– Бабки мне все равно нужны, – заявил Глеб. – В карманах ветер гуляет.

– Хорошо, – сказал его собеседник, ушел в комнату, не боясь, открыл шкафчик, где хранились деньги, и отсчитал несколько крупных купюр.

Пусть Глеб думает, что он ему доверяет, не скрывает ничего.

– Мало, – заявил гость, стоя у двери, когда он протянул ему пачку.

Затем он сел на диван, вальяжно развалился и заговорил:

– Мне хата нужна – раз. Прикид новый – два, тачка – три. А дальше на расходы. То, что ты затеял, денег требует.

Хозяин дома стиснул зубы и подумал:

«Ничего, ладно. Жадничать я не стану. Можно пожертвовать малой частью, когда на кону неплохой куш. Сейчас надо соглашаться на все условия Глеба, потому что мне одному это не провернуть. Помощник обязательно нужен, а Глеб в данном деле – лучшая кандидатура. Даже хорошо, что так все повернулось. Очень даже неплохо. Верно люди говорят. Что ни делается – все к лучшему».

– Хорошо, – сказал он. – Все тебе будет. На первое время хватит, а я пока обдумаю детали. Телефон у тебя есть?

– Откуда? – осведомился тот и криво усмехнулся.

– Купи обязательно. СИМ-карту я тебе сам дам. По этому номеру будем созваниваться. Как только все будет готово, я с тобой свяжусь. Все.

Вадим Юрьевич Волошин открыл глаза, машинально потянулся к сотовому телефону, лежавшему под подушкой, и, подслеповато щурясь, посмотрел на экран. До сигнала будильника оставалось двенадцать минут. Вадим Юрьевич полусонно потыкал пальцем в сенсорные кнопки, отключая его. Он уже знал, что больше не заснет, и не беспокоился, что опоздает на службу. Ему не хотелось, чтобы звонок разбудил жену.

Он повернул голову. Елена лежала рядом и ровно дышала во сне. Легкая простыня, которую она накинула на себя с вечера, наполовину сползла, обнажились нога и часть тела. Вадим невольно задержал на ней взгляд. Что и говорить, Елена была хороша. Впрочем, во многом это обуславливалось ее молодостью. Ей было двадцать семь лет, в то время как ему через полтора месяца должно было исполниться пятьдесят. Он уже потихоньку начал готовиться к этой дате.

Их с Еленой брак был заключен два года назад. Развод с первой женой прошел на удивление спокойно, несмотря на четверть века, прожитые вместе, и наличие двоих детей, сына и дочери, которые по возрасту были не столь далеки от Елены. Сережа месяц назад отпраздновал двадцать один год, а Даша так и вовсе подошла к двадцати пяти и собралась замуж. Да!..

Волошин откинулся на подушку и заложил руки за голову. Все эти мероприятия вкупе влетят, конечно, в копеечку. Сам он вообще отметил бы свой юбилей скромно, в кругу домашних, но Елена настояла на том, что торжество должно быть пышным.

«Положение обязывает, Вадик!» – чуть виновато разведя руками, проговорила она, когда показывала ему предварительный список гостей, блюд, а также сценарий предстоящего мероприятия.

Он видел, что ей самой хочется отпраздновать все широко, с размахом. Что она горда тем, что ее муж занимает приличную должность в департаменте, и чествовать его соберутся далеко не последние люди в столице.

Ее настроение невольно передалось ему, и он махнул рукой. Мол, делай как знаешь. Глаза Елены мгновенно засияли, она чмокнула мужа в щеку и помчалась с утроенной энергией организовывать подготовку к празднику.

Дел оставалось еще очень много. Нужно было успеть заранее заказать зал в ресторане, именные открытки для приглашенных, продумать ход торжества, костюмы. Словом, для женщины это было куда как проще и понятнее, чем для мужчины. Вадим Юрьевич был благодарен жене за то, что она взяла все хлопоты на себя. А деньги – да бог с ними! В конце концов, мало он заработал, что ли? И еще заработает!

А уж насчет Дашки и вовсе скупиться не стоит. Девчонка вуз окончила с красным дипломом, на работу устроилась – умница, одним словом. Пока ее сверстницы из постели в постель перескакивали, детей рожали да аборты делали, Даша училась. Личная жизнь у нее была где-то даже не на втором, а на третьем плане. На подобные глупости у дочки времени не оставалось.

Да еще и здоровье, конечно, мешало. Точнее, его состояние. Теперь уже и не установишь, почему девочка родилась с больным сердцем. Они с женой тогда приложили уйму средств, чтобы ее выходить. Врача даже частного наняли, чтобы персонально Дашей занимался. Услуги его, разумеется, влетали в копеечку, но Волошин не жалел.

Сурен Саркисов свое дело знал хорошо, Дашу любил, да и к остальным членам семьи относился очень доброжелательно. Как профессионал, свои деньги он отрабатывал на все сто. Правда, после ухода из «старой» семьи Волошин к его услугам уже не прибегал и даже с Еленой не знакомил. Черт знает, неловко, что ли, как-то было. Сурен остался при Людмиле и детях, как бы перешел к ним, словно семейное достояние.

Вадим Юрьевич и потом не жалел денег ни на лекарства, ни на заграничные санатории. Поставили девочку на ноги, живет теперь как нормальный человек, только беречься, конечно, надо. Не нервничать ни в коем случае, не переутомляться. Но Дашка молодец, держится!

Мелькали у нее, конечно, периодически какие-то мальчики, но все это было несерьезно. Вадима Юрьевича даже радовало, что дочь не спешит связывать себя узами брака.

«Ничего, – думал он, – повзрослеет, ума наберется, опыта жизненного, тогда и замуж можно. А если и не выйдет, тоже ничего страшного».

Правда, Людмила – первая жена, мать Даши, – придерживалась иного мнения. Даже била тревогу, что дочь так и останется одна. И с ним, Вадимом, не раз на эту тему заговаривала. Прямо она не упрекала, но он чувствовал в глазах экс-супруги немой укор, словно это из-за него, точнее, из-за его ухода из семьи дочь не может выйти замуж. Дескать, негативный опыт матери прочно запечатлелся у нее в подсознании, и теперь она сама боится стать брошенной женой.

С Людмилой понятно. Она психолог по образованию, всегда страдала подобными заморочками. По мнению Вадима Юрьевича, все это была чушь собачья. Просто не пришло еще Дашкино время, не встретился подходящий человек. Лучше подождать, чем выскакивать за кого попало, а потом локти кусать. Еще неизвестно, что лучше – остаться одной, брошенной или вот так маяться всю жизнь рядом с чужим человеком. Он сам так жил несколько лет, поэтому знал суть.

Изначально они с Людмилой поженились без любви. Точнее, любовь была. Но лишь с ее стороны. Нет, нельзя сказать, чтобы он не любил Людмилу или тем более что она была ему неприятна – отнюдь. Он относился к ней с симпатией, бережно. Очень уважал, тем более что мать и жена из нее получилась практически идеальная. Она заботилась о детях и муже, оставила ради этого любимую работу, когда родился Сережа, а муж пошел на повышение. Людмила никогда не ругалась, не кричала, вела себя интеллигентно. Словом, уважал он ее искренне. Но вот влюбленности, страсти, чего-то такого, что заставляет кровь бурлить в жилах и кружить голову, не было никогда.

В последнее время он и вовсе воспринимал ее как сводную сестру, но не уходил по многим причинам. И из-за детей, которые, скорее всего, приняли бы сторону матери, и из-за скандала с родителями Людмилы, который неизбежно возник бы. Мать ее, доцент кафедры музыковедения, всю жизнь преподавала в консерватории. Отец был профессором ядерной физики.

Эти люди крутого нрава и железобетонных принципов никогда не поняли бы его поступок. Уйти из семьи для них считалось делом позорным, недостойным, порочащим не только самого беглого мужа, но и его брошенную жену. К тому же тесть всегда разговаривал с зятем покровительственно. Даже когда тот стал крупным чиновником департамента по развитию малого и среднего бизнеса, профессор посматривал на него несколько снисходительно, словно напоминал этими взглядами, чем Вадим ему обязан.

Возможно, он так и терпел бы, стиснув зубы, если бы не встреча с Еленой. Молодая, живая, веселая, она словно вернула Вадима Юрьевича в его прошлое, окунула в молодость, которая вроде бы забылась, прошла безвозвратно. Он позволил себе окунуться, с головой уйти в это чувство, нахлынувшее напоследок, возвратившее его в другой мир, наполненный не рутинной скукой, а яркими красками, новыми событиями и главное – перспективами.