К. Александров: «Некоторые российские авторы признают значение боевых действий 1-й пехотной дивизии войск КОНР 6—7 мая и ее вклад в освобождение Праги от немецких оккупантов. Другие, по мере сил, принижают. Достойна критики и другая крайность — распространенная ныне версия об «освобождении Праги власовцами». Ведь после ухода 1-й пехотной дивизии, на рассвете 8 мая, в чешскую столицу вошла немецкая бронетехника («внепражские» части), а гарнизон вермахта и войск СС оказывал сопротивление еще 10—12 часов.

Так или иначе, 6—7 мая своими активными действиями дивизия Буняченко отвлекла на себя большую часть сил немецкого гарнизона и рассекла город на северную и южную части, воспрепятствовав подходу немецких войск, находившихся за пределами Праги. В результате блокады и захвата аэродрома в Рузини германское командование не смогло использовать авиацию. И главное: потери повстанцев и горожан были бы неизмеримо большими, не прими дивизия участие в восстании против немецких оккупантов»^{268}.

В. Марьина: «Фактическое освобождение города началось самими пражанами раньше, 5 мая. Участвовала в этом по политическим и алибистским соображениям и 1-я русская дивизия РОА, покинувшая Прагу в ночь с 7 на 8 мая, чтобы сдаться в плен американцам, и отказавшаяся оставить восставшим оружие. Американские войска, с которыми части Красной Армии соприкоснулись к западу от Праги на линии Карловы Вары — Пльзень — Ческе Будейовице 11—12 мая, по договоренности с советским командованием не перешли эту линию, несмотря на желание первыми войти в Прагу и возможность сделать это»^{269}.

Таким образом, по мнению историков, Прагу никто не освободил!

Герой Советского Союза, писатель В. Карпов в одной из своих известных книг писал: «В некоторых книгах, особенно на Западе, Пражская операция 1-го Украинского фронта называется броском на Прагу. Да, это был бросок на Прагу, но не марш, не просто движение военных колонн. Это была очень крупная и трудная боевая операция»^{270}.

Подтверждают это и архивные документы. Например, в отчете о боевых действиях 7-го гвардейского танкового корпуса по овладению г. ПРАГА говорится: «7. При действиях в направлении ПРАГА противник оказал упорное сопротивление пехотой, поддержанной танками и артиллерией, в районе западнее ДРЕЗДЕН, сковал действия наших частей, заставил наши части обходить его узлы сопротивления, потерять время на маневр и снизить темпы нашего наступления»^{271}.

Из журнала боевых действий 1-го Украинского фронта за 15 мая 1945 г.: «В период с 9 по 12 мая, т.е. после отказа ШЕРНЕРА выполнить соглашение о капитуляции сложить оружие и сдаться в плен, войсками фронта захвачено:

Солдат и офицеров — 256 659

Танков и САУ — 620

Орудий — 2889

Минометов — 1344

Пулеметов — 6647

Винтовок и автоматов — 118 696

Автомашин — 41 020

Самолетов — 781

Из них 365 сгоревших

Паровозов — 510

Вагонов—12 759

Складов разных — 445»^{272}.

Сами за себя говорят и результаты Пражской стратегической наступательной операции: «В ходе стремительного наступления 1, 4 и 2-го Украинских фронтов и входивших в них польских, румынских и чехословацких соединений была ликвидирована мощная группировка войск противника, продолжавшая сопротивление после подписания акта о капитуляции. Пленено 860 тыс. солдат и офицеров, в том числе 60 генералов. Освобождена от фашистской оккупации Чехословакии и ее столица Прага. 11 мая советские войска вышли на линию Хемниц, Карлови Вари, Пльзень, где встретились с передовыми частями американской армии»^{273}.

Историк А. Дюков считает, «что касается освобождения Праги, то факт остается фактом: от нацистов ее освободили советские войска маршала Конева и, в частности, танковая армия генерала Павла Рыбалко. Власовцы участвовали в боях с нацистами в столице Чехословакии. Но вспомним, когда она подняла свое восстание. К тому времени Берлин капитулировал, и антигитлеровская коалиция, по сути, добивала остатки войск нацистов, еще не сложивших оружие.

Кое-кто сегодня говорит о «благородном порыве» власовцев, решивших помочь чехам. Но это был лишь предлог для того, чтобы попытаться заслужить снисхождения за то, что они находились в нацистских рядах. И аргументы относительно того, что «в душе они были антинацистами», не находят подтверждения. (…)

Одна из причин появления псевдоисторических трудов, обеляющих власовцев и делающих их героями, — это стремление поставить историю на службу политике и очернить тех, кто действительно делал Победу. В том числе и освобождал Прагу»^{274}.

Очевидец освобождения Праги, пражанин Ярослав Вацаты, запишет в своем дневнике: «9 мая, 12 часов. На улице шумно. Проезжают танки и автомобили славной русской армии. Ребята усталые, запыленные. Всюду ликование. Слышны крики: «Ура!», «Слава!», машут сотни рук. При виде каждого танка поднимается буря приветственных криков. Когда колонна останавливается, один из русских солдат начинает играть на гармони, несколько его товарищей пляшут. Танки засыпаны цветами сирени»^{275}.

Именно этим цветам, которые расцветают в Праге в начале мая, было суждено стать символом ее освобождения.

В своих мемуарах «Солдатский долг»^{276} один из талантливейших советских полководцев маршал К.К. Рокоссовский рассказывает очень интересный эпизод про освобождение Сухиничей. А дело было так…

В середине января 1942 г. немцы овладели Сухиничами — крупным железнодорожном узлом. Рокоссовский получил приказ перейти со своей армией в этот район, принять в подчинение действующие там соединения и восстановить положение.

На командном пункте Западного фронта Г.К. Жуков ознакомил Рокоссовского с обстановкой, предупредив, что рассчитывать на подкрепления, кроме тех, что будут приняты на месте, не придется. Потом добавил: «Надеюсь, что вы и этими силами сумеете разделаться с противником и вскоре донесете мне об освобождении Сухиничей».

Затем началась подготовка, в ходе которой выяснилось: «Поставленная фронтом задача не соответствовала силам и средствам, имевшимся в нашем распоряжении. Но это было частым тогда явлением, мы привыкли к нему и начали готовиться к операции, изыскивая, где и что можно собрать с других участков. Разумеется, шли на риск, но иного выхода не было. К тому же противник, добившись своей цели, никакой активности не проявлял». В общем, перенесли командный пункт армии поближе к городу, определили ударную группировку, усилили ее артиллерией. Начались перегруппировка и сосредоточение. Обычное дело перед боевой операцией. И вот, когда уже все было готово и генералы, находившиеся на НП, поглядывали на часы, зазвенел полевой телефон. Оказалось: «…из полка, стоявшего ближе других к городу, передали, что к ним прибежали несколько жителей и сообщили, будто немцы в панике покидают Сухиничи. Командир полка — человек решительный — выслал в город усиленную разведку и уже двинул туда батальон с двумя танками.

А до начала артподготовки оставались минуты…»

Рокоссовский принимает решение задержать открытие артогня, а чуть позже ему докладывают: противник бежал из Сухиничей.

«Сами же мы, не утерпев, тут же поехали в освобожденный от врага город, радуясь, что дело обошлось бескровно, — свидетельствует маршал. — По-видимому, дезинформация ввела-таки немцев в заблуждение, и они решили заблаговременно ретироваться. Впоследствии это и подтвердилось.