Не разгадаете ли?
408. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
2.XI.76 г.
Дорогая Лидочка!
…откликаясь на Вашу просьбу попробовать расшифровать слова из «Поэмы без героя»:
…Венеция дожей
Это рядом —
я писал, что нигде по соседству ничего венецианского нет и быть не может. Талантливые стилизации («Под Египетским портиком банка»[546]…) — все на Невском, на Морской, на Каменноостровском…
Вслед за Вами я думал, что речь идет об архитектуре, о месте города. Подумал — не Фонтанка ли с ее барками, лодками, пароходиками…[547]
И вдруг перечитал ахматовские строчки и думаю: а не о комнатах ли рядом идет речь? Не о том ли Зеркальном зале, где шумит маскарад? Зал этот в Фонтанном доме Аргунова и Чевакинского сработан Гваренги (см. примечание А. А.)[548]. Пожалуй, что так.
409. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
14/XI 76.
Дорогой Алексей Иванович.
Очень возможно, что Ваше предположение насчет Гваренги и Белого Зала (в «Поэме» Ахматовой) правильно. Хотя все-таки, все-таки, все-таки нет в этом непреложности, обязательности. Но буду копать в этом направлении…
Люша читает верстку и очень счастлива[549]. (Я счастлива за нее, а вообще-то равнодушна, как ко всему искалеченному. Но Люша и многие люди вложили в сборник памяти К. И. много труда, так что… пусть так. А я бы обменяла любые воспоминания о нем — и свои! — на его книги.)
410. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
28.XI.76.
Дорогая Лидочка!
Радуюсь вместе с Люшей, с будущими читателями, что выйдет в этом году книга памяти К. И. Простите, но не понял я, на какие ЕГО КНИГИ Вы променяли бы эти воспоминания.
_____________________
Я еще раз перечитал «Поэму без героя». Если бы мне удалось побывать в этом Белом зале, скользнуть по нему взглядом и обнаружить там хоть что-нибудь от «Венеции дожей» — я бы мог поручиться за правильность моей догадки. А то, что помянут в примечаниях Гваренги, — ничего, конечно, не доказывает. Гваренги строил и Екатерининский институт РЯДОМ и Мариинскую больницу в тылу Фонтанного дома…
Но — что же венецианского в этом классицисте?!
411. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву
4/XII 76.
Дорогой Алексей Иванович.
Вы спрашиваете, за какие книги К. И. я отдала бы все воспоминания о нем, даже самые лучшие. За те, которые не переиздаются, которых не только на прилавках, но и в издательских планах нет. Ни единой книги его нет, а ведь он в них вложил свою жизнь: «От 2 до 5», «Современники», «Живой как жизнь», «Высокое искусство», «Чехов», «Уолт Уитмен», «Книга об Александре Блоке», «Рассказы о Некрасове», ранние статьи — словом, я променяла бы воспоминания о Чуковском (в том числе и свои) на книги Чуковского. Ведь это естественно, не так ли? Ведь вот я очень люблю книгу К. И. о Чехове, но если бы меня спросили: «что издавать: А. П. Чехова или книгу Чуковского о Чехове» — я ответила бы: конечно, Чехова; и что издавать — стихи Ахматовой или «Записки» Л. Чуковской об Ахматовой? Я ответила бы: стихи… Вот в этом смысле я и написала, что хоть и радуюсь сборнику воспоминаний о К. И. — более обрадовалась бы сборнику его статей или любой его книге…
Я думаю, что в этом предпочтении нет ничего обидного по отношению к тем любящим К. И. друзьям, которые с разной степенью ума, таланта и мастерства написали о нем свои воспоминания. Я от души люблю Ваши, затем Непомнящего, Петровой, Берестова, Паперного, Клары Израилевны и других. А сколько труда внесли в эту книгу ее составители!
_____________________
Вот Вам вариант Вашей «Буквы „Ты“».
Девочка пошла в школу.
Мама спрашивает: — Как зовут твою учительницу? — На вы. — Нет, а как ее имя? — На вы. — Ну, а если ты хочешь у нее спросить что-нибудь, ну например: где мыло? тогда как ты скажешь? — На мы.
412. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
22.XII.76 г.
Дорогая Лидочка!
…Относительно Чехова и Чуковского — не знаю. Чехова я люблю, вероятно, не меньше Вашего, но если бы спросили: кого — Чехова или Чуковского? — я бы сказал:
— Чехова на книжных полках много, а прекрасную книгу Чуковского о Чехове знает не так много людей.
Почему Вы на эту тему заговорили — не понимаю; не помню, с чего начался разговор. Я бы не очень огорчился, если бы мои воспоминания о К. И. в сборнике «Советского Писателя» не пошли. Они не лучшее из того, что я писал о К. И. «Седовласый мальчик», как Вы знаете, не идет. Как не идут, вынутые мною из детгизовского сборника «Заметки о ремесле и мастерстве»[550]. Статьи же К. И. — самого — там напечатаны. Первое меня не может не огорчать, второе — не может не радовать.
413. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской
Ленинград, 11.4.77.
Дорогая Лидочка!
Огорчил меня — и ужасно огорчил — Владимир Иосифович. К моему семидесятилетию Лендетгиз собирается выпустить сборник моих рассказов, спросили, кого бы я хотел видеть автором предисловия. Я назвал В. И. Глоцера. Знали бы Вы, каких трудностей стоило мне защитить его кандидатуру. «Не член союза», «не ленинградец», «никому не известный» — и еще похуже замечания приходилось мне многократно выслушивать и вычитывать. Я стоял твердо: или Глоцер, или не надо книги. Согласовали с Москвой и заключили договор с Глоцером. И тут была заковыка. От В. И. я узнал, что его «дискриминируют» — платят меньше, чем он заслуживает. Я добился, что ему дали высшую (для нелауреата) ставку. Было это полгода, если не больше, назад. Полгода он писал статью в один печатный лист. Я виделся с ним, писал ему и ни разу не спросил, как подвигаются его дела. Не хотел мешать ему, нервировать его. А он за эти полгода (за год, собственно, потому что начал готовиться к работе еще прошлой весной) не задал мне ни одного вопроса, ни о чем не посоветовался. Один раз я спросил: не надо ли подкинуть ему биографического материала?
— Нет, — ответил он. — Материала у меня достаточно. Мне важно донести до читателя мою концепцию.
И вот четыре дня назад наш милый Володя — без предупреждения — нагрянул к нам с готовой статьей. Скажу сразу: статья хорошая. На четверку во всяком случае. Немало страниц и на пятерку с плюсом. Но там есть вопиющие неточности биографического порядка. И неверно, неточно определена степень автобиографичности моих сочинений. «Ленька Пантелеев», оказывается, «сугубо автобиографическая повесть», а «Республика Шкид» — меньше. В то время как о своем герое Леньке я несколько раз публично заявлял, что это не автор, а «человек с очень похожей судьбой и с очень знакомым автору характером». «Республика Шкид», как Вы знаете, повесть-очерк. И все в таком духе. В «Букве Ты», оказывается, «еще меньше автобиографичного», а что там правда и что вымысел — «это навсегда останется писательской тайной».
— Почему? — спрашиваю. — Разве трудно выяснить, спросить у живого еще автора?
— Это не в моих правилах. Я держусь дистанции между собой и тем, о ком пишу.
Есть в этой статье ляпсусы вопиющие по своей фантастичности и неуважению к автору. «Вернулся Пантелеев в Ленинград в январе 1944 года, едва только отогнали врага». Так только враг и мог написать. Я приехал в блокированный Ленинград за неделю до начала решающих боев и самые горячие дни провел в городе. А уезжал из Ленинграда 27 января — в день, когда страна салютовала нашему освобожденному городу. Об этом узнать было просто, — проглядеть мои опубликованные дневники 1944 года.
