюшин дневник в полиэтиленовый пакет, завязала его мертвым узлом. Потом не спеша обвязала вокруг талии веревку, другой конец которой был намертво привязан к дужке гири. Потуже затянула узел. Она выбрала дождливый день, потому что знала: дождь смывает все следы.

Небо над ее головой было плаксиво-серого цвета.

— Мамочка, прости, — прошептала Галина, прижимая к груди пакет с Андрюшиным дневником. — Прошу тебя, поверь в то, что я на самом деле уехала из города. Я на самом деле уехала. Переселилась в иной мир… Пресвятая Богородица, услышь мою молитву. На этот раз ты ее услышишь, да? Пускай моя мама верит, что я просто взяла и уехала. Пожалуйста, сделай так, чтобы она в это поверила. — Галина перекрестилась несколько раз, быстро огляделась по сторонам.

— Встречай меня, Андрюша, — сказала она и столкнула с яра гирю.

Во время короткого падения она видела лицо Андрюши. Он был насуплен и чем-то недоволен. Зато потом, когда ее легкие мучительно больно распирало хлынувшей в них водой, Андрюша улыбался ей широко и радостно.

— Не бойся, девочка, я не стану заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. Я тебя люблю, понимаешь? — Угольцев держал Мусины руки в своих и попеременно подносил их к губам. — Ты будешь моей госпожой. Я буду делать только то, что ты мне прикажешь. У тебя что-то болит?

Она покачала головой и, освободив руки, закрыла лицо.

— Что с тобой, девочка? Если не хочешь — не говори.

— У меня будет ребенок. Господи, неужели это правда? — прошептала Муся, откинувшись на спинку дивана. — Я буду… счастливой.

— Вот оно что. — Угольцев встал и отошел к окну. — Выходит, отныне у меня постоянно будет соперник. Да, Павел, дорогой, вот так обстоят дела. И самым мудрым для тебя решением будет полюбить этого сопляка или соплячку так, словно это твоя родная плоть и кровь. — Он нервно барабанил пальцами по оконному стеклу. — Ты всегда был эгоистом, Павел, но, как правильно заметил кто-то из классиков, только эгоисты и умеют по-настоящему любить. — Он обернулся и встретился взглядом с Мусиными полными слез глазами. — Моя милая девочка, за то, что ты в своем глубоком горе пришла ко мне, а не к кому-то другому, я буду благодарен тебе до конца своих дней. За то же я буду вместе с тобой и в твоей радости тоже. Можешь на меня рассчитывать, Марусенька. Я тебя никогда не подведу, — сказал он.