– Черт побери! – оглушительно взревел он, отдергивая пальцы.

Николь поползла по матрасу, сбив простыни в изножье кровати. Она билась и брыкалась, чтобы освободиться от Гиллиама.

Тот сильно потянул ее, потом отпустил, и Николь с криком опрокинулась на спину. Все произошло так неожиданно, что девушка не оттолкнула его, и Гиллиам, рванувшись, обнял жену за талию. Обхватив ее, он почувствовал, как сильно напряжены мускулы под шелковистой кожей. Он привлек девушку к себе, но она обеими руками ухватилась за столбик.

– Нет! – кричала Николь, но Гиллиам так стиснул ее, что она задыхалась, пытаясь набрать воздуха.

Гиллиам почувствовал вкус победы. Если она некоторое время будет продолжать извиваться, то ее надолго не хватит.

Николь сильно ударила его ступней в бедро. Гиллиам охнул от боли и схватил ее за ногу, чтобы предупредить новый удар. Она завопила, и Гиллиам догадался, что разбередил рану на лодыжке. Он тотчас отпустил девушку, но успел почувствовать теплую кровь, выступившую на повязке. Ему стало нехорошо при мысли, что он причинил ей боль.

– Хватит, – предупредил Гиллиам, голос его звучал очень решительно. – Я не позволю, чтобы кто-то из нас по твоей глупости покалечился в постели.

Поднявшись на колени, Гиллиам добрался до девушки, схватил за запястье и большими пальцами стал с силой отрывать ее пальцы от столбика. Затем сжал одной рукой ее запястья, а другой обнял за талию.

Николь снова извивалась и дергалась, но Гиллиам бросил ее на матрас и обеими ногами прижал к кровати. Он навис над ней, а она, как в ловушке, оказалась под ним. Гиллиам глубоко вдохнул, стараясь не раздавить Николь весом своего тела.

– А если бы ты от меня освободилась? Куда бы ты сейчас побежала? Дверь заперта.

Николь закричала, и отчаяние, разочарование, страх слышались в этом крике. Он чувствовал, как быстро колотится сердце Николь у его груди. Дыхание девушки стало коротким, прерывистым, она напряглась под ним, пытаясь выскользнуть на свободу. Все происходящее было похоже на ужасную пародию. И сейчас они должны заняться любовью?

В животе у Гиллиама все сжалось: он не мог насиловать ее, даже ради Эшби. Ему хотелось вопить и трясти ее до тех пор, пока она не поймет, что вытворяет с ними обоими.

– Вой! – хрипло сказал он. – Ты должна выть.

Когда Николь снова заерзала под ним, Гиллиам больше не мог сдерживаться. Лучше расправиться с ней, чем сделать себя больным. Он расслабился на ней, и девушка ощутила всю тяжесть его тела. Теперь, конечно, и думать было нечего о том, чтобы его сбросить. Николь дышала со свистом, ему казалось, он слышит рыдания.

– Не насилуй меня! – вскрикнула она так, будто ее сердце разрывалось. – Пожалуйста, пожалуйста! Не насилуй меня. – В голосе уже не было ни ненависти, ни злости.

Гиллиам прислонился к ее лицу щекой и ощутил горячие слезы.

– Ты должна была сказать мне, что боишься. – Он почувствовал облегчение и ласково прошептал: – Я не хочу причинить тебе боль. То, что между нами сейчас произойдет, не больнее, чем твоя открывшаяся рана.

– Я и не боюсь, – упрямо твердила она, и ее снова сотрясали рыдания.

Гиллиам чувствовал, что они разрывают ее изнутри. Опустив руки, но все еще не освобождая Николь, Гиллиам слегка повернулся на бок и прижал жену к груди. Он чувствовал прикосновение мягких волос к своей шее, ароматное тепло женской кожи.

– Если ты не боишься, в чем тогда дело? – Новые рыдания сотрясли Николь, прежде чем она смогла что-то сказать.

– Разве тебе мало? – всхлипывая, заговорила она. – Ты теперь владеешь моим домом и моими людьми. Ты можешь взять меня, но знай, ты меня погубишь, если не оставишь мне ничего, совсем ничего, даже моего тела.

Гиллиам удивленно приподнял брови, признавая оправданность ее сопротивления.

– Но почему ты мне ничего этого не сказала, когда я только подошел к постели? Я понимаю тебя.

– А разве ты стал бы слушать, если меня больше вообще никто не слушает? – Николь говорила, захлебываясь слезами. – Ни лорд Рэналф, ни аббат, ни мои крестьяне…

Ободренный ее откровенностью, Гиллиам задумался. Он уже понимал, что не сможет взять ее силой, а она отказывалась соединиться с ним по своей воле. По крайней мере сейчас Но ведь независимо от того, лишит он ее сегодня девственности или нет, их будущее едино, они навсегда вместе. Так что же требуется? Гиллиам улыбнулся. Требуется испачкать простыни сегодня.

Николь, сама того не заметив, предложила ему способ, которым можно представить все так, как полагается.

– А сейчас ты в состоянии говорить со мной? – спросил он тихим голосом.

– Говорить? А зачем тебе говорить со мной, если я лежу, поверженная, рядом с тобой? Ты можешь брать что хочешь. – Рыдания девушки перешли в тихую икоту.

– Откуда ты знаешь, что я хочу только этого? – ласково спросил Гиллиам. – Мне нужно еще, чтобы ты приготовила этот дом к зиме. Мне говорили, ты многое умеешь. Но мне надо знать, согласна ли ты вести себя честно, не пытаясь навредить мне, не обманывая Эшби и его обитателей. Если мы договоримся об этом, я буду доволен.

– Ты хочешь сказать, что я тебе нужна? – удивление в голосе Николь смешалось с нотками удовольствия.

– Да, – ответил он, пораженный ее интонацией. – Я многого не знаю. Мне не под силу сделать все в одиночку. Разве Рэналф не говорил, для чего я попросил приблизить день нашего брака? Он ведь хотел подождать, пока будет построен большой зал.

– Значит, я тебе нужна, – произнесла Николь еле слышно.

Гиллиам тихо вздохнул.

– Конечно. Разве ты не хозяйка Эшби? И разве не ты будешь нас всех кормить каждый день? Ну, что скажешь? Если я оставлю тебя хозяйкой самой себя, дашь ли ты мне то, что я прошу и в чем нуждаюсь?

– Я должна подумать.

Она тихо лежала около Гиллиама. Он наклонил голову, уткнувшись лбом ей в плечо. Кожа благоухала чистотой и свежестью. Его колени удобно укладывались в ее согнутые колени. Теплая спина уютно прислонилась к его груди, мягкие ягодицы, прижимавшиеся к его бедрам, манили к себе. Он отпустил запястья Николь и положил руку ей на бедро. Лучше ему немного отодвинуться, чтобы не поддаться искушению.

– Я не могу понять, почему ты мне это предлагаешь, – сказала она, как будто этот жест подтолкнул ее к разговору. – Пока мы не соединимся, ты не можешь считаться настоящим хозяином Эшби.

– А кто может разболтать, что ничего не произошло? Только ты или я. Я заявлю, что ты была девственницей, когда я тебя взял, правда, крови не осталось. Если ты назовешь меня своим мужем и станешь каждую ночь спать со мной в одной постели, разве кто-то будет нас о чем-то спрашивать?

Николь недоверчиво посмотрела на него через плечо. Даже в темноте было заметно, как удивленно поднялись ее брови.

– Это не очень хорошо, сам понимаешь. Ты обязан взять меня, и на простынях в качестве доказательства должна остаться кровь.

Гиллиам пожал плечами.

– Так как я не намерен тебя насиловать, а ты не собираешься добровольно уступить, какой остается выход? Придется солгать.

От легкого движения головой густой локон свесился на лоб Николь. Боже, как ему хотелось запустить пальцы в ее волосы, посмотреть, такие ли они упругие, какими кажутся. Гиллиам горько улыбнулся. Сделай он так, она с воплем отпрыгнет, как тогда в лесу, когда он поцеловал ее в щеку. Да, она совсем его не хочет.

– Что ты решила?

– Что ты сумасшедший, – сказала Николь, в ее голосе слышалось беспокойство.

– Вполне возможно, – согласился Гиллиам, невесело усмехнувшись. Явное сумасшествие думать, что он сможет ночь за ночью лежать рядом и не прикасаться к ней.

Легкая улыбка пробежала по губам Николь.

– Что толку спорить с сумасшедшим. Я сделаю все, что обычно делала в Эшби. Я подготовлю дом к зиме.

– Хорошо, – сказал он, затем продолжил обыденным тоном: – Теперь надо решить, как вести себя перед людьми. Я не стану упоминать о наших разногласиях. Если ты захочешь обсудить со мной что-то, будем отходить в сторону. Я не хочу, чтобы люди видели, как мы ругаемся из-за каждой мелочи.