Один из офицеров ставки весной 1945 г. так описывал своего шефа: «Это был человек, знавший, что он проиграл игру, и не имевший больше сил скрыть это. Физически Гитлер являл страшную картину. Он передвигался с трудом, неуклюже выбрасывая верхнюю часть туловища вперед, волоча ноги… С трудом он мог сохранять равновесие. Левая рука ему не подчинялась, а правая постоянно дрожала… Глаза были налиты кровью. С уголков губ стекала слюна – жалкая и отвратительная картина!» Начальник личной охраны группенфюрер СС Раттенхубер дал аналогичное описание:

«Гитлер представлял из себя развалину. На лице – маска страха и растерянности. Блуждающие глаза маньяка. Еле слышный голос, трясущаяся голова. Он сильно опух, поседел и постарел. Тут, вероятно, сказывалось и отсутствие в бункере солнца и недостаток свежего воздуха».

^{Адольф Гитлер, крайне не любивший показывать свое плохое зрение, читает поданный документ через большую увеличительную лупу}

Подтверждал это описание и генерал Вейдлинг, комендант Берлина, представший перед вождем в апреле 1945 г.: «У фюрера было пепельно-серое лицо с глазами больного лихорадкой, а голова его бессильно свисала набок. Руки и одна нога постоянно дрожали… Он что-то невнятно бормотал».

На основании этих и подобных описаний внешности и состояния Гитлера многие впечатлительные исследователи делали вывод, что он был явным шизофреником, страдавшим болезнью Паркинсона. В 1999 г. американский врач Том Хаттон даже выступил с изложением этой версии на международной конференции по болезни Паркинсона, проходившей в Канаде. По его данным, фюрер к 1944 г. уже десять лет страдал от этого недуга, но партия это тщательно скрывала. Есть и другие версии на этот счет, зачастую взаимоисключающие. Наиболее полную и убедительную картину действительных и мнимых болезней Гитлера дал известный британский военный историк Дэвид Ирвинг. Ознакомившись с личным архивом врача фюрера доктора Морелля за 1937–1945 гг. и с протоколами высказываний других врачей, он сделал вывод, что германский диктатор не только не болел болезнью Паркинсона, но и не был ни параноиком, ни шизофреником.

Ирвинг развенчал и еще один миф, что якобы врачи буквально накачивали фюрера всевозможными наркотиками и ядами. Вождь действительно злоупотреблял лекарствами. В течение многих лет он принимал по 120–150 таблеток в неделю, не считая многочисленных инъекций. И это при том, что его вегетарианское питание, которое он практиковал из любви к животным, было отнюдь не самым здоровым.

Подробный анализ болезней Гитлера и методов его лечения привел Ирвинга к неожиданному результату. По его мнению, весной 1945 г. фюрер «не был собственно болен, хотя и был совершенно опустошен и превратился в развалину… Желудочно-кишечный тракт, дыхательные пути и нервная система Гитлера всегда функционировали далеко не безупречно. Несомненно, что доктор Морелль искусственно взбадривал своего пациента, мобилизуя все ресурсы его организма, что в конце концов привело к тотальному истощению. Но не более». Т. е. фактически Вейдлинг, Мантейфель, Раттенхубер, Гудериан и другие видели перед собой всего лишь следствие длительного использования допинга.

По последним данным, фюрер принимал 82 вида таблеток, в том числе амфетамины, успокоительные препараты и опиаты. Гитлеру удалось изобрести собственный рецепт «виагры». Как бы там ни было, ясно, что подобное состояние здоровья Гитлера не могло не сказаться на его полководческих качествах, однако в целом он даже в таком состоянии продолжал твердо держать бразды правления и интенсивно работать. Т. е. огромная сила воли фюрера не дала сбоев.

^{Личный врач фюрера Теодор Морелль}

Все цели военных кампаний нацистской Германии и время для их начала определялись лично фюрером. Он никогда не менял свои решения по стратегическим вопросам, даже выслушав весомые доводы своих соратников и высших армейских офицеров. Таким образом, фюрер возложил на себя всю ответственность за все важные решения.

В дальнейшем Гитлер постоянно нарушал принципы ведения войны, разработанные его любимым прусским военным теоретиком Клаузевицем. Последний подчеркивал: «Война никогда не должна быть отделена от политического общения, ибо иначе возникает бессмысленная и бесцельная вещь». У фюрера все было наоборот. Блестящие военные успехи первых лет войны не имели почти никакого политического использования, поэтому в конечном счете были попросту обесценены. Клаузевиц также завещал потомкам, что государственный деятель не может предъявлять к армии таких требований, которые та не может выполнить. Гитлер преклонялся перед техникой, прекрасно понимая, что ей нужна передышка для техосмотра и ремонта, но при этом беспощадно относился к пехоте, не понимая, какие тяготы переносят двигающиеся в пешем строю солдаты. Кроме того, Клаузевиц предостерегал от того, чтобы решать военные вопросы с чисто политической точки зрения.

Начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал Альфред Йодль значительно расширил понятие стратегии, сформулированное Клаузевицем: «Стратегия есть высочайшая руководящая деятельность в войне. Она охватывает внешнюю и внутреннюю политику, пропаганду и управление народом, и все эти элементы в комплексе приводят к политической цели войны». Исходя из этого становится понятно, что полководец и стратег не одно и то же. В отличие от руководителей других воюющих государств – Рузвельта, Сталина, Черчилля и Муссолини, которые были только стратегами, отдававшими приказы полководцам, – Гитлер совмещал и то и другое. Он был одновременно и главой государства, и главнокомандующим Вермахтом, а с декабря 1941 г. еще и главнокомандующим сухопутными войсками. В этом плане фигура фюрера была уникальна. Он лично осуществлял руководство войной, подготовленной им в политическом, экономическом и военном отношении.

В своей стратегии Гитлер пытался придерживаться того же принципа, что и в политике: «делать невозможное возможным». Он хотел подчинить своей воле не только людей, но и обстоятельства, преодолеть границы возможного. И нередко это ему удавалось.

Стратегия Гитлера была исключительно эффективна для наступательной войны. Его методы основывались на молниеносных прорывах танковых и моторизованных войск, за которыми следовало окружение и уничтожение деморализованного противника. Как отмечали военные историки Маккарти и Сайрон в своем труде «Бронетанковые войска Третьего рейха»: «Теперь он сам видел себя «Бисмарком наших дней», с одинаковым успехом плетущим тонкие дипломатические интриги и ведущим молниеносные войны. Гитлер правильно оценил намерения своих противников и убедил в своей правоте собственных осторожных генералов».

На протяжении трех лет – с августа 1939 г. до осени 1942 г. – этот подход практически всегда приносил потрясающий успех. Однако когда соотношение сил, а также факторы пространства и времени в конечном счете привели к остановке блицкрига, фюрер оказался не готов пересмотреть свои стратегические воззрения. Отныне его основным стратегическим принципом в политике и на войне стало удержание всего любой ценой. Он полностью отверг идею подвижной обороны, а также мысль о каких бы то ни было переговорах и соглашениях. Понимая, что разгромить всех противников ему не удастся, он решил биться за каждую пядь земли, чтобы выиграть время. При этом он считал, что завоеванного ранее пространства хватит, чтобы полностью истощить силы своих противников. 1 февраля 1943 г. Гитлер говорил Йодлю: «Пространство – это один из важнейших военных факторов. Вы можете вести военные операции, только если вы имеете пространство… В непрерывном наступлении в прошлом году мы заняли большие территории, чем во всем нашем западном наступлении… На этом огромном пространстве можно держаться и держаться. Здесь, на Востоке, мы можем амортизировать удар. Здесь у нас такое поле боя, на котором есть место для стратегических операций».