24 апреля/6 мая 1896. Среда.
Bishop Bickersheth приглашал сегодня — 3.30 — 6 часов «to meet Bishop and Mrs. Awdry», — это приехавшего, вновь назначенного для Оосака их епископа. Был. Прием в садике, на лугу. Собралось человек 60–70, наполовину миссионеры обоих полов. Некоторые выпили по чашке чая; все постояли, посмотрели ли друг на друга, поговорили знакомые со знакомыми и разошлись. Но и это очень мило и общественно. Что у нас, русских, этой именно добродетели — общественности — мало, может служить доказательством следующий факт, вынесенный из сегодняшнего же приема. Подходит ко мне очень почтенная дама и, здравствуясь совсем запросто, говорит:
— А он значительно исправился (improved). Сестра говорит это.
Я недоуменно смотрю на нее, не зная, о чем и о ком речь, и кто эта дама.
— Он уже уехал? — спрашивает.
У меня мелькнуло, — возможно, об о. Сергии.
— Уехал десять дней тому назад, — говорю.
— Он сначала совсем плохо говорил, но сестра с охотою занялась с ним, с условием, что он будет говорить ей о России; и он делал это, так что они взаимно были полезны друг другу, ибо сестре хотелось знать побольше о России.
Я сообразил, наконец, что дело шло об изучении о. Сергием английского языка у какой–то миссионерки. Но о. Сергий, миссионер, мой ближайший помощник, сын моего товарища по Семинарии, необыкновенно ласково и любовно принятый мною и, кроме добра и ласки ничего не видевший от меня, был всегда близок с членами Посольства, людьми светскими, с японцами всех родов, — со мною был, как с чужим, как с человеком, у которого с ним нет и не может быть ничего общего. Сегодняшний факт второй, первый не уступает ему по курьезности: накануне отъезда, по поводу Служебника на японском (для Иерусалимского Патриарха), о. Сергий спрашивает:
— И глубоко Накай вошел в славянский язык?
— Да, но еще глубже в греческий, — ответил я, на что о. Сергий одобрительно кивнул головой.
Накай с месяц тому назад стал знакомиться с греческой азбукой для шутки между нами, ибо часто я шуточно ставлю ему под нос греческий текст с словами: «Смотри, нельзя иначе»; но, конечно, ни у Накай, ни у кого–либо иного и тени мысли не может зародиться, чтобы Накай стал изучать, или мог изучить какой–либо иностранный язык. Несколько лет я перевожу с Накаем, сидя тут же, под носом у о. Сергия, днями регулярно, и о. Сергий ни на волос внимания, или мысли употребил, чтобы видеть или даже взглянуть, как производится это дело перевода Священного Писания и богослужения!..
25 апреля/7 мая 1896. Четверг.
Учащимся дана сегодня рекреация.
Утром был христианин — тюремный надзиратель в Сораци, на Эзо, где катихизатором Иоанн Коцукури; привел, с другими, 150 преступников оттуда, — таких, которым выходит срок заключения, чтобы дать им свободу здесь, а не там, где им и средств к жизни нельзя найти (какая гуманная мера!). Надзиратель — Петр, родом из Кагосима, сам весьма гуманный, чисто с христианскими воззрениями человек, старается о том, чтобы сделать христианами своих сослуживцев, а чрез них действовать благодетельно и на преступников, которых там 2250 ныне. К сожалению, нынешний начальник тюрьмы не расположен к христианству, и потому прекратил в тюрьме христианскую проповедь, производившуюся там прежде протестантами. Я дал Петру много христианских книг для него лично и для Церкви там. Имел он поручение от катихизатора просить здесь икону для молитвенного дома, которого там еще нет; дана и она.
26 апреля/8 мая 1896. Пятница.
О. Павел Савабе, вернувшийся из Тоса с погребения матери, говорил, что там, в Коци, нет ни малейшего успеха проповеди; Павел Окамура совсем без дела живет и скучает. (Конечно, потому что Павел Окамура совсем завядший деятель, полумертвец). Токусима, напротив, о. Павел очень хвалил: Церковь там оживлена и развивается. На днях умер там Дамиан Камеи, престарелый катихизатор, живший на покое; отсюда посылалось ему с его женой, 3 ены в месяц пенсии. И этою маленькою помощью он умел не только обходиться, но и экономить из нее так, что накопил будто бы, по словам о. Павла, 200 ен. (Вероятно, начал копить еще служа катихизатором, а может и раньше). Собранный таким образом капитал он разделил на три части, из которых одну завещал на Церковь, в помин его души, другую на погребение, третью старухе–жене. В пример экономии Дамиана о. Павел Савабе сказал следующее: маленькая керосинная лампочка его имела фитиль, разделенный на три части: зажигалась вечером одна часть и маленький самый тощий огонек, зажигалась в ней другая, когда приходил гость, зажигалась и третья, когда нужно было писать, читать или еще что мелкое делать.
Посетил о. Павел Савабе по пути и Церковь в Оосака и рассказал не утешительное про о. Сергия Судзуки: недовольны им христиане там за то, что он точно ребенок — ни совета, ни решения ни в чем; и собираются христиане просить более зрелого священника. О. Сергию за тридцать лет, значит так уж и останется он недозрелым; такова природа его? Ая надеялся, что, став самостоятельным, он проявит самодеятельность! Впрочем, посмотрим еще.
27 апреля/9 мая 1896. Суббота.
Кончили перевод Соборных Посланий и приступили к Посланиям Святого Апостола Павла, начиная с Первого — к Римлянам: первые восемь стихов — непреодолимая грамматическая трудность, а не выдержишь грамматически — ослабляется смысл, красота, сила речи. Что делать? Помоги, Святой Апостол Павел, любимейший и чтимейший из всех Святых Апостолов и всех святых!
Был христианин из Муя, на Сикоку, по имени Иоанн Канеко, служащий у солевара, который сам тоже православный христианин со всем семейством; принес в подарок соли своего производства. Слава Богу, и там христианство начинает прививаться.
28 апреля/10 мая 1896. Воскресенье. О Слепом.
Несносная погода: холод и сырость такие, что я в комнате простудился: насморк и боль горла. Комната — точно погреб; опять пришлось затопить камин. — Впрочем, служба и работа идут.
После вечерней молитвы дал выговор чтецу — ученику Семинарии — за дрянное чтение и велел вперед готовиться к прочтению молитв, а Иоанну Кавамото присмотреть за исполнением сего.
29 апреля/11 мая 1896. Понедельник.
Стал говорить Иоанну Кавамото, что ученики вчера в Церкви стояли в таком же беспорядке, как и прежде, несмотря на то, что лишь в прошлое воскресенье им указан был порядок, чтобы он становился при них для сообщения порядка, а он с грубостью потребовал себе помощника, без всяких основательных причин на то. Почти на все, что ни скажешь ему по школе, — спор и отпор. Посмотрю еще несколько времени, может и прогнать его с этой должности, которую он принял, по–видимому, за неприятельский бастион против меня.
Все служащие Церкви в Токио — катихизаторы, учителя, переводчики и прочие — делали собрание сегодня, после обеда, в одной из гостиниц для взаимного сближения; складчина была по 20 сен, отчего «саке» не было, а был только чай и кваси; и собрание прошло прилично, оживленно и с пользою, — чего и впредь нужно желать.
30 апреля/12 мая 1896. Вторник.
Треснувший сосуд долго не наслужит!
Хотели мы спасти для службы церковной Василия Фукунага, который в Иокохаме погрешил против 7–й заповеди, с приличными наставлениями и всякими заклятиями послали на службу в Казоо и Кооносу, но о. Савабе, вернувшись сегодня из Иокохамы, рассказал, что там проживал тайно целые три дня Фукунага, очевидно, не для доброго дела. Когда вернется о. Феодор Мидзуно с обзора Церквей, исследует это подробнее и придется, кажется, выключить Фукунага из списка катихизаторов.
1/13 мая 1896. Среда.
О. Павел Морита трогательно описывает истинно христианскую кончину старика Дамиана Камеи. Велел напечатать в «Сейкёо–Симпо».
