— Почему? — спрашиваю.
— Сибаяма, катихизатор, видимо, не желал того.
— Да вам–то что до того? Ваша Церковь, вы хозяин в ней; приехали туда, вы главное лицо, — кто вам может указывать там? Тем более, что дело такое простое и такое нужное: ознакомление и жизнь ваших прихожан, — как же было не исполнить?
— Но он, Сибаяма, возражал, что можно и без этого, — зачем трудить себя?
— Он, не желая поставить вас лицом к лицу с христианами, мог говорить что угодно. Вы наперед знали, что он интриган, и могли, не говоря ему резкостей, чтобы не озлоблять его, делать равно, что вам угодно и нужно, то есть в данном случае, не обращая внимания на его слова, говорить ему: «Пойдемте же к христианам, поведите меня в их дома», — идти во все до единого дома, не исключая ни одного их тех, которые ныне считаются охладевшими благодаря дрянному характеру Сибаяма, благоволящего к одним, кто побогаче, или кто ему кланяется, и ненавидящего и отчуждающего от Церкви других, более независимых…
Обещался о. Мии при следующем посещении Церкви в Нагоя ознакомиться со всеми христианами.
Посещая Нагоя, о. Семен будет посещать и христиан Оосаки, Ооябу и Гифу, также Яманака; везде в сих местах есть добрые христиане, хоть и мало их; в Оогаки — Секигуци, в Гифу — Павел Нонака, бывший катихизатор, ныне там учитель школы, получающий ен пятьдесят жалованья, но хранящий и веру. Хочет еще о. Семен открыть проповедь в Цу, в провинции Исе, где между прочим, замужем за протестантом, учителем, наша добрая христианка, урожденка Сендая, бывшая воспитанница Женской школы нашей Екатерина Иоково; хорошо бы, да катихизатора пока где же взять? — О «Доосися» в Кёото о. Семен говорил, что оно совсем перестало быть христианским заведением, обратилось в общеобразовательную языческую школу; главный источник содержания ныне будто идет от Ивасаки — богача, ставшего почетным покровителем заведения. — О католиках, что они действуют не только учением, сколько делами: образовали, например, сиделок и посылают их в заразительные госпитали, куда другие не идут; этим до того действуют на воображение людей, что недавно пятьдесят человек крещены были благодаря выздоровевшему в заразительном госпитале больному. — Епископалы в Кёото имеют хорошую женскую школу.
4/16 февраля 1897. Вторник.
О. Симеон Мии в двенадцать часов обедал со мной, и потом мы проговорили с ним о церковных делах до половины пятого часа. Во время беседы подали ему письмо от Фукасе, извещавшее, что другое место, то, что обширнее «Ноогакудо», уже продано; это тем более укрепило нашу решимость купить «Ноогакудо». За 6.500 ен уступают; при покупке неизбежны и другие расходы, как: сто ен — в «Тоокисё», «О–рей» хлопотавшим посредникам и прочим, — так что всего семь тысяч нужно положить. Затем, в доме, остающемся на месте, поселится о. Семен, и во втором этаже дома будет устроена молельня. Потом, на свободном месте не замедлит постройкой молитвенный дом. А дальше — что Бог даст! Завтра утром о. Семен отправится обратно в Кёото.
О. Фаддей Осозава вернулся из Маебаси; хвалит нынешнее состояние Церкви. Христиане Такасаки подняли вопрос о поставлении священника им, христианам Маебаси и окрестных Церквей. Маебаси вполне согласны и положили давать ежемесячно от себя четыре ены на содержание священника. Итак, к будущему Собору, если не раньше, вознесется глас христиан Дзёосиу: «Дай нам священника!» — А кого им дать?
Сетовали мы сегодня с о. Семеном, что нет в Православной здесь Церкви «дзимбуцу», но утешились тем, что есть у ней истинное Христово учение, которое и без «дзимбуцу» идет, ширится и являет себя к видимому изумлению всех видящих. Итак, устроит Господь и дальнейшее: укажет пастырей для Дзёосиу, Хоккайдо, Тоехаси и Оказаки; научит малых сих (не «дзимбуцу») расширять и водворять Его Церковь в стране сей.
5/17 февраля 1897. Среда.
В двенадцатом часу прошедшей ночи меня разбудил ученик Катихизаторской школы Абе: «Пожар как раз около госпиталя Сасаки, — опасность большая для Семинарии и Женской школы!». Стал я поспешно одеваться, — уже гудит толпа, выглянул в коридор, — женская школа вывалила нераздельным единым организмом, среди которого выделялась старуха Анна Кванно, — совершенно как улей дружно сплотившихся около матки пчел. Вынес я им свою лампу осветить классную комнату внизу, в которую они набились, водрузив Анну посередине, на скамье, и отправился на пожар. Старый мой знакомый по хакодатской жизни, пять раз посещавший меня и раз чуть не похитивший из мира сего, сиял во всей красе: красные галки каскадом сыпались на женскую школу и новостроящуюся семинарию. К счастью, налетел добрый народ: плотники, тобиката, разные мастеровые и знакомые, — защита была вполне успешная; несколько раз загоралось на дворах — тотчас было потушаемо. Я большую часть времени был в Семинарии, на крайнем к пожару угле, и наблюдал. Если бы не каменный дом больницы Сасаки, крайний к пожару, — дом наперед приспособленный так, что в нем оказались наглухо закрытыми несгораемыми ставнями все двери и окна, то несдобровать бы большому, отштукатуренному дому госпиталя, что прямо против семинарии, а тогда сгорели бы непременно новые здания семинарии и сопредельная с нею женская школа. Пожар был так близок, что я едва мог выносить дым и каскад искр и палок, которыми положительно было осыпаемо все кругом — ветер был прямо на нас. Я не очень тревожился, потому что здания семинарии были застрахованы. Но было бы крайне печально, если бы Бог не спас. Нужно было подивиться хорошему устройству пожарной команды: в полчаса пожар был локализован, так что сгорело очень мало, принимая во внимание ветер и компактность хрупких построек; воды было в изобилии, несмотря на холм и глубокость колодезей; заливающих кишок множество; мешающего народа совсем мало, благодаря тому, что полиция тотчас же оцепила все соседние улицы, не дозволяя ненужному люду толкаться на месте пожара.
Немало отличились ученики наши тем, что вынесли из женской школы все имущество, что только можно было вынести, а потом обратно внесли все, — так что все оказалось целым и сохранным у девочек, начиная от брошенных ими постелей ихних до последней мелочи в их частном имуществе.
Конечно, не без убытка, хотя и благополучно кончившийся пожар: нужно было угостить защищавших наши места, — для чего тотчас же, по утишении огня, куплен был бочонок вина в семь ен, потом «о–рей», — кому одна ена и «теногуй», кому пятьдесят сен, тридцать сен и тоже. Всего сорок девять ен. Ученики за свой подвиг почти весь день отдыхали и угощены апельсинами. Мы с Накаем, впрочем, невозмутимо весь день занимались своим делом. Из полиции прислан был чиновник изъявить соболезнование, что де потревожились. От доктора Сасаки тоже приходили поблагодарить, что некоторые больные укрылись у нас. Я, с своей стороны, послал карточки старику Сасаки и его сыну с приветствием, что так благополучно избежали большой беды.
6/18 февраля 1897. Четверг.
Вследствие представления о. Матфея Катета и прошения Павла Секигуци, христианина в Оогаки, Моисей Мацунага оставлен так катихизатором для трех мест: Оогаки, Ооябу и Гифу. В Хамамацу послать решительно некого, и потому Церковь там остается под непосредственным ведением о. Матфея; написано ему, чтобы он поочередно совершал службу: одно воскресенье в Сидзуока, другое в Хамамацу; расстояние между сими городами три часа по железной дороге.
Из Фукурои — описание освящения тамошнего новопостроенного церковного дома. Христиане издержали на постройку пятьсот ен, что для такой малой Церкви очень значительно. Описание от катихизатора Якова Ивата и от о. Матфея, который прибавляет в своем письме сожаление, что Ивата оказывается совсем ленивым катихизатором, и вместе сетование на о. Петра Кавано, у которого прежде служил Ивата, и который очень расхваливал его.
Симон Тоокайрин из Неморо также прислал описание вновь построенного тамошнего церковного дома: здание очень целесообразное: Церковь, при ней огромная зала для собрания христиан и дальше помещение для семейного катихизатора. Ныне здесь, при Миссии, пишется полный комплект иконостасных икон для Церкви.
