Тем временем м

адемуазель Домье медленно потягивала напиток

, хотя уже и без прежнего наслаждением. Впрочем, при взгляде на нее, у

Л

оры складывалось впечатление, что эта дамочка

получает

удовольствие от всего, что делает.

А если никакого удовлетворения не ожидается – мадемуазель Домье просто не будет начинать неинтересный для себя процесс.

Почему же сейчас она изменила своим принципам? Будто прочита

в

мысли мисс Кэмпион, Жюльетт

иронично сказала:

– Я

не скрываю своей любви к еде. – В первый раз улыбка на ее лице была действительно искренней и даже какой-то детской. –

Вы, наверное, тоже?

– 

Да. Но я не могу так радоваться этому.

– Напрасно. Надо радоваться жизни, даже если она не всегда полезна.

– Потому что ведет к смерти… Возможно. Но не у всех это получается.

– Делайте все с увлечением, – жизнерадостно посоветовала

мадемуазель Домье. –

Это страшно украшает жизнь.

– 

Сенека? – наугад спросила мисс Кэмпион.

– Да… – медленно и чуть недовольно проговорила девушка. –

Приятно иметь дело с эрудированным человеком. К сожалению, далеко не все журналисты могут этим похвалиться, – самодовольно прокомментировала Жюльетт. –

Я услышала

эту фразу

в детстве, и с тех пор это выражение стало моим жизненным кредо. – Она посмотрела на тонкий серебристый браслет часов, единственное украшение, которое заметила

Л

ора. – Я могла бы поговорить на эту тему, но мне действительно некогда. – На миг дама задумалась. – А вы не допускаете возможность ошибки в предполагаемой вами возможной связи той, покойной, актрисы и мадемуазель Ферра? Все-таки прошло, как вы говорите, более двадцати лет…

– Допускаю, и тем более хотела бы в этом убедиться.

Жюльетт чуть помолчала, слегка нахмурив брови.

– Понятно. Конечно же, вы правы. – Затем, прямо посмотрев на Лору, директриса доброжелательно добавила: – Что же касается Кристель, она обещала мне сообщить о

дате

свое

го

возвращени

я

во Францию. Вы можете мне оставить любые свои координаты для связи, лучше электронный адрес. – Чуть оживившись, девушка спросила: – Кстати, вы планируете в ближайшее время возвратиться в Англию?

– Нет, я уезжаю в отпуск, а точнее, собираюсь в круиз по Средиземноморью в следующий вторник.

– В круиз? Летом?

– Да, лето – пора небольшого затишья в моей работе. А жару я легче переношу в море, нежели в душном Лондоне.

– А д

о вторника вы будете во Франции? Я спрашиваю на тот случай, если вдруг Кристель возвратится в этот период.

– 

Да, – автоматически ответила Лора, тем не менее раздумывая, к чему эти вопросы.

– А на сколько рассчитан ваш круиз? – Жюльетт взяла блокнот с ручкой. – Чтобы я знала, когда можно будет с вами связаться. Наверное, н

е стоит вас беспокоить во время отдыха.

– На

две

недели. Но я предполагаю после его окончания возвратиться в Лондон. Я оставлю вам свою визитку, –

Л

ора открыла свою сумочку и, достав оттуда ламинированную карточку, протянула ее Жюльетт. – И

когда

Кристель

вернется в Европу

, сообщите мне, пожалуйста.

– А почему вы не хотите взять у нее интервью по телефону? – удивл

енно

спросила мадемуазель Домье. –

Хотя вам, разумеется, лучше знать.

 – Вы правильно думаете. В к

аждой работе есть свои профессиональные тонкости, –

Лора чуть поморщилась, неожиданно почувствовав тянущую боль под левой лопаткой. Сделав паузу и задержав дыхание, она, незаметно выдохнув, продолжала:

– Конечно, я могу ошибаться в своих предположениях. И Кристель, быть может, не такая талантливая, как мне показалось. – Ж

енщина на секунду умолкла, задумавшись. –

Что же касается ее схожести с мадемуазель Мишель Байю… Я видела ее

всего лишь

в трех пьесах

, когда мне было лет тринадцать, а

Кристель – вообще в одной…

–

Не слишком ли мало информации для такого серьезного вывода?

– 

Не исключено.

Но я привыкла быть уверенной не только в своих победах, но и в своих ошибочных предположениях. –

Д

опив остывший кофе, журналистка поднялась и поблагодари

ла

Жюльетт за

беседу и угощение, напоследок спросив:

–

А все-таки могу я еще с кем-нибудь поговорить?

– А зачем? – удивленно спросила мадемуазель Домье, вновь слегка нахмурив широкие, красивого рисунка брови. – У меня возникает впечатление, что вы ведете какое-то странное расследование… или собираетесь писать о нашей бывшей воспитаннице мемуары, – язвительно добавила она.

Мысленно Лора согласилась с Жюльетт. Журналистка и сама не могла понять, зачем ей это нужно. Возвратиться Кристель, и многие вопросы можно будет выяснить у нее. Но интуитивно она почувствовала, что напала на что-то странное и непонятное; присущий ей исследовательский интерес, не спрашивая согласия женщины, включился в аналитическую работу, а с учетом свойственного Лоре перфекционизма, такое копание в заинтересовавшем ее деле – норма для журналистки, но рассказывать об этом посторонним, безусловно, не стоило.

– Вы собираетесь посетить и приют, где воспитывалась мадемуазель Ферра?

– Не знаю. Я хотела бы составить собственное представление об этой девушке. А поговорить о ней с другими… Почему бы нет? Коль я уж все равно здесь.

– Возможно, вы правы, – резюмировала мадемуазель Домье после небольшой паузы. –

Сейчас в школе, по-моему, есть преподаватели биологии и математики. Можете пообщаться с ними. Всего хорошего, мисс Кэмпион.

Вас проводит мадемуазель Дэвэро. – Директриса

нажала кнопку селектора и, встав из-за стола, равнодушно кивнула на прощание.

Спустя час

Лора сидела

в кафе в ожидании «

паровозика» – так любовно называют корсиканцы поезд местной железной дороги. Ей было о чем поразмышлять и красоты Корсики уже не очень-то привлекали внимание женщины.

…Возвратившись в свой номер, Лора приняла душ и купила билет на самолет в Париж. Поужинав у себя в номере и вяло поразмышляв о сегодняшнем дне, она легла спать. После полудня следующего дня мисс Кэмпион улетела в Париж.

Город вновь встретил ее плохой погодой. Небо затянулось тучами, поднялся ветер. Лору радовало, что она вовремя успела возвратиться в Париж, и мысль, что

все необходимое для вкусного ужина имеется в холодильнике, тоже грела ее душу.

Раздевшись, женщина зашла в душевую кабинку. Стоя под упругими струями воды, она вновь и вновь мысленно возвращалась к своей поездке в Корте.

На вид мадемуазель Домье – не больше тридцати, но в ней чувствуется твердый характер. Только один раз она проявила живой интерес к беседе, когда было упомянуто имя покойной актрисы. Хотя Лора была уверенна, что Жюльетт с самого начала их встречи была переполнена жгучим любопытством. И сейчас эта дамочка должна была пребывать в убеждении, что ловко сыграла роль «холодной железной леди». Но Лора сомневалась: любопытство ли это было? Может, настороженность или даже опасение? Впрочем, то обстоятельство, что мадемуазель Домье и раньше слышала о Мишель Байю, все же более правдоподобно.

Настоятельница монастыря, с которой Лоре потом удалось немного побеседовать, показалась

журналистке

родной сестрой «снулой рыбы», только

более зрелой

, в возрасте от пятидесяти до семидесяти. Монотонным голосом, засыпая на ходу, настоятельница пробормотала мисс Кэмпион о «страшной тайне»: мать Кристель

привезли в родильный дом

в бессознательном состоянии, и бедная женщины скончалась во время родов. Одежда и внешний вид умершей роженицы были в плачевном состоянии,

документов при ней не было,

поэтому и сделали вывод о ее бездомности. Никто несчастную не разыскивал. А малютку через некоторое время отправили в монастырский приют. Девочка росла жизнерадостной, здоровой и очень смышленой. Никто ее не посещал, и до приезда

Л

оры никто

сироткой

не интересовался.