_____________________

Когда я живу там, то дважды в неделю на машине езжу на могилу. (Подняться без машины не могу.) Меняю цветы, выметаю листья и сижу на скамеечке. Мне там очень хорошо, спокойно… А вот завтра будут люди, и на могиле и в доме, и я не знаю, как выдержу. Люди — это труднее, чем жить одной в пустом доме, мыть посуду, выносить мусор и искать слесарей. Тишина, а тут будет шум.

Мне бы хотелось жить в Москве у себя и работать, выключив телефон, а на дачу только ездить — на могилу и в его комнаты.

Читаю «Дни» Самойлова, «Возраст» Межирова, Бродского. У каждого нахожу нечто страстно любимое. И вообще знаете — мы очень богаты: всем. Замечательная у нас страна.

Дорогая Лидочка!

Ваше письмо, опущенное в Москве 28-го, я получил сегодня, утром 29-го. Не понимаю, как это могло физически получиться. Ведь пневматической почты между Москвой и Питером не существует. Но если технику этого дела моя голова постичь не способна, то психологию понять легче. Тому, кто в течение недели исследовал Ваше предыдущее письмо, захотелось блеснуть, показать класс: — Вот, мол, а мы и так можем!..

Могут. Молодцы, ребята!

Все упирается в Машу. Стоит не только упомянуть, но только подумать об академическом отпуске, как на глазах ее навертываются слезы.

Сегодня она училась в школе только два часа. Остальное время торговала в магазине, в бакалейном отделе. Вернулась бледная, измученная, с серыми губами и — в белом колпаке и кителе.

Впечатления дня?

Очень трудно взвешивать вермишель.

Дорогой Алексей Иванович.

У меня к Вам просьба.

Не можете ли Вы прислать в Библиотеку которую-нибудь из Ваших книг в двух экземплярах — один на выставку книг с автографами, а второй — без надписи? Я устраиваю выставку книг с автографами. Надпишите так: «В Переделкинскую Детскую Библиотеку имени Корнея Чуковского», — дальше как хотите и подпись.

В Библиотеке хранятся Ваши книжки с автографами, но я хочу новый… А второй экз. той же книги пойдет на выдачу (тот экз., что без автографа).

И вообще — не забывайте, милый друг, Библиотеку им. Корнея Чуковского…

Я непрерывно собираю для нее книги среди писателей и беру только хорошие. (А не те, какие мешают на полках.) Можно и для взрослых: туда ходят не только ребятишки, но и 9–10-классники, и студенты, и пенсионеры.

И игры нужны, и игрушки.

Я переписываю 12 главу своего сочинения о К. И. Езжу в Переделкино. Много в моей жизни лишнего, и очень не хватает того, что называется «положительные эмоции». Да и зрение хуже, хуже, хуже…

Как Вы, милый друг?

Как — хуже натертой пятки! — история с III томом?

Как-то не поздравляется с Новым Годом… А что счастья желаю, в этом у Вас нет сомненья.

Дорогая Лидочка!

Конечно, я пришлю книг для библиотеки Корнея Ивановича. Я могу уделить один экземпляр своего собрания — напишите, КАК лучше его послать: на выставку или для чтения? Скажу Вам откровенно, я не вижу большого смысла в собирании книг, которые читатель видит, но не читает.

Другое дело (хотя по существу и тут — не очень другое), когда Чехов посылал в Таганрогскую библиотеку все книги, которые он получал от собратьев по перу. Это был мудрый шаг. Он и себя освобождал от книг, по существу ненужных ему, и делал доброе дело — помогал библиотеке родного города.

С нетерпением жду Вашего «Чуковского». 12-я глава! Завидую Вам и восхищаюсь Вами.

А третий том должен выйти в январе — феврале.

Дорогой Алексей Иванович. Да, я тоже думаю, что показывать детям из-под стекла книгу, которую им не выдают, — безобразие. Но мы так и не делаем. К. И. просил у друзей-писателей по 2 экземпляра какой-нибудь из их книг: одну с автографом, клал под стекло, другую — на выдачу. Стояла витрина с почерком — Паустовского, Маршака, Пантелеева, Габбе и пр. и все соответствующие книги были и на полках.

Пока у меня руки до Библиотеки дошли после кончины К. И. — тамошние неряхи каким-то неведомым способом извели витрину; часть книг с надписью отдали на выдачу, часть заперли в шкаф. Сейчас мы с Кларой все разобрали и мною заказана новая витрина. Ваши автографы существуют, но в сильно потрепанном виде: книги ходили по рукам.

Один Ваш автограф я хочу под стекло. Такую книжку, чтобы еще один экземпляр был на выдаче. Какую-нибудь тоненькую.

А если пришлете собрание — отдам его ребятам, т. е. на выдачу. И любые книги.

Я собрала у друзей очень много — уже более трехсот. И не те, которые им не нужны и мешают, а только хорошие — для детей и для взрослых (к нам ходят и 9-классники, и студенты, и пенсионеры). Вот купит кто-нибудь — собр. соч. Чехова или Толстого — а нам отдает «Хаджи Мурата» или «Вишневый сад». Недавно мне подарили полного Бальзака, кроме 1-го тома… «Пчелы» Халифмана. Пришвина. Прометей[487].

Если будете что посылать — то мне, на городскую квартиру.

Если будете что надписывать — то Библиотеке им. К. Чуковского…

_____________________

Дубов прислал нам недавно все свои книги. И портрет.

Но если б Вы знали, какой для меня сейчас тяжкий крест — Библиотека. Там можно бы чудеса делать. Я же, в качестве идеологической чумы, служу там главным образом завхозом — то вот лампочки покупаю, то коврики, то игры… Кларочка — тоже посторонняя (хотя ее руками там вбито много гвоздиков) там все чистит, окантовывает портреты, создала комнату К. И. Ее необходимо устроить туда на работу, формально-официально библиотекарем; и я обиваю пороги — но пока тщетно. Там двое; нужна 3-ья единица; для этого надо, чтобы Библиотеку признали клубом (как и есть на самом деле), а для этого надо лечь костьми…

Если бы там была Клара! Интеллигентный, приветливый, любящий детей человек.

Я бы умерла спокойно.

А то сейчас, когда я приношу в подарок самые лучшие книги, я вижу на лицах у библиотекарш — хмурость: надо регистрировать, ставить на полку… Ничего этого они не хотят.

Ох, а еще сколько у меня долгов, мешающих осуществиться главному: дописать воспоминания.

Чтобы задержать конец зрения, я совсем перестала читать. Тогда, может быть, еще некоторое время попишу.

Дорогая Лидочка!

Только что отправил Вам посылку с книгами. Одну книгу я надписал — для витрины. Собрание сочинений тоже, по ошибке, надписал, но это не значит, что оно — для витрины. Я бы и все другие свои книжки надписал — это ведь нисколько не трудно, а читателю, может быть, приятно: вот в какой я библиотеке состою, писатели книжки ей дарят!

Методом, который Вы предложили мне для отбора книг, я пользуюсь уже очень давно. Эти освободившиеся хорошие книги я посылаю своим нуждающимся в книге корреспондентам — главным образом в тюрьмы и лагеря, а также некоторым «вольным» читателям, не имеющим, однако, возможности, покупать книги. В библиотеку легче было бы послать деньги. Но ведь это, по-видимому, невозможно, не положено.

Кое-что я, как видите, отобрал.

Игрушки (или игры) пришлю, хотя делать это (то есть выбирать и посылать) стало после смерти Корнея Ивановича труднее. В чьи это руки все попадет? В руки тех мымр, о которых Вы так хорошо и с такой сердечной болью написали?!