Это совсем не похоже на непостоянную римскую толпу, изображенную в шекспировском «Юлии Цезаре». Та толпа переносит свою верность от Помпея к Цезарю, от Цезаря к Бруту и, наконец, от Брута к Антонию. Всякий раз это переход от одного вождя к его смертельному врагу. Но аналогия между римской толпой и еврейской толпой, рисуемой в Евангелиях (а такую аналогию проводят часто), – ложная. Еврейская толпа не просто отличается непостоянством; она необъяснимо предательски и злобно себя ведет. Она проявляет беспричинную ненависть, которая явно служит каким-то целям рассказчика, но лишена всякой вероятной основы в реальности.
Стоит отметить, что только последнее Евангелие, от Иоанна, называет Варавву «разбойником». Три более ранних считают его мятежником. Иоанн явно хочет подчеркнуть бессмысленную злокозненность евреев, рисуя их предпочитающими простого бандита Иисусу. Но слова «разбойник» и «бандит» употреблялись для очернения борцов за свободу на всем протяжении истории. Греческое слово «бандит» (листес) часто применялось недоброжелателями к еврейским борцам за свободу. Даже настоящие бандиты никогда не добиваются народного уважения, если не преследуют хотя бы некоторых социальных целей, как минимум если они не проявляют склонности грабить богатых ради помощи беднякам. В рассказе Иоанна евреи предпочли Варавву просто потому, что он был бандитом. Им не оставлено никакого оправдания за их выбор.
Каково реальное значение истории с Вараввой? Оно яснее ясного. Раз за разом эта история применялась как оружие против евреев, как доказательство того, что ответственность за смерть Иисуса лежит не на меньшинстве священников или старейшин, а на всем еврейском народе. Для христианской церкви было важно утвердить себя в качестве истинного Израиля, доказать, что евреи лишились своего положения народа Божьего вследствие того, что предали Иисуса и что все обетования Ветхого Завета теперь относятся не к евреям, а к христианской церкви. Стало быть, эта история имела величайшее значение, ибо она показывает, как евреи отвергают Иисуса и берут на себя ответственность за его распятие. Возгласы еврейской толпы «Распни его! Распни его!» были основой обращения христиан с евреями как народом-преступником.
Было ли это целью самого сюжета с Вараввой или же лишь толкованием, внесенным в него христианской церковью? Был ли весь эпизод с Вараввой просто выдумкой, вставленной в рассказ с целью дискредитировать евреев и взвалить на них коллективную ответственность за смерть Иисуса? Если так, то как возник и развивался этот рассказ? Наверное, какое-нибудь зерно правды в нем имелось, сколько бы искажений он потом ни претерпел. Как мы можем объяснить массовую сцену перед резиденцией Пилата, возгласы толпы с требованием освободить одного узника, да и само имя «Варавва»? Даже если мы отвергнем фактическую составляющую этой истории, мы должны дать какое-то объяснение наличию такого сюжета в евангельском тексте.
Другую трудность в эпизоде с Вараввой, столь же загадочную, как противоречивое и злокозненное поведение толпы, представляет роль, играемая римским прокуратором Пилатом. В отличие от Вараввы, Пилат упоминается и в других письменных источниках помимо Нового Завета, поэтому возможно составить независимое суждение о его характере. В Евангелиях он показан человеком кротким и добродушным. Но в сочинениях Филона и Иосифа Флавия его фигура выглядит совершенно иначе: он жесток, жаден и коррумпирован, ответственен за многие несправедливые казни. В конце концов Пилат был смещен с должности за бессмысленную бойню мирного населения. Сам Новый Завет содержит намек на это, упоминая «о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их» (Лк., 13:1). Тем не менее в инциденте с Вараввой перед нами образ человека, которого в худшем случае можно обвинить в слабости; это человек с добрыми намерениями, стремящийся избежать несправедливости, не желающий проливать кровь, но которого легко запугать враждебной толпе {Ранние христианские тексты I и II вв. изображают Пилата как человека безгрешного, абсолютно не виновного в распятии. Более того, в эфиопской церкви Пилат был причислен к лику святых. Первая критическая нота в адрес Пилата прозвучала около 300 г. н.э. в сочинениях Евсевия, и именно с этого времени распространился привычный взгляд на Пилата как человека благонамеренного, но слабого и беспомощного. Это впечатление возникает от непоследовательности евангельского рассказа, но у авторов Евангелий такого намерения не было. Они стремятся показать, что злонамеренность евреев вынудила Пилата согласиться на убийство Иисуса, но поскольку никаких реальных оснований для этого в евангельском повествовании нет, то Пилата стали трактовать просто как слабохарактерного человека.}.
Даже если бы Пилат был честным, добросовестным чиновником, роль, отводимая ему в истории с Вараввой, лишена смысла и логики. Почему он настолько не осознает политических последствий титула «царь Иудейский», что фактически представляет Иисуса толпе как царя? Почему он столь беспомощен перед лицом решимости толпы добиться смерти Иисуса? Если он действительно убежден в невиновности Иисуса, ничто не может помешать ему освободить его.
Сама «пасхальная привилегия» – еще один сомнительный момент в рассказе. Ни в одном другом источнике нет свидетельств о том, что такая привилегия действительно существовала. И само по себе совершенно невероятно, чтобы именно евреям изо всех народов империи была дарована уникальная привилегия освобождать узника, обвиненного в мятеже. Вряд ли для какого-либо римского прокуратора было возможно поддерживать порядок в беспокойной провинции, если бы смутьянов нужно было бы освобождать трижды в год {Только Иоанн четко трактует время, когда толпа имела право освободить одного заключенного, как Пасху. Другие Евангелия говорят лишь о «праздничном времени», а празднеств, сопровождавшихся паломничеством в Храм, было три: Пасха, Шавуот и Суккот.} по прихоти той самой толпы, от которой можно было ожидать мятежа. Ученые сейчас почти единодушно считают «пасхальную привилегию» вымышленной {См.: Winter P. On the Trial of Jesus. Berlin, 1961. P. 94; Brandon S.G.F. Jesus and the Zealots. Manchester, 1967. P. 259; H. Cohn. The Trial and Death of Jesus. L., 1972. P. 166-167.}.
Общая цель рассказа в той части, в какой он касается Пилата, состоит в том, чтобы усилить вину евреев путем выгораживания римлян. Хотя окончательное решение казнить Иисуса было принято Пилатом и фактически сами приговор и метод казни были римскими, евангелисты умудряются показать, что римляне на самом деле не в ответе за это! Прокуратора принудили – как «пасхальной привилегией», так и поведением еврейской толпы. Все, что мог сделать Пилат, это умыть руки и покориться неизбежному. Однако если приглядеться к этой фабуле, становится ясно, что перед нами всего лишь обман зрения, оптическая иллюзия. Никакой реальной причины беспомощности Пилата в Евангелиях не приводится.
Дойдя до этого пункта, мы вправе расширить предмет нашего исследования и задать вопрос: «Какова роль римлян в Евангелиях?» Или еще лучше: «Где же римляне в Евангелиях?» Ответ гласит: они едва упомянуты. Для каждого, кто знаком с еврейской историей времени Иисуса и близких к нему, это покажется весьма загадочным. Самым главным политическим фактором этого периода была римская оккупация Иудеи, последние остатки политической независимости которой исчезли совсем недавно (в 6 г. н.э., когда Иисусу было лет двенадцать). Однако в Евангелиях римская оккупация трактуется как нечто не представлявшее ни интереса, ни важности. Это как если бы кто-то писал о Франции 1940 – 1945 годов, не упоминая, что она находилась под оккупацией гитлеровской Германии. А для евреев (как и для французов) национальная свобода была не только делом политики, она имела и большое духовное значение.
Во всех четырех Евангелиях, вместе взятых, слово «римляне» встречается лишь один-единственный раз (Ин., 11:48). Это факт необычайный, и он требует объяснения. Подобно «собаке, которая не лает» из известного детективного рассказа, само отсутствие римлян имеет очень большое значение.
