Обычно видишь людей только в первые минуты, а потом уже просто ощущаешь их присутствие. Отбывая второй срок на строительстве дорог во Флориде, Адам полностью подавил свое «я». Ни единым словом или жестом он не привлекал внимания к своей персоне и фактически превратился в невидимку. Если охранник не замечает заключенного, то перестает его бояться, и вскоре Адаму поручили уборку бараков и раздачу баланды, а еще он должен был вовремя наносить воды.

Адам дождался, пока до окончания второго срока останется три дня, и после обеда, как обычно, принес воды, а потом снова отправился к речушке и, наполнив оба ведра камнями, утопил их. Затем он зашел в воду и поплыл вниз по течению, временами останавливаясь для короткого отдыха. Так он плыл до наступления темноты, а затем подыскал укромное местечко под берегом среди прибрежных кустов. Из воды Адам не выходил.

Среди ночи послышался лай собак, бегущих по обоим берегам реки, но Адам предусмотрительно натер голову свежими листьями, чтобы сбить животных со следа. Он сидел в воде, оставив на поверхности только нос и глаза, а утром собаки вернулись и, не заметив беглеца, пробежали мимо.

Охранники тоже слишком устали и прочесывать берег не стали. После их ухода Адам достал из кармана кусок раскисшего в воде жареного шпика и съел.

Адам приучил себя действовать не спеша, памятуя, что большинство беглецов попались из-за своей суетливости. Путь до Джорджии занял пять дней. Рисковать беглец не хотел и растущее в душе нетерпение решительно подавлял усилием воли, удивляясь своим способностям.

Добравшись до окраины Валдосты, он пролежал в укрытии до наступления ночи, а потом незаметно, как тень, прокрался к заднему окну дешевой лавочки и стал осторожно нажимать на раму, пока винты шпингалета не выскочили из рассохшейся на солнце древесины. Затем он установил шпингалет на прежнее место, но окно оставил открытым. Работать приходилось при лунном свете, проникающем сквозь грязные окна. Украл Адам пару дешевых брюк, белую рубашку, черные туфли и шляпу да клеенчатый дождевик, примерив предварительно все вещи. Прежде чем выйти на улицу через окно, он неторопливо осмотрелся по сторонам, желая убедиться, что не оставил за собой беспорядка. Из вещей, которых в лавке было мало, Адам не взял ничего и даже не заглянул в ящик кассы. Осторожно опустив раму, он стал передвигаться перебежками от одного темного участка к другому.

Днем Адам скрывался, а на поиски еды отправлялся ночью и брал продукты, пропажу которых никто не заметит: репу, пару кукурузных початков из кормушки или несколько яблок-падалиц. Новенькие туфли он натер песком, чтобы их блеск не привлекал внимания, а дождевик старательно измял, и теперь он выглядел изрядно поношенным. Долгожданный дождь пошел через три дня, а возможно, беглец просто внушил себе, что для пущей безопасности он просто необходим.

Дождь начался ближе к вечеру, и Адам ждал наступления темноты, закутавшись в дождевик. Когда совсем стемнело, он, окунувшись в промозглую сырую ночь, направился в Валдосту, натянув на глаза шляпу и завязав дождевик под самым горлом. Добравшись до железнодорожной станции, Адам заглянул в залитое дождем окно. Начальник станции, в зеленом козырьке и черных нарукавниках, высунувшись из окошка кассы, болтал с приятелем, который ушел только минут через двадцать. Адам проводил его взглядом до конца платформы и, пытаясь унять волнение, сделал глубокий вдох и зашел внутрь.

Письма приходили Чарльзу редко, и иногда он не появлялся на почте неделями. В феврале 1894 года на его имя пришел толстый пакет из Вашингтона от адвокатской конторы, и начальник почтового отделения, решив, что письмо важное, сам отправился пешком на ферму Трасков, где застал Чарльза за колкой дров. Вручив пакет адресату, он стал ждать, пока тот прочтет письмо и поделится новостями. Ведь не зря же он проделал долгий путь, хлопоча о чужих делах.

Не обращая внимания на начальника почты, Чарльз неторопливо прочел все пять страниц, а потом принялся перечитывать послание, безмолвно шевеля губами. Наконец он сложил письмо и направился к дому.

– Что-нибудь случилось, мистер Траск? – крикнул вслед почтмейстер.

– У меня умер отец, – ответил Чарльз и, зайдя в дом, закрыл за собой дверь.

– Сильно переживал, – рассказывал потом начальник почты в городе. – Так убивался, но воли чувствам не давал. Человек он неразговорчивый и все держит в себе.

Зайдя в дом, Чарльз зажег лампу, хотя еще не стемнело. Он положил письмо на стол и, прежде чем снова приступить к чтению, вымыл руки.

Послать телеграмму было некому, и адвокаты отыскали адрес Чарльза среди бумаг отца. В письме они выражали соболезнования, не скрывая при этом радостного возбуждения. Составляя завещание Траска, адвокаты думали, что старик оставит сыновьям несколько сотен долларов. Во всяком случае, эту сумму они определили по внешнему виду клиента. Однако при изучении его банковских счетов обнаружилось, что Траск оставил девяносто три тысячи долларов да еще десять тысяч в ценных бумагах. В связи с этим открытием отношение к мистеру Траску в корне изменилось, ибо люди, располагающие такими средствами, причисляются к рангу богатых, им не о чем беспокоиться и можно спокойно основывать собственную династию. Адвокаты поздравляли Чарльза и Адама, так как по условиям завещания наследство делилось поровну. Затем следовал перечень личных вещей покойного: пять парадных сабель, врученных Сайрусу на съездах «Великой армии Республики», вырезанный из оливкового дерева и украшенный золотой пластинкой молоток председателя собрания, масонский брелок для часов в виде циркуля и угольника, инкрустированный бриллиантами между делениями, золотые коронки от зубов, которые Сайрус заменил на вставные челюсти, серебряные часы, трость с золотым набалдашником и многое другое.

Чарльз прочел письмо дважды и, обхватив голову руками, задумался о брате. Ему очень хотелось, чтобы Адам вернулся домой.

Чарльз пребывал в растерянности, будто его загнали в тупик. Он развел огонь, поставил на плиту сковородку и стал нарезать кусками шпик. Вскоре он снова вернулся к письму, но вдруг схватил его и засунул в ящик кухонного стола с твердым намерением забыть о нем до поры до времени.

Разумеется, ни о чем другом Чарльз уже думать не мог, и его мысли блуждали по замкнутому кругу, неизменно возвращаясь к исходной точке, где не давал покоя мучительный вопрос: «Где он раздобыл столько денег?»

Когда два события имеют нечто общее по характеру, времени или месту, мы радостно делаем скоропалительный вывод, что это не случайное совпадение, создаем легенду и охотно пересказываем всем желающим. Никогда прежде Чарльзу не приносили на ферму писем, а тут еще через пару недель прибежал мальчишка с телеграммой в руках. Впоследствии он всегда связывал между собой эти два события, как обычно проводят параллель между двумя смертями и ждут третьей. Зажав в руке телеграмму, Чарльз поспешил на железнодорожную станцию.

– Послушай-ка, что я тебе прочту, – обратился он к телеграфисту.

– Я уже и так прочел.

– Как это?

– Ее же передали по телеграфу, – пояснил телеграфист, – и я сам записывал.

– А, ну да, конечно. «Срочно вышли сто долларов. Еду домой. Адам».

– Прислали наложенным платежом, – продолжил телеграфист. – Ты должен шестьдесят центов за доставку.

– Валдоста, Джорджия. Никогда не слыхал о таких местах.

– Я тоже, но телеграмма пришла именно оттуда.

– Послушай, Карлтон, а как отправить телеграфом деньги?

– Неси сто два доллара шестьдесят центов, и я отправлю в Валдосту телеграмму, чтобы Адаму выплатили сто долларов. А мне ты должен шестьдесят центов.

– Да я заплачу, но как узнать, что деньги получит Адам? Как бы их не прикарманил кто-нибудь другой.

Телеграфист с видом человека, умудренного житейским опытом, изобразил на лице улыбку.

– Послушай, как поступают в подобных случаях. Ты придумываешь вопрос, ответ на который знает только твой брат, и я посылаю телеграфисту в Валдосте и вопрос, и ответ. Телеграфист задаст парню вопрос, и если тот не ответит, денег ему не дадут.