Но не только польская армия была уничтожена, польское государство также прекратило свое существование. Правительство Рыдз-Смиглы, которое, излишне надеясь на помощь Запада и переоценив собственные силы, привело страну к войне, покинуло Польшу и, в поисках убежища, перебралось в Румынию. Новая государственная власть в разделенной на две сферы интересов стране не возникла ни теперь, ни, что касается германской части, в ходе дальнейшей войны. Такое государственное устройство не соответствовало планам, которые Гитлер имел относительно завоеванных восточных территорий.

Это было намного хуже, чем все прочие разделы, обрушивавшиеся на польский народ в прошлые века. Была ли эта судьба окончательной, конечно, было еще неизвестно. Не Польская кампания, а большая война должна была расставить все на свои места. Мирные предложения, которые Гитлер в своей большой речи перед немецким рейхстагом обратил к западным державам, прежде всех отклонила Великобритания. Однако реалистичное рассмотрение положения не могло не показать, что политическое решение, которое было принято сообща двумя такими могущественными странами, как Германия и СССР, не может быть отменено, по крайней мере пока сохраняется эта общность.

После окончания Польской кампании один факт можно считать определенным: западным странам не удалось остановить Германию и переиграть ее как в военном, так и в политическом плане. Как бы им ни хотелось сделать ставку на внутриполитическое напряжение в Германии, в первую очередь между [Национал-социалистической рабочей] партией и вермахтом, и использовать сильную антипатию немецкого народа к войне (эта антипатия к 1939 г. уже сменилась на жажду реванша за поражение в 1918 г. – Ред.), основанные на этом надежды оказались беспредметными. Противники явно недооценили чувство долга, присущее немецкому народу, так же как и способность Гитлера играть на этой черте народного характера.

Вермахт вступил в войну без воодушевления, владевшего вооруженными силами в августовские дни 1914 года, но со спокойной уверенностью и пониманием выполненной, начиная с 1920 года и, прежде всего, после 1935 года, тяжелой работы по воссозданию военной мощи страны. Однако никто не осмеливался и подумать, что 34-миллионной Польше, имеющей совсем не слабую армию, можно меньше чем за три недели нанести решающее поражение, а в течение месяца полностью разбить. Нерешенная проблема национальных меньшинств не могла не сказаться на надежности польской армии; также в высшем офицерском корпусе в последние годы не было недостатка и в политических противоречиях. Ввиду слабого экономического развития большей части страны и возможности того, что вся территория Польши окажется отрезанной от внешних ресурсов, нельзя было рассчитывать и на продолжительное сопротивление поляков. Однако в любом случае польский солдат показал себя мужественным и стойким воином.

В том, что события в Польской кампании развивались с такой головокружительной быстротой, немалая заслуга принадлежала германскому командованию. Хотя географические условия (охватывающее по отношению к польской территории расположение Верхней Силезии, Словакии и прежде всего Восточной Пруссии) с самого начала обеспечивали операциям вермахта стратегический перевес. Однако также требовались очень четкие указания сверху и глубокое уяснение их сути снизу, чтобы, зачастую преодолевая значительные расстояния, сосредоточить и скоординировать их удары. То, что это удалось, и мастерство, с которым осуществлялась тактика большого двойного охвата, характеризует профессионализм германского командования в этой войне.

Достижения германских войск в целом полностью оправдали ожидания. Прежде всего следует сказать, что люфтваффе, выступившие здесь впервые за свою короткую историю как самостоятельный вид вооруженных сил, были подвергнуты испытанию огнем и выдержали его. Объективным критерием подготовки младших командиров являются сравнительно невысокие потери вермахта: 10 527 убитых, 30 322 раненых и 3409 пропавших без вести. На фоне грандиозного успеха и аналогичных данных Первой мировой войны их можно считать ничтожными, хотя, конечно, гибель каждого солдата – это горе и страдания его близких. (Польские вооруженные силы в боях с немцами потеряли 66,3 тыс. убитыми, 133,7 тыс. ранеными. Около 420 тыс. попало в немецкий плен. На востоке Польши при сравнительно слабом сопротивлении Красной армии погибло около 3,5 тыс. поляков, 452,5 тыс. было пленено. – Ред.)

Тем не менее германское военное командование, и особенно командование сухопутных сил, было далеко от того, чтобы переоценивать свои успехи в Польше и делать на их основе неоправданные выводы. Нет никаких сомнений, что скоротечность Польской кампании, выразившаяся в обособленном сведении счетов только между Германией и Польшей, в первую очередь была следствием несомненного немецкого превосходства в численности войск и их вооружении. Германия располагала новыми современными родами и видами вооруженных сил – танковыми соединениями, моторизованной пехотой, военно-воздушными силами, – поляки же не смогли противопоставить этому ничего равноценного. То, что из польского опыта были сделаны правильные выводы при полном отказе от прежних точек зрения, было истинной заслугой германского командования. В вермахте возобладали идеи моторизации.

Однако чем более решающим было влияние нового оружия на полях сражений, тем менее заметным был тот факт, что его запасы у немцев относительно невелики. К тому же нельзя не учитывать фактор везения: сухое жаркое лето создало необычайно благоприятные условия для использования всех видов транспортных средств, а ясная безоблачная погода в эти дни содействовала успехам люфтваффе. До восстановления необходимой боеспособности было еще далеко. Имеющихся в наличии боеприпасов было достаточно на короткую кампанию, но не более того. Хотя краткость войны не слишком явно выявила недостаток подготовленных резервов, но об этом красноречиво говорил тот факт, что большинство солдат дивизий третьего оперативного эшелона сражались еще в Первой мировой войне и были весьма преклонных лет.

Хотя германская армия 1939 года во многих отношениях заслуживала похвал, однако было ясно, что за быструю победу следует благодарить не столько ее совершенство, сколько несовершенство армии противника, иначе говоря, соблюдать осторожность в преследовании более амбициозных политических целей.

Гитлер все это видел по-иному. Для него достигнутая быстрая и решающая победа стала доказательством превосходящей силы созданной лично им военной машины. Он видел в победе над поляками оправдание выбранного им пути. Поэтому еще до того, как прозвучал последний выстрел на Висле и косе Межея-Хельска (п-ов Хель), мысли Гитлера обратились к тому, что он называл расчетом с Западом за версальский диктат.

Германское командование долго воздерживалось от военных операций на Севере – оно было слишком занято подготовкой к войне на Западе, первой целью которой был разгром Франции. Распыление сил считалось нецелесообразным. Для германского командования был желателен нейтралитет Норвегии и других Скандинавских стран. В октябре 1939 года командующий военно-морским флотом Германии гроссадмирал Редер был настолько обеспокоен часто обсуждаемыми в британской прессе планами высадки в Норвегии, что предложил Верховному главнокомандованию опередить противника – создать на норвежском побережье, например в Бергене и Тронхейме, немецкие базы. Через некоторое время, чтобы не расширять театр военных действий, была отклонена рекомендация Квислинга (1887–1945, лидер норвежских фашистов. Казнен. – Ред.) «взять Норвегию под защиту немцев». Только после того, как в конце января 1940 года появились убедительные доказательства того, что союзники готовятся начать здесь военные действия, было принято соответствующее решение. Эти факты были известны и в зарубежных странах, что явствует из мемуаров Черчилля и, среди прочих, из свидетельств английского военного историка Лиддела Гарта.