Пилат был недоволен тем, что Каиафа привел к нему во дворец большую, гомонящую, взбудораженную толпу. Полное достоинства молчание Иисуса произвело впечатление на Пилата. Когда шум и крики утихли, Пилат спросил Иисуса: «Ты Царь Иудейский?» Иисус ответил: «ты говоришь» (Лк. 23: 3). Пилат обратился к Каиафе и сказал: «Я не нахожу никакой вины в Этом Человеке» (Лк. 23: 4). Имелось в виду, что Иисус не сделал ничего не дозволенного римскими властями. Толпа снова возроптала. Когда Пилат услышал о Галилее, то постарался снять с себя ответственность и передать узника человеку, правившему Галилеей – то есть Ироду Антипе. Он приказал отвести Иисуса к Ироду, обитавшему в другом крыле огромного дворца, построенного когда-то Иродом Великим.
Лука говорит: Ирод очень обрадовался, увидев Иисуса, ибо давно желал встретить Его, поскольку много слышал о Нем и «надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо», «и предлагал ему многие вопросы», но Иисус не сказал ничего, не желая говорить с бессовестным человеком, казнившим двоюродного брата Иисусова по просьбе своей жены и падчерицы. Пока Иисус хранил молчание, Каиафа и его священники продолжали выкрикивать оскорбления и обвинять Иисуса. Наконец Ирода утомило это представление, и он отослал Иисуса обратно к Пилату, но сначала, вместе со своими «воинами», как называет их Лука, «уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду». Лука говорит: Ирод оценил жест Пилата, отдавшего Иисуса во власть Ироду: «и сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями меж собою, ибо прежде были во вражде друг с другом» (23: 8–12).
И Пилат снова был вынужден судить Иисуса. И снова попытался отстоять и спасти Невинного. Матфей пишет: «на праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели» (27: 15). Зная, как хорошо известен Иисус местному населению и как им любим, Пилат предложил евреям отпустить именно Иисуса. Он предположил, что толпа даже примется требовать этого, ибо знал: священниками движет «зависть» (именно это слово использует Матфей, 27: 18), и надеялся, что народ не поддержит первосвященников. Но Пилат не знал, что священники собрали толпу из служителей храма и нарочно подученные люди столпились за пределами дворца, ожидая именно этих Пилатовых слов. Поэтому, когда Пилат по просьбе своей супруги, знавшей об Иисусе и желавшей, чтобы Его отпустили с миром (27: 19), сел на свое судейское место и спросил толпу: кого ему освободить? – из толпы закричали «Варавву». Этот человек, как описывает Матфей, попал в тюрьму за воровство, убийство и как вероятный подстрекатель к мятежу. В иное время священники непременно добивались бы его казни. Но теперь они посчитали, что Иисус представляет бульшую угрозу, посему возбудили народ просить освободить Варавву, а Иисуса погубить.
К неудовольствию Пилата, ему пришлось освободить Варавву. Теперь префект спрашивал толпу: «…что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят». Пилат сказал: «какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят» (Мф. 27: 22–23).
Тогда Пилат совершает особый обряд, означавший: по требованию и настоянию толпы он как судья снимает с себя ответственность за приговор. Он «взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27: 24–25). Пилат приказал воинам бичевать Иисуса. Тогдашние бичи, кожаные плети, утяжеленные кусками свинца или железа, крепились к толстой деревянной рукояти. После этого воины, избившие Христа, «взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу; и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский! и плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове» (Мф. 27: 27–30).
Пилат, увидев Иисуса в таком состоянии, предпринял еще одну попытку воззвать к милосердию еврейских старейшин и всей толпы. По словам Иоанна, он сказал: «…вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек!» Но эти слова не вызвали ни раскаяния, ни сострадания. Под предводительством Каиафы все священники и все служители «закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните, ибо я не нахожу в Нем вины» (Ин. 19: 4–6).
Так свершилось величайшее в истории попрание справедливости, так изначально был наглядно нарушен закон, судебная процедура и нормы доказательственного права – всех этапов судебного процесса, на основании которых выносится приговор. Здесь было все, что лишает силы закон и искажает справедливость, все пороки, все слабости – от трусости и лжесвидетельства до самоуправства толпы. И евреи, и римляне при всей разнице в традициях и взглядах, уважали и чтили закон. Эти два народа были величайшими законотворцами всех времен. Но тут они объединились, породив чудовищную несправедливость, отголоски которой прогремели в веках как полная противоположность закону. Трудно сказать, кто более виновен в содеянном кощунстве: клеветник Каиафа, или Пилат, который был облечен изрядной властью.
В изложении Иоанна (19: 9–22) вопрос о власти действительно обсуждался. Пилат, по словам Иоанна, «убоялся» обвинений Каиафы и снова вошел в преторию допросить Иисуса – избитого, истекающего кровью, с терновым венцом на голове. Он спросил: «откуда Ты?», но Иисус ничего не ответил. «Мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?» – настаивал Пилат. На это Иисус ответил: «ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе». Таким был приговор самого Иисуса по поводу вины Каиафы и Пилата, еврейского священника и римского правителя. В ответ на это Каиафа со всеми своими прислужниками заявил: «…если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю». Это прозвучало как плохо скрываемая угроза послать донос в Рим, и Пилат сдался. И, сев на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа, вынес приговор немедленно распять Иисуса. Он также приказал прикрепить на кресте надпись: «ИИСУС НАЗОРЕЙ, ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ». По его приказу эта надпись была сделана на разных языках, на иврите, греческом и на латыни. Каиафа запротестовал: «…не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пилат отвечал: что я написал, то написал».
По существовавшему тогда правилу Иисуса заставили тащить тяжелый крест, на котором Его должны были распять, к месту казни, на Голгофу, что означает «лобное место». Это место расположено недалеко, и сегодня можно пройти туда по узким улочкам старого Иерусалима. Но Иисус ослабел от боли, от потери крови, оттого что не спал и оттого что Его избивали и над ним издевались. Он трижды оступался под своей тяжкой ношей. Тогда солдаты, Его сопровождавшие, остановили проходившего мимо Симона Киринеянина и заставили его нести крест. Лука говорит: вскоре собралась толпа, желавшая поглядеть на казнь – и не прежняя толпа служителей храма, а обычнейшие горожане; однако «и шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем». Иисус остановился на своем Крестном Пути и обратился к ним: «Дщери иерусалимские! не плачьте обо мне, но плачьте о себе и о детях ваших; ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?» (Лк. 23: 27–31). Удивительно, что Иисус в таком состоянии, слабый, измученный, снова говорит стихами, провозглашая этот гимн-предупреждение, который спустя несколько лет сбудется с пугающей точностью: Иерусалим захватят, и многим из тех рыдающих женщин, и многим их детям предстоит погибнуть в кровавой резне.
