Я никогда не говорила столько о себе за один раз, и это признание отняло у меня много сил и потребовало немалой душевной борьбы. Но Лорд как будто не слушал меня.

- Кто ты? - повторил он.

- Я не понимаю, мой Лорд, - что еще он хочет от меня услышать?

- Ты та кто отдала Дар ради мести, и также спокойно отдала свою жизнь ради спасения чужой. Ты не боишься держать в руках зло и Тьму - и спокойно носишь оберег чистоты. Твоя кровь шипит, соприкасаясь со сталью, но ненавидишь переступивших Грань едва ли не больше моего. Ты спокойно позволяешь смешивать с грязью собственное имя, и приходишь в ярость, стоит кому-то задеть твою сестру. Ты не позволяешь себе быть счастливой. Кто же ты, женщина без сердца? На беду ли, на счастье ли ты пришла в эту землю.

Он очень правильно заметил мое отсутствие сердца.

- Я Ирга, - ответила я Лорду. - И я пришла сюда в поисках места, где можно создать дом.

Отвага - качество присущее лишь немногим лучшим в этом мире. Не храбрость, просыпающаяся в битве, когда страх перед смертью становится чем-то неважным и далеким, не смелость, которая позволяет нам идти наперекор собственным неуверенностям, не думая про последствия, но некое глубокое чувство, благодаря которому человек находит силы поступать как должно, невзирая на обстоятельства и осознавая будущее.

У меня доставало храбрости встречаться лицом к лицу со смертью, хватило смелости не дрожать перед Лордом, открывая душу, хотя сердце так и порывалось ускакать в пятки, но отваги оказалось мало для того, чтобы глядя сестре в глаза сказать, что тот, кого она полюбила, оказался предателем. Она ведь едва начала обретать опору и надежду в чужом и чуждом для нее мире, привыкла к мысли о том, что этот народ станет ее народом. Что будет, если я сообщу, что надежда оказалась эфемерной, обещания - лживыми, а будущее - по-прежнему неопределенным? Все слова казались лишними и слишком громоздкими. Я не могла даже поделиться собственным опытом. Близкие мои умирали или исчезали без следа, но никогда, никогда меня не предавали. Кажется, сотни битв выдержать легче, чем один откровенный разговор, потому что в битве участвует тело и разум, а в беседе - душа и сердце, которым и без разговора доставало повреждений.

То берясь за ручку двери, то отступая назад, я пыталась собраться с духом, и лишь когда ожидание стало почти непереносимым, вошла в комнату. Признаюсь, я почувствовала малодушное облегчение, увидев, что Мелинда еще спит. Или притворяется спящей, не желая разговаривать со мной. Я не стала проверять. Ведь это означало, что я могу не объяснять ничего сейчас. Еще немного.

Я тихо присела рядом, стараясь не потревожить ее сна. Может быть, ей приснится что-нибудь безмятежное, и сказала, давая обещание больше себе, чем ей:

- Когда ты проснешься, я все тебе объясню, и если захочешь, останусь рядом и поддержу. Я говорила с Лордом и его братом. Они не будут выдавать тебя замуж против воли.

Я хотела было добавить, что все будет хорошо, но фальшивые утешения не пожелали соскользнуть с языка.

- Спи безмятежно и пусть кошмары не тревожат тебя, сестра, - пожелала я искренне, тихо прикрывая за собой дверь.

Нет ничего странного в том, что ночью мне не спалось. Стены комнаты давили, подушка обещала кошмары, и я по привычке устроилась под окном, всматривалась в чернильную темноту. Самое лучшее, как для размышлений, так и для того, чтобы ни о чем не думать.

Ночь совсем не такое тихое время, как кажется. Каждый новый день берет свое начало ночью. Исток множества важных дел лежит под покровом темноты. Я еще раз убедилась в этом. Потому что той ночью запел рог.

Когда стен замка коснулась дрожь, тревожная, низкая, раскатистая, как будто земля под ним проснулась, и теперь шевелилась, разминаясь, я вскинулась. Не успев испугаться, просто пытаясь понять происходящее. А потом пришел звук, сперва тихим стоном, как далекое эхо, многократно отраженное, постепенно все усиливаясь и усиливаясь. В конце концов, когда его резкий голос отозвался почти у стен замка, громко и ясно, я узнала звук охотничьего рога, каким перекликаются между собой загонщики и воины.

Он звучал то ближе, то дальше, бесконечно повторяя один и тот же напев, как будто что-то сообщая, настаивая, ожидая понимания. Как будто пел не один, а множество рогов. И когда тревожная песня прозвучал еще раз, совсем близко, я не выдержала, кинулась из комнаты туда, где окошко-бойница смотрело прямо на стену вокруг замка, и успела заметить, как стражник опускал рог, закончив послание. И тут же откуда-то издали донеслось повторение сигнала, слабое, далекое, но повторение. И где-то далеко, на самом горизонте, зажегся маленький огонек, а за ним еще один, и еще. Словно эти звуки разбудили всю мирно спящую долину, весь край Серых, своим тревожащим посланием. Я так увлеклась этим удивительно красивым, но отчего-то страшным зрелищем, что не сразу заметила, как на стене, на смотровых башнях, везде загорелись огни, появились люди, и даже коридор вокруг меня наполнился жизнью, какой редко бурлил даже днем. Видно послание, пришедшее в ночи, было и впрямь важным, понятным каждому жителю этих земель, настолько неотложным, что превратило ночь в день. Но что бы ни несла в себе тревожная песнь рога, я желала быть полезной и нужной, а для этого необходимо знать, что происходит.

Мне не пришлось долго мучиться неведеньем. Едва я собралась задать все свои вопросы, как рядом со мной объявился Крел.

Похоже, он еще не ложился, засидевшись над картами, и его, как и меня, звук рога застал бодрствующим. По крайне мере он был в той же одежде, хотя и несколько уставший и помятый. Он улыбнулся, как будто пытаясь убедить меня, что ничего страшного не происходит, но я не поверила. Потому что глаза его оставались серьезными, собравшись строгими морщинками вокруг глаз.

- Ирга, хорошо, что я вас увидел. Постарайтесь успокоить леди, и попросите не выходить сейчас из комнат, а завтра с утра им все объяснят.

И собрался улизнуть от дальнейших вопросов, но я схватила его за руку повыше локтя, нарушая все возможные правила приличий. Крел взглянул на меня, потом на свою руку, и качнул головой, как бы разрешая спрашивать.

-Что это значит?

- Начало войны.

И от этих слов, сказанных так обыденно, душа ухнула вниз. Я поняла уже, что как бы далеко я не убегала, но судьба моя сплетена с войной воедино, но надеялась, хотя бы отсрочить эту связь. Мои губы дрогнули, но я заставила себя говорить спокойно, не срываясь на крик.

- Это объявление войны? - было бы странно, ведь сообщать о намерениях не в правилах Ушедших за Грань.

Я давно уже не удерживала Крела, но он, кажется, не заметил, продолжая стоять рядом, и наконец, ответил:

- Нет. Предупреждение друга.

-Друга, - повторила я бессмысленно.

- Мойрана. Первым прозвучал его рог.

- Но … как… А разве он не…? - видно удивление было написано на моем лице слишком крупно.

Серый попытался улыбнуться, но ухмылка вышла кривой и весьма пугающей. Верно ему сейчас так же страшно как и мне. Только женщинам никто не запрещает показывать чувства и быть слабыми, а мужчины почему-то считают нужным прятаться под маской безразличия.

- Да. Он предатель, но у него хватило силы и чести хотя бы закончить свой путь как следует. Подать знак о том, что исчадья Тьмы вышли не просто на охоту, а на войну. Не нам судить его поступки и его предательство, но умер он, как и полагается уходить детям Охотника. Возможно, такая смерть искупит на Той Стороне часть его вины. Об остальном поговорим завтра.

Крел ответил разом на все заданные и незаданные вопросы, и собрался было продолжить свой путь. Но у меня была еще одна просьба. Пусть не место, и не время, но я попросила Крела о возможности не сообщать Мел о предательстве любимого, рассказав ей только о его смерти. Утаивать часть правды неправильно, но возможно ей так будет легче пережить.