Саша привык вставать рано, но так рано, как будили его дворники, весело, шумно и с матерком сгребающие листья, ему и не нужно было вставать. Почти сразу же начинали ходить троллейбусы. Остановка, на которую смотрели окна его комнаты, наполнялась людьми, голосами, шумом проходящего транспорта. Город просыпался, открывал двери и окна, варил кофе, закуривал первую утреннюю сигарету, обычными маршрутами разбирал своих подопечных по рабочим местам. Город осматривал постепенно проявлявшиеся в солнечных лучах дома, мыл их дождем, украшал осенними деревьями и цветами.

И дом жил полной жизнью: давал приют магазинам и конторам, пристально следил за людьми на остановках, у своих парадных, приветливо расставлял скамейки, терпел на них с утра и до позднего вечера случайных и уже знакомых людей, не гнал также уставшего или подвыпившего прохожего ночью. Но вся эта жизнь, очевидная и суматошная только с фасада. Подъезды проходные, через них можно попасть во двор. И там, во дворе на тебя обрушивается тишина. Крики детей на качелях и в песочнице, приветствия выгуливающих собак жильцов, только подчеркивают громкость этой тишины. Здесь свой мирок, свой собственный. С определенными, раз и навсегда, уже, не известно, кем и когда, установленными правилами. Здесь можно сидеть допоздна и даже петь под гитару, а здесь нельзя ни в коем случае. Здесь можно кормить голубей, а вон там, нет – сразу тебе и напомнят. Здесь, не договариваясь, встречаются у подъезда, чтобы утром начать пробежку. Здесь, идя за молоком, оборачиваются к окнам и кивают, что значит: «сегодня я тебе займу очередь». Здесь с одного балкона зовут ребенка домой, а с другого отвечают, что вот только видели, как он с тем самым Серегой пошел в школьный двор. И подъезд выпускает рассерженную маму, чтобы вернуть беглеца. Здесь так обманчиво тихо, что беспечные влюбленные, случайно догулявшиеся до этого двора и впервые целующиеся на скамейке, рискуют быть выведены из приступа романтизма заурядным и отрезвляющим звуком спускающейся воды в унитазе. Здесь ни на что не нужно спрашивать разрешения, здесь просто нужно жить, быть принятым, допущенным ко двору.

В доме соединялись фасадная, светская и дворовая, доверительная жизнь.

Саша открыл дверь, теперь это тоже входило в его обязанности. На пороге стоял молодой человек. В строгом темном костюме, начищенные туфли, прическа – волосок к волоску, гладко выбритое лицо. В таком виде можно официально просить руки невесты у отца семейства, подумал Саша.

– Здравствуйте, вы не могли бы одолжить мне швабру?

Жанне показалось, что пауза у двери слишком затянулась. Она вышла в коридор и спросила:

– Кто там, Саша?

– Не знаю, мужчина какой-то, – он обрадовался помощи.

– Что ему нужно? – не подходя к двери, уточнила хозяйка.

– Швабру просит.

– Так обеспечь ему, ты же знаешь, где взять.

Через минуту Саша уже вручил швабру терпеливо ожидавшему молодому человеку.

– О! Какая длинная! То, что нужно. Я сейчас верну, – сказал тот и пошел к лестнице.

Саша за ним. Мужчина поднялся на один пролет и стал заправлять швабру между решеткой на окне и самим окном.

– Что Вы делаете?

– Цветы достать хочу, – отвечал незнакомец, – вон они, видите, внизу на подоконнике.

– А снизу их подцепить не проще? – Саша включился в процесс спасения цветов.

– Можно попробовать, что-то сверху не достать никак, – Саша получил швабру обратно.

Спустившись по лестнице, он стащил букет с высокого подоконника.

– Спасибо, – сказал молодой человек и направился вверх.

– А как цветы туда попали? – не выдержал Саша.

– Я положил их сверху на решетку, а они свалились вниз.

– Зачем положили?

– Прикурить хотел.

– Аааа, – протянул Саша.

– Всего доброго, – сказал незнакомец.

В ответ на подробности спасения цветов, Жанна сказала:

– Не очень удивляйся, завтра случится такое же.

Саша не знал, что это цитата и, открыв на следующий день дверь незнакомой девушке, уже явно подозревал в хозяйке магические способности.

Девушка поздоровалась и попросила растворитель или, хотя бы ацетон.

– А что у Вас случилось? – Саша пытался уже не удивляться.

– Я юбку краской испачкала, – девушка повернулась и показала, обтянутую джинсовой юбкой в оригинальную скамеечно-зеленую полоску, крепкую попку.

– Где же Вы так?

– У Вас во дворе скамейки окрашены.

– Я спрошу, сейчас, – Саша направился к Жанне.

В доме нашлась только смывка для лака. Ее как раз и хватило на девушку.

Любой, зашедший с улицы человек мог рассчитывать на внимание в этом доме, а вот Саша не понимал, как ему сблизится с хозяйкой, да и надо ли. Она вела себя так, словно его не было. Так не видят хорошо вышколенную прислугу. Он убирал во всей квартире, включая ее комнату. Готовил кофе. Следил, чтобы регулярно забирали и привозили белье из прачечной. Ходил в магазин со списком продуктов. Все это было привычно и не сложно, но мысль, что Жанна потребует еще чего-то, не оставляла его. Знать бы чего. Друзья в институте удивлялись: как это ему так повезло снять комнату и строили догадки. Они вместе смеялись над предположениями об усыновлении и завещании, но разница в двадцать три года будила в нем совсем другие желания, он даже себе боялся признаться в них.

Курил Саша на балконе, хотя хозяйка курила еще и на кухне. Так повелось с самого начала и повода это изменить Жанна не давала. Саша варил кофе в одно и то же время, утром и хозяйка выходила «на запах», как он смеялся про себя. Она садилась спиной к двери, не приглашая за стол, а он робел, забирал свою чашку и уходил в комнату. От Жанны всегда исходил тонкий запах духов, утром еле слышный, смешанный с запахом ее тела, теплого и разнеженного после сна. Саша делал глубокий вдох, проходя мимо, и нес этот запах с собой, стараясь не расплескать его так же бережно, как и кофе.

Саша решил немного отвлечься от учебников. Поставил чайник и пошел на балкон покурить. Жанна очень редко заходила в эту комнату с балконом, а сейчас ее вообще не было дома. Ему нравилась темная точеная мебель. Он каждый раз проводил рукой по завитушкам на крышке комода. Сегодня, проходя мимо, Саша дотронулся до одной из кованых ручек и, вдруг, она отвалилась. От неожиданности квартирант отпрянул назад, беспокойно посмотрел по сторонам. Просто испортилось крепление, починить не составит труда, вот только чем? Где-то же должны быть хоть какие-то инструменты. Кое-что и нашлось внизу кладовки.

Саша выдвинул ящик, но этого оказалось не достаточно. Тот был до верху заложен так, что к ручке не подберешься, пришлось вытаскивать содержимое. Это были журналы мод 50-х годов, в очень хорошем состоянии. Один из них раскрылся. Из журнала высыпались фотографии. На них была красивая девушка, чуть старше его, в платьях моды тех лет. Манекенщица? Сдержанные позы и в то же время очень притягательные, сексуальные, женственные, но не вызывающие. Поражала токая талия девушки, красивые стройные ноги. Платья были с широкими, пышными или узкими, обтягивающими округлые бедра, юбками. Талия в них казалась еще тоньше. Высокая грудь была нарочно заострена бельем и это возбуждало. Волосы распущены или закручены в валики. Саша перебирал снимки, рассматривая фигуру, но, с каким-то смутным чувством узнавания, все больше всматривался в лицо. Следующая фотография была портретом. Да, сомнений быть не могло.

– Кажется, у меня обыск и чайник сгорел. Больше я ничего не пропустила? – Саша поднял глаза, в двери и на фотографиях была Жанна.

– Простите, я не виноват, я могу объяснить.

– Следуй за мной, – слишком спокойным голосом сказала хозяйка.

Саша попытался собрать рассыпанные журналы, но не успел:

– Немедленно.

Было ужасно стыдно, что его застали, как нашкодившего мальчишку. Так оно и было, конечно, но стыд же делал его беспомощным и послушным. Мальчик приготовился к выговору, не выгонит же хозяйка его, в самом деле, хотя, он так и не понял, чего ждать от нее. Жанна остановилась посреди своей комнаты. Саша переминался у двери с ноги на ногу.