Из Владивостока мы денежной помощи совершенно не получали. Да и откуда партийной организации было взять денег, когда сама она перебивалась с копейки на копейку и члены ее жили буквально впроголодь? Мы не можем сейчас привести сколько-нибудь точных цифр своих расходов на покупку обмундирования; скажем лишь, что, несмотря на трудности, особой нужды мы не испытывали и изворачиваться удавалось сравнительно успешно.
Такими же «самобытными» путями, как в деле продовольствования партизан, было организовано и снабжение их патронами, оружием, боевыми припасами. Винтовки мы получали от самих крестьян, к которым они попали, как сказано выше, при разгрузке оружейных складов крепости по постановлению Владивостокского исполкома. Это мероприятие исполкома сыграло решающую роль в успехе нашего восстания, в значительной степени освободив нас от забот по добыче вооружения. Немудрено, что одним из первых мероприятий адмирала Колчака после свержения «Временного сибирского правительства» была попытка разоружить крестьян, сумевших получить себе винтовки во время советской власти.
Партизанские отряды были вооружены в общем однотипными винтовками 3-линейного калибра и, на всякий случай, имели по 50—80 патронов на каждого бойца. Признаться, в период подготовки к восстанию у каждого из нас вызывал тревогу столь скудный запас патронов. Опыт показал, что мы в этот момент не учитывали всех возможностей. В первые месяцы партизанских операций ценную услугу в этом отношении оказали нам сами крестьяне и сучанские шахтеры: по своей инициативе они организовали во Фроловке, Казанке и других селах кустарное производство патронов и вырабатывали их в таком количестве, что могли в значительной степени смягчить остроту патронного кризиса. Сущность производства заключалась в следующем: сучанские шахтеры в своих мастерских сделали необходимое количество металлических формочек («калып»[5], как их называли) для отливки из свинца пуль; в пустую гильзу, которую партизан после выстрела должен был обязательно сохранять и передавать в мастерские, насыпался порох, старый использованный капсюль сменялся новым, забивался небольшой пыж (можно впрочем и без него), вставлялась отлитая пуля в гильзу, и патрон готов. Легко понять теперь неосновательность жалоб белых на то, что партизаны употребляли нарезные патроны. Приготовленные подобным способом патроны в случаях попадания делали такие раны, что спасти раненого было почти невозможно. Чтобы облегчить положение тех белогвардейцев, которые могли попасть под пули партизан, мы, в ответ на обвинение нас со стороны белых в жестокости, неоднократно предлагали их офицерам выход, а именно: мы предлагали снабжать нас из складов владивостокской крепости, находившихся в их руках, фабричными патронами, тогда ранения наших врагов были бы менее ужасными. Белые отказывались от нашего предложения — тем хуже для них. Впрочем мы сами принимали меры к добыче пуль с твердой оболочкой, так как свинцовые пули оказывались пригодными только для берданок. Тут нам помогло наследство, которое оставил после себя еще со времен царского режима гарнизон, охранявший «дисциплинарный батальон» в селе Анучино.
В течение десятков лет в Анучине обучали солдат стрельбе. Стрельбищем служил земельный вал, в котором было накоплено большое количество пуль из 3-линейных винтовок. Мы решили воспользоваться этим богатейшим кладом. Сконцентрированные в Анучине арестованные сельские попы, которых мы предусмотрительно задержали почти всех поголовно, были приспособлены к работе по раскопке вала и собиранию пуль. Это предприятие оказалось довольно продуктивным: материал для патронных мастерских доставлялся в большом количестве, и работа закипела.
Параллельно с изготовлением патронов наши мастерские стали создавать при себе новые «цехи» по выделке бомб. Это производство являлось еще более примитивным, хоть и не менее важным. Чтобы сделать бомбу, бралась пустая банка из-под консервов (а банок у нас было предостаточно после того, как мы захватили консервные заводы Люри и К° и Стахеева), в нее вкладывался заряд взрывчатых веществ (динамит), мелкие куски жести, железа, проволоки; все это закрывалось крышкой, к которой приделывался фитиль из бикфордова шнура, и бомба готова. Для употребления этого смертоносного снаряда требовалась сноровка и даже, если хотите, искусство; не каждый мог им пользоваться. Во-первых, нужна была выдержка, так как фитиль зажигался спичкой и бомбу нужно было продержать столько времени в руках, сколько требовалось времени, при хладнокровном настроении, для счета до восьми. По счету «девять» бомба бросалась в место, где больше всего скучивался противник. Взрыв был потрясающий; как-то своеобразно соединялся глухой гул с режущим ухо треском. Содержимое банки-бомбы разлеталось во все стороны, поражая все на пути. Если партизан заранее не приготовил себе убежища, ему так же, как и врагам, грозила смерть или, еще хуже, ранение, которое в известном случае было самым тяжелым исходом, так как попадавший в тело кусок гвоздя или грязной ржавой жести не только рвал на куски мясо, но, как правило, производил заражение крови. Такими средневековыми способами мы вынуждены были пользоваться: нельзя же было итти с голыми руками против вооруженного с ног до головы врага.
Свои скудные запасы патронов мы пополняли еще трофеями. В этом случае к партизану очень подходит пословица: «волка кормят ноги». Запас патронов в 50—60 штук на человека всегда — и в начале боя и после него — как-то фатально оставался неизменным: при бережной стрельбе, направленной только по видимой цели, в двух-трехчасовом бою каждый партизан расходовал 20—30 патронов, а после боя это количество снова пополнялось из «мастерских» и из захваченных трофеев. Когда же наконец, усилиями Владивостокского партийного комитета, прежде всего тт. В. П. Шишкина и А. А. Воронина, в июне нам было доставлено морским путем (на катере) около сотни тысяч патронов и гранат (не партизанской уже выработки, а образца Новицкого и др.). — мы почти совсем перестали испытывать нужду в них.
В методе партизанской войны одно из главных мест занимает разрушение системы коммуникации войск противника: взрыв железнодорожных мостов, водокачек, полотна дороги, телеграфных проводов и столбов, телефонной связи и т. д. Для осуществления всего этого требовалась масса взрывчатых веществ — динамита и пироксилина. Из города такой материал доставить было почти невозможно, да там его и не было. В Сучанском районе больше, чем где бы то ни было, практиковалось разрушение всех указанных сооружений, и этим мы обязаны исключительно пролетариату Сучанских, Зыбунных и Угловских каменноугольных копей. Шахтеры сыграли в этом отношении решающую роль. Всякий раз как нами закладывался фугас, чтобы поднять на воздух колчаковский эшелон или железнодорожный мост, и тратились на это последние запасы взрывчатых веществ, мы питали уверенность, что завтра вновь можем повторить такую операцию, потому что шахтеры уже приготовили 2—3 пуда динамита и спешат отправить его в наше распоряжение. Каждый забойщик, пренебрегая своей выработкой, откладывал сколько мог динамита, затем передавал в условное место, где по фунту, по два со всех шахт собирался внушительных размеров подарок партизанам. Наиболее энергичными и смелыми организаторами снабжения партизан взрывчатыми материалами были рабочий Гусев, старик Сергеев и Кореннов. Они были связаны с широкими массами шахтеров, пользовались их доверием и под носом у белых и интервенционных гарнизонов с такой поразительной ловкостью руководили делом, что ни разу за все время не имели ни одного провала, следствием которого были бы арест или перебой в работе. Разумеется, что тут решающую роль играли сами шахтеры, которые почти поголовно поддерживали партизан и искали случая помочь им. Нужно было не мало усилий со стороны Ревштаба, чтобы доказать этим пролетариям невозможность всем им пойти в отряды, к чему они горячо стремились. Поэтому, работая в шахте, они старались усиленной помощью компенсировать свою неудовлетворенность тем, что сами они не находятся с оружием в руках в рядах бойцов революции. Приморские шахтеры, особенно сучанцы, являлись неисчерпаемым источником физических и моральных сил для партизанского движения. Они сыграли в нем почетную роль передового авангарда, были опорой в тяжелые дни поражений, уныния и разброда, мощным ядром боевых победных наступлений, партизанских налетов на стаи контр-революции. Первые страницы истории партизанства должны заслуженно принадлежать этим товарищам, с энтузиазмом менявшим шахтерскую кирку на партизанскую винтовку и бомбу.
