Всего через несколько месяцев после падения Константинополя туда уже вернулись купцы обеих республик, чтобы закупать у османов предметы роскоши и по завышенным ценам продавать затем своим клиентам. Тройственное согласие продлилось недолго: завоевательский взор Мехмеда вскоре обратился на заморские колонии Венеции, и наперекор своим же интересам республика оказалась втянута в собственный крестовый поход. Но для остальной Европы победы османов были лишь одной из многих проблем. Мехмед собирался отвоевать Египет у мамлюков, и египетский султан направил в Италию череду ослепительных посольств в преднамеренной попытке выбросить собратьев-мусульман с рынка. Одна такая делегация прибыла во Флоренцию с многочисленными дарами: смолой бальзамического и стираксового деревьев, мускусом, деревом алоэ, имбирем, муслиновыми тканями, китайским фарфором, чистокровными арабскими лошадьми и жирафом [208]. Другая достигла Венеции, и республика вскоре перенесла большую часть своей торговли в древний египетский порт Александрия.
Остальная Европа сочла такое решение сущим скандалом, ведь итальянские купцы сговаривались с мусульманами, чтобы завладеть торговлей пряностями, и делали это за счет собратьев-христиан. Как обычно случается, необходимость подтолкнула искать новых путей и средств: когда мусульмане снова сосредоточились вдоль сухопутных границ Европы, идея достигнуть Востока морем перестала казаться такой уж нелепой.
Эта мысль была все еще настолько радикальной, что мало кто о ней задумывался, но не совершенно новой. Еще в 1291 году, когда последняя твердыня христиан в Святой Земле попала в руки египтян, два брата-генуэзца приступили к осуществлению теоретически самоубийственного плана. Уголино и Вадино Вивальди снарядили две весельные галеры для десятилетнего путешествия и отплыли с намерением достичь Индии, пройдя вокруг Африки. Они прошли на веслах Средиземное море и миновали Геркулесовы столбы, – после о них больше не слышали, но легенды утверждали, что они все-таки обогнули Африку, прежде чем попасть в плен к неожиданно враждебному пресвитеру Иоанну. Никто не будет пытаться повторить их подвиг до тех пор, пока два столетия спустя не поднимет паруса Васко да Гама, но идея, что морская торговля на Востоке ключ к тому, чтобы понемногу подорвать ислам, сделалась догмой и то и дело всплывала в кипах пропаганды, выходящей из-под пера поборников возрождения крестовых походов.
В 1317 году доминиканский миссионер по имени Уильям Адам написал пространную памятную записку некоему кардиналу, приходившемуся племянником папе римскому. Его меморандум был озаглавлен «De modo Sarracenos extirpandi» – «Как стереть с лица земли мусульман». Адам провел девять месяцев, разведывая Индийский океан, и рекомендовал заручиться поддержкой монголов Ирана, чтобы при помощи генуэзских галер развернуть морскую блокаду Египта. «Все, что продается в Египте, – объяснял он, – как то перец, имбирь и прочие пряности, золото и драгоценные камни, шелка и те роскошные ткани, окрашиваемые в цвета Индии, и прочие ценности, покупать которые купцы спешат в Александрию и тем самым подвергают себя опасности отлучения от церкви, все это везут в Египет из Индии» [209]. Если верить Адаму, на монгольской территории уже были построены две генуэзские галеры, которые на веслах спустились по Евфрату в Индийский океан, но соперничающие фракции среди экипажей вскоре обратились друг против друга, и все погибли, не успев отплыть далеко. Семь лет спустя Иордан де Северак, монах-доминиканец, взявшийся основать католическую церковь в Индии, писал своему ордену, вторя призывам Адама послать в Индийский океан корабли, чтобы начать новый крестовый поход против Египта. «Если бы только наш господин, святой отец выслал несколько галер в море, – убеждал он, – какое благо бы это принесло! И какой урон и разрушение султану Александрии!» [210] Он ненадолго вернулся в Европу, чтобы реализовать свой план, и в 1329 году папа римский послал его в Индию епископом, но если верить слухам, вскоре по возвращении доминиканца забили камнями.
Приблизительно в это же время итальянский государственный деятель Марино Санудо Торселло составил подробнейшее руководство по возрождению крестовых походов [211]. К нему прилагалась подробная, пусть и неточная карта, и оно тоже выступало в пользу блокады с моря. На утрату последнего христианского порта в Святой Земле папство ответило запретом всяческой торговли с исламским миром, но вскоре Рим стал даровать разрешения европейским купцам в обмен на щедрые пожертвования. Санудо убедительно доказывал, что, обменивая богатства Европы на пряности, христианские купцы субсидируют войны ислама с христианскими армиями. Вполне очевидно, подчеркивал Санудо, что одних только военных экспедиций недостаточно для того, чтобы выбить мусульман из Святой Земли. Для этого требуется тотальное эмбарго на торговлю, подкрепленное угрозой отлучения от церкви и галерными патрулями; блокада нанесет турецкому султану смертельный удар, поскольку его богатства проистекают из контроля над торговлей пряностями. Крестоносный флот тогда мог бы подняться по Нилу и завершить дело. Со своей новой базы в Египте рыцари могли бы, заключив союз с монголами, напасть на Палестину и вернуть Иерусалим. Наконец, в Индийском океане был бы создан флот, который контролировал бы по его побережьям население и торговлю. Санудо представлял свой проект двум папам подряд и даже королю Франции, но поскольку план требовал совместных и согласованных действий сварящихся государей Европы, дело закончилось ничем.
Пока истощенные великие державы отметали каждое следующее предложение как очередные полеты фантазии, крошечная Португалия деловито готовилась проложить путь.
На старых mappae mundi – картах мира – не было места для Южного полушария. Вопреки расхожему мнению картографы не считали Землю плоской [212], но просто полагали, что в Антиподах, землях ниже экватора, никто не живет. Сам экватор повсеместно считался кольцом из языков пламени, а поскольку Ноев ковчег пристал к горе Арарат на севере, трудно было себе представить, как люди могли добраться на юг. Кроме того, они оказались бы недостижимы для слова Божия, которое, как утверждалось в Новом завете, разошлось по всей земле [213].
Когда картина мира пошатнулась и рухнула, картография претерпела революцию. Десятилетиями средневековые карты были причудливым смешением средневекового и современного: основанные наполовину на удивительно точных схематичных рисунках мореплавателей-каботажников, наполовину полнящиеся черными великанами, поедающими белокожих чужеземцев, или женщинами-рыбами, которых называли сиренами. Когда передовые картографы начали искать более надежные сведения об отдаленных регионах земного шара, они, как это было со многим в эпоху Ренессанса, возвращались к античности.
В 1406 году «География» Птолемея вновь возникла на Западе – в багаже ученого, бежавшего от турок из Константинополя. Птолемей, римлянин, живший в Египте во II веке н. э., был первым географом, давшим подробные инструкции, как представить земной шар на плоскости, он же первым предоставил полный географический справочник каждого известного места на земле. «Географию» быстро перевели на латынь, и вскоре она стала обязательным томом в библиотеке любого уважающего себя светского правителя, клирика или купца. Признаком долгой изоляции Европы было то, что возвращение более чем на тысячу лет вспять стало скачком вперед в знании. Христианские географы полагали, что шесть седьмых земли составляет суша, и воображали себе единый сверхконтинент, окруженный единым Морем-Океаном. Птолемей распределял свои континенты на прозрачно-голубом фоне, и его карты давали картину поразительного водного мира, где океаны могли привести куда угодно.
