В воспоминаниях бывшего коменданта 4-го сектора Капитохина события описываются несколько иначе и более правдоподобнее. Воспоминания эти были сохранены одним из выпускников Тамбовского суворовского училища, где после войны преподавал Капитохин. «После того, как пришлось оставить и взорвать КП сектора на Братском кладбище, мы отошли к казармам Местного стрелкового полка. Потеряв КП, мы полностью лишились средств связи с войсками, но удержать Братское кладбище не хватило сил, рота автоматчиков, прикрывавшая наш штаб, полегла почти полностью, ведя бой между могил.
Из казарм, расположенных в старой батарее, мы с полковником Яковлевым попытались выяснить обстановку в секторе. По флотской связи откликнулось Константиновское укрепление, Михайловское, к нашему удивлению откликнулась и телефонная станция в бухте Голландия. Когда я попытался набрать Северное укрепление, телефон долго не отвечал, но к моему удивлению связь работала. На повторный вызов мне ответил лейтенант, командир автороты, фамилия его была или Пехотин или Пехтин. В телефоне были слышны выстрелы, но как я понял, Северное укрепление еще держалось. Я приказал направить туда разведку местного стрелкового полка. К вечеру разведчики вернулись и доложили, что Северное стоит крепко и его поддерживает расположенная рядом зенитная батарея. Полковник Баранов командир Местного полка направил туда взвод численностью до пятидесяти человек при одном ротном миномете...».
Опорный пункт в Северном укреплении, действительно, возник стихийно. Никто и не ожидал, что забытый командованием 178-й инженерный батальон береговой обороны (бывший Местный инженерный батальон) окажет немцам упорное сопротивление.
Когда 19 июня части 3-го моторизованного батальона 88-го саперного полка вышли в район Бартеньевки, они беспрепятственно ворвались внутрь укрепления через Симферопольские ворота. Часть батальона еще утром убыла для поддержки частей Северной стороны. В укреплении оставалась авторота и хозвзвод. Оправившись от неожиданности, находившиеся внутри укрепления бойцы открыли огонь и отбросили противника с территории части.
Бой шел, в основном, стрелковым оружием, советским войскам пришлось оставить всю артиллерию, которая осталась без боезапаса и частично была повреждена. У частей не было ни исправного транспорта, ни бензина, чтобы вывезти орудия. Но 21 июня 1942 г. артиллерия у защитников Северной стороны еще была. В опорном пункте в районе Инженерной пристани восстановили одну 122-мм гаубицу и одну 152-мм пушку 725-й батареи Береговой обороны, а ночью, на шлюпках из Сухарной балки доставили боезапас.
Из воспоминаний Капитохина: «К вечеру ситуация прояснилась. Над Константиновским укреплением действовали три морских орудия, поддерживая обороняющиеся части, но они подчинялись своему, флотскому начальству, и связи с ними не было. Я мог вызывать их огонь только через командование 2-го морского дивизиона. В казармы Местного полка вышло несколько бойцов из состава обслуги гидроаэродрома в бухте Голландия. Они сообщили, что противник, захватив Братское кладбище, вышел к бухте. Это означало, что мы отрезаны от главных сил. Находясь в таком положении, я просто не мог управлять войсками, о чем я доложил командованию, попросив разрешения покинуть Северную сторону. Около 18 часов противник атаковал и наше укрепление».
Во втором очаге сопротивления – в районе 30-й батареи, ситуация тоже складывалась сложная. Оба зенитных орудия, прикрывавших «форты Шишкова», были разбиты, орудия на валу укрепления были уничтожены, большинство огневых точек вокруг укрепления подавлены, защитники укрепления, спасаясь от огня противника, вынуждены были отойти внутрь казематов. Это дало возможность немцам действовать более уверенно в районе подземных блоков 30-й батареи. Около 15 часов противник произвел взрыв 500-килограммового заряда взрывчатки в одной из башен. Взрыв вызвал многочисленные пожары внутри орудийного блока. Погибло около 120 человек из числа защитников батареи. Автоматчикам противника удалось проникнуть внутрь орудийного блока.
Отдельные части 4-го сектора в ходе непрерывных боев отошли на территорию 3-го сектора. 138-я стрелковая бригада и 345-я стрелковая дивизия, отражали вражеские атаки на рубеже балок Трензина, Графская и Сухарная. Далее по скатам Мартынова оврага оборонялись бойцы 25-й дивизии. Смелой контратакой Чапаевцам удалось отбросить противника к верховьям оврага, предотвратив окружение частей 345-й дивизии и 138-й бригады.
В долине Кара-Коба, сокращая линию фронта из-за больших потерь, 8-я бригада морпехоты и батальоны 386-й дивизии отошли ко второй линии обороны, проходившей в 500-800 м от подножья высот Читаретир и Сахарная головка. Потери в этих частях были велики, особенно в 8-й бригаде, но моряки и пехотинцы крепко держали рубеж, отбивая все атаки румынских войск. На Федюхиных высотах оборонялись три последних батальона 7-й бригады. После того, как была оставлена гора Гасфорта все плоскогорье высот, кроме обратных скатов высоты 135.7, простреливалось противником.
В первом секторе противник попытался развить свой успех, расширяя и углубляя клин, но потерпел в этот день сокрушительное поражение, понеся большие потери. Он атаковал в двух направлениях: по направлению к Кадыковке и в развилку между Сапун-горой и высотой Горная. Однако, в этот день в 1-м секторе была введена в бой 9-я бригада морской пехоты под командованием полковника Н.В. Благовещенского, военкома – полкового комиссара В.М. Покачалова, снятая с противодесантной обороны. Части противника в районе Кадыковки были отбиты, а в районе Ялтинской развилки до двух рот противника были окружены и уничтожены огнем пулеметных дотов, орудий 404-го артполка и двух морских орудий, установленных в дотах. В первом и втором секторах враг понес большие потери и продвинуться не смог.
Ночью была получена директива С.М. Буденного от 19 июня, в которой указывалось, что «...потеря Северной стороны означает лишение Севастополя возможности подвоза грузов, снабжения кораблями...», и предлагалось «...немедленно мобилизовать все силы и средства и восстановить положение в четвертом секторе». Правда, выполнить директиву было уже невозможно. Печально признать, что престарелый маршал из своего кавказского далека оценивал ситуацию и мыслил более предметно, чем адмирал Октябрьский, находившийся в полутора километрах от Северной стороны. По сути, судьба Севастополя была уже предрешена, все дальнейшие события напоминали уже агонию обороны.
День четырнадцатый, 20 июня.
Большинство исследователей, поверивших «наслово» П.А. Моргунову утверждает, что к вечеру 20 июня Северная сторона была «…нами потеряна». Попробуем проанализировать ход событий с раннего утра 20 июня. На Северной стороне оставалось несколько больших и малых очагов сопротивления. Флотские связисты и бойцы из группы обеспечения гидроавиации (около 50 человек) засели в доме телефонной станции «Голландия». Местный стрелковый полк (около 500 человек) занял оборону в своих укрепленных казармах. Высланному ночью взводу почти без потерь удалось прорваться и занять оборону в Северном укреплении. Константиновский, Михайловский форты, лагерь училища БО и Северное укрепление оборонялись единым фронтом. Оборонялись здесь в основном флотские части, но единого командования (ни флотского, ни армейского) на этом участке не было. Коменданту 4-го сектора подчинялись не более двух сотен бойцов, а большая часть сил 4-го сектора, остававшаяся в строю, сражалась вне окружения в районе Сухарной балки. Если бы командованием СОР опорные пункты Северной стороны создавались в приказном порядке, как об этом пишет Моргунов, то, прежде всего, был бы назначен командир или комендант боевого участка. При наличии единого командования и при условии поддержки с Южной стороны, плацдарм удалось бы удержать значительно дольше.
