– Мы поедем вместе, – тихо сказала Лорен, едва заметно улыбнувшись мне.

– Пойду вниз за масками, – кивнул Чак. – По крайней мере, наденьте их.

Сьюзи зло посмотрела на него.

– Так будет лучше. Птичий грипп в два раза опаснее бубонной чумы.

– Да ты что, охренел? – раздраженно воскликнула Сьюзи.

– Хорошая мысль, – сказала Лорен. – Неси маски.

Чак пошел вниз пошарить в своем шкафу, а мы зашли в его квартиру и стали смотреть CNN. Он вернулся с несколькими сумками, в которых хоккеисты носят экипировку. Каждая была набита припасами и снаряжением.

Поставив их на середину комнаты, Чак вытащил мешки с сушеными продуктами и туристическим инвентарем, а затем уже маски. Они походили на те, которые ты надеваешь, если нужно что-то покрасить. Он вручил несколько штук нам, а затем пошел раздавать остальные соседям.

Чак уговаривал нас надеть еще и латексные перчатки, но мы с Лорен отказались. Я не хотел даже думать о том, чтобы с их помощью защищаться от своего сына, словно он – пария. Если он заболел той штукой, о которой говорят в новостях, значит, мы уже заразились, так что в этом не было смысла. А маски скорее защищали других людей.

Но кто знает, что творится в мире? Может, у Люка обычная простуда, и как раз в больнице мы окажемся среди толпы зараженных. Нужно было позаботиться о его безопасности, и поэтому я рассовал несколько перчаток по карманам джинсов.

Сьюзи пошла проверить, не вернулась ли домой медсестра Пэм. Я надеялся, что Пэм осмотрит Люка или проведет нас в какую-нибудь больницу с черного хода, но нам не повезло: ни ее, ни Рори не было дома. Мы позвонили им, однако мобильные сети были полностью заблокированы.

Пока Чак учил нас распознавать инфекционные заболевания и напоминал, чтобы мы не трогали и не вытирали свои лица, я выписывал из телефонного справочника адреса близлежащих клиник и больниц. Таких справочников я не видел уже много лет и поэтому страшно обрадовался, когда нашел экземпляр в нижнем ящике кухонного шкафа.

Первым моим порывом было посмотреть карту на смартфоне, однако экран упорно оставался пустым. Телефон вообще не получал данных. После нескольких писем от встревоженных друзей обычный поток сообщений также прекратился.

Подключиться к Интернету не удавалось вообще.

Смартфон и ноутбук отказывались загружать веб-страницы, а если какая-то и открывалась, то ее невозможно было прочитать. Я попробовал зайти на «Гугл», но при этом появлялось либо сообщение «Не найден DNS-сервер», либо открывался какой-то сайт про туризм в Африке.

Так что я все писал на бумаге.

Выйдя из квартиры, мы обнаружили, что половина соседей стоит в коридоре с масками на шеях и перешептывается. От нас они старались держаться подальше, в особенности от Лорен, которая держала на руках Люка. Семья китайцев, которая жила в конце коридора, благоразумно решила вообще не выходить. Ричард позвонил своему шоферу, чтобы тот нас отвез. Я хотел поблагодарить его, но он отпрянул от протянутой руки и, натягивая маску, пробурчал, что нам нужно поторапливаться.

На улице ждал черный «Кадиллак Эскалейд» Ричарда. Водитель по имени Марко уже успел надеть маску. Я раньше его не видел, а вот Лорен, похоже, была с ним хорошо знакома.

Сначала мы заехали в Пресвитерианскую больницу, которая находилась за углом, на 24-й улице. Однако люди, которые шли навстречу, сказали, что она закрыта. Мы обогнули ее и направились к медцентру «Бет Израэл»; очередь в нее уже вытянулась на улицу.

Мы даже не стали останавливаться.

Лорен аккуратно завернула Люка в несколько одеял и тихо пела ему колыбельные. Малыш немного поплакал, а потом утих и теперь сопел и ерзал. Он чувствовал, что мы напуганы.

Самыми теплыми вещами Лорен в доме оказалась кожаная куртка и шарф, а я снова надел тонкую черную куртку и свитер. В машине было тепло, но на улице мороз пробирал до костей.

Я беспокоился, что Марко нас бросит. «Наверное, у него тоже семья, и он сейчас думает о ней». В данной ситуации найти такси будет невозможно, а метро, по словам Лорен, не работает. Я попытался поговорить с Марко; он просто сказал, что бояться нечего, что мы можем ему доверять.

Но я все равно волновался.

Улицы Нью-Йорка из праздничных превратились в холодные и унылые. Рядом с продовольственными магазинами и банкоматами выстроились огромные очереди, на заправках было полно машин.

Из памяти всплывали тяжелые воспоминания о прошлых ураганах и других природных бедствиях.

Люди быстро, не глядя по сторонам, шли по улицам с пакетами и свертками, совсем не похожими на рождественские подарки. Ньюйоркцы всегда считали, что их городу грозит опасность, а теперь, судя по опущенным плечам и косым взглядам, можно было решить, что монстр снова поднимает голову.

Рана, нанесенная общественному сознанию, так и не затянулась – и это действовало на всех, кто сюда приезжал. Когда мы с Лорен перебрались в кондо в Челси, ее беспокоило, что наше жилье слишком близко от Финансового квартала, а я лишь отмахивался – мол, глупости. Неужели я совершил страшную ошибку?

Мы остановились у больницы «Скорой помощи» на Девятой авеню, между Пятнадцатой и Шестнадцатой улицами. Она была переполнена – и не только больными, но и людьми, похожими на сумасшедших. Похоже, что на поверхность стали подниматься обитатели самого дна Нью-Йорка.

Я вышел из машины, чтобы поговорить с полицейскими и работниками «Скорой». Качая головами, они сказали, что сейчас так по всему городу. Один коп посоветовал заехать в детскую больницу «Сент-Джуд» на углу Пенн-плаза и Тридцать четвертой улицы.

Я прыгнул в машину.

По дороге к «Сент-Джуд» Люк снова расплакался, и с каждым воплем его лицо краснело и надувалось все больше. Лорен задрожала и тоже заплакала. Я обнял их, стал успокаивать. Добравшись до больницы, мы увидели, что у отделения «Скорой помощи» никого нет, и рванули туда – чтобы обнаружить, что внутри полно народа.

Медсестра, оглядев нас, выдала нам маски № 95 и отправила в крыло, под завязку набитое детьми и родителями. Я нашел для Лорен стул в углу, рядом с подтекающим фонтанчиком для питья и желтеющими плакатами о важности сбалансированного питания. Мы ждали целую вечность. Наконец, другая сестра провела нас в смотровой кабинет и сказала, что врачи все заняты и она осмотрит Люка сама.

По ее словам, у него была простуда. Сестра поклялась, что ни одного случая птичьего гриппа в их больнице не зафиксировано, и, выдав нам детский «тайленол», вежливо, но твердо попросила нас отправиться домой.

Я чувствовал себя беспомощным.

Марко, верный своему слову, ждал снаружи. Холод был жуткий. Пока я шел к машине и открывал дверцу для Лорен с Люком, мои руки окоченели. Ветер пронизывал мою тонкую курточку, и изо рта вырывались клубы пара.

С неба падали первые крошечные снежинки. Обычно мысль о снежном Рождестве меня радовала, однако сейчас показалась зловещей.

На обратном пути Нью-Йорк был тихим, словно морг.

– Я их не брошу! – раздался громкий голос Сьюзи за дверью.

– Речь не об этом, – тише ответил Чак.

Я неуверенно постоял в коридоре, но потом все-таки постучал. Послышались шаги, и дверь открылась. Я улыбнулся, щурясь в потоке яркого света.

– А, привет, – смущенно сказал Чак, потирая шею. – Ты, наверно, все слышал?

– Не все.

Он улыбнулся.

– Угу. Как дела? Чаю хочешь? Может, ромашкового?

Я покачал головой и зашел внутрь.

– Нет, спасибо.

Их квартира с двумя спальнями – только чуть крупнее нашей – была завалена коробками и сумками. Сьюзи со смущенным видом сидела на диване – оазис посреди хаоса. Они с Чаком были без масок, так что и я снял свою.

– Добыл новую маску? – спросил Чак.

– Нам дали другие – номер девяносто пять или как-то так. Не знаю, что это значит.

Чак фыркнул.

– Номер девяносто пять, ха! Моя маска защищает гораздо лучше, чем на 95 процентов. Зря ты свою отдал. Ничего, сейчас достану еще.