Командиром Праги стал тогда капитан Яромир Нехански, который 17 февраля 1945 г. прибыл из Лондона в составе группы парашютистов-десантников… высадившихся близ г. Хрудима. Генерал Кутлварш стал его заместителем. Но поскольку деятельность капитана распространялась на всю территорию Протектората, действительным командиром «Большой Праги» в подпольном штабе «Бартош» был Кутлварш»{119}.
Так что никаким посредником между ЧНС и комендатурой «Бартош» капитан Нехански не был. «Бартош» же, как военная структура, подчинялась ЧНС.
Но вернемся к восстанию… «Бои идут по всему городу — с переменным успехом. На нескольких участках немцы отброшены, несмотря на большой перевес в вооружениях и технике. Командующий войсками Ваффен-СС в Чехии генерал фон Пюклер с некоторым удивлением докладывает фельдмаршалу Шернеру: “мятежники сражаются, вопреки ожиданиям, хорошо и смело. У них есть фаустпатроны и четырехствольные зенитные пулеметы”».
Тем не менее натиск усиливается. Разъяренные сопротивлением, эсэсовцы развязывают в городе террор. Они берут в заложники десятки мирных жителей и гонят их перед бронетехникой в качестве «живого щита». На Устобской улице в районе Панкрац (ныне улица Жертв 6 мая) нацисты совершают зверское и бессмысленное преступление. Ворвавшись в один из домов в поисках повстанцев, они убивают 37 человек, в основном женщин и детей. Затем в саду перед соседним домом расстреливают еще 16 мирных жителей. Один из них, 10-летний мальчик, легко раненный первым залпом, умолял эсэсовца не добивать его. Его забили прикладами винтовок. Другая женщина, жена местного немца, пыталась спастись, крича, что она гражданка Германии. Ее убили вместе с двумя детьми»{120}.
Считается, что первые представители пражского подполья, желавшие выяснить планы и намерения командования 1-й дивизии РОА, появились у власовцев 30 апреля в Козоедах. А 2 мая 1945-го командиру дивизии Буняченко с нарочным был передан приказ коменданта Праги, который гласил: «Если дивизия уклонится от в свое время предписанной дороги, и уклонится от поставленной ей с этим задачи — то против дивизии будет применена вооруженная сила»{121}. Александров называет этот документ важным, предопределившим выступление дивизии на стороне повстанцев: «Власовскому генералу казалось тогда: даже в том случае, если его дивизия продолжит свой несанкционированный германским командованием марш на юг, мимо Праги, она непременно подвергнется нападению со стороны немецкого гарнизона — скорее всего VIII авиационного корпуса или войск СС, расположенных в окрестностях города. У Буняченко — человека эмоционального, обладавшего взрывным характером, — ультиматум Туссена вызвал резко негативную реакцию… Поэтому после отъезда Клейста, пообещавшего ждать ответа, когда в Козоеды вновь приехали делегаты комендатуры «Бартош», Буняченко сообщил им, что готов оказать помощь в случае крайней необходимости. В тот же день дивизия двинулась в Прагу»{122}.
Командир 2-го полка дивизии Артемьев свидетельствует более мягко: «Учитывая настроение солдат и офицеров дивизии, генерал Буняченко был уверен, что, находясь в центре развивающихся в Чехословакии событий, дивизии невозможно будет оставаться безучастной. Если командование организованно не поведет ее в бой на стороне чехов, то дисциплина рухнет, люди сами стихийно вольются в эту борьбу. При этом будет потеряно управление войсками, удержать которое в своих руках командование не будет уже в состоянии… В этом генерал Буняченко был прав. Происходило противоречие психологии и политики — чувства и рассудка… Генерал Власов тоже понимал это. Надо было учитывать настроение и порыв людей в создавшихся условиях. Но ни Власов, ни Буняченко еще не решались сказать свое последнее слово.
Наконец, было решено, что Первая дивизия поддержит восставших чехов, но лишь при крайней к тому необходимости»{123}.
Мотив власовцев Александров объясняет так: «Буняченко, кроме грозного ультиматума от Туссена, в своих решениях руководствовался и стремлением спасти жизни своих подчиненных. Дивизия попала в тиски между нацистами и большевиками. А союз с чешскими повстанцами-антифашистами, совместное с ними изгнание немцев из Праги могли открыть выход из того трагического и смертельно опасного тупика, в котором оказались власовцы. Под влиянием переговоров с «Бартошем» у Буняченко зародилась надежда: если Прагу займут американцы, то все военнослужащие власовских войск наверняка смогут получить политическое убежище в Чехословакии»{124}. То есть, если бы не развал дисциплины в дивизии, если бы не «тиски», если бы не угроза коменданта Праги, то 1-я дивизия ни за что в жизни не помогла бы повстанцам. Она прошла бы мимо.
В книге Ауски есть очень любопытное свидетельство о переговорах командира первой дивизии с повстанцами 3 мая: «С генералом Буняченко встретился капитан правительственного войска Рендл, начальник замковой охраны в Ланах и, как свидетельствуют документы… передал результаты переговоров через чешскую военную комендатуру в городе Кладно, пражской комендатуре «Бартош».
Относительно этих контактов подполковник Тензоров-Ветлюгин приводит несколько интересных подробностей. По его сведениям, в начале мая в Праге находилась часть штаба генерала Власова, имеющая особое задание, цель которого автор книги преднамеренно не указывает… Эта группа вернулась в штаб непосредственно перед началом боев. В городе Лани штаб дивизии посетили два чешских офицера, которые вручили короткое письмо, приглашающее командира дивизии для дальнейших переговоров в город Лани. В качестве связного был уполномочен подполковник Тензоров, который затем, вместе с переводчиком и группой автоматчиков, отправился в договоренное место в город Лани. Там они встретились с двумя чешскими капитанами, один из которых предложил от имени советского командования, чтобы 1-я дивизия ожидала в районе Праги прибытия частей Красной Армии, а затем вместе с ними выступила бы против немецкой армии. Переговоры велись на чешском языке и разговаривал лишь один из двух капитанов. Второй капитан в продолжение всего разговора хранил молчание. Позднее, еще во время переговоров, выяснилось, что второй капитан на самом деле был офицером Красной Армии в чешской военной форме. После того, как Тензоров отказался от какого-либо совместного выступления с Красной Армией, чешский капитан заявил, что в таком случае, военные акции 1-й дивизии на территории Чехии и, в частности, оказание помощи Пражскому восстанию, являются нежелательными. На этом встреча закончилась. Напоминаю, что этот разговор происходил за 3—4 дня до самого начала самого восстания.
Тензоров также указывает, что в районе дивизии появились «русские партизаны». В действительности же, это были советские десантники и их заданием было следить за деятельностью дивизии. Боевых стычек с ними, однако, не было»{125}.
Спустя 24 года, в мае 1969-го, в газете «Руде право» будет опубликована беседа с председателем Национального собрания Чехословакии Йозефом Смрковским. Вспоминая восстание в Праге, он расскажет и такой эпизод: «Советское командование послало к нам весной 1945 г. специальную группу парашютистов, которой командовал полковник Савельев. Сброшена она была в лесном массиве Броды. Савельеву была поставлена задача проникнуть в ряды власовской армии с тем, чтобы она повернула свое оружие против немцев. Советские парашютисты добились своего, хотя следует оговориться, что я этого не знал»{126}.
Многие не знают об этом до сих пор, потому что в отличие от власовцев Петр Степанович Савельев, по самым разным причинам, долгое время молчал. Не оставил он и мемуаров. И только благодаря журналистам, некоторые его отрывочные воспоминания увидели свет. И кто знает, может быть очень скоро, мы увидим совершенно неизвестные до сих пор документы, которые более наглядно поведают нам о тех событиях на территории Чехии весной 1945 г. А пока остановимся на том, что известно…
