– Ты не забыла, кто я? – спросила Саманта, хватая Тесс за руки. – Напоминаю: я Саманта. Твоя подруга. Что тут вообще происходит?

Целых два часа Тесс рассказывала сослуживицам о том, что еще пару месяцев назад показалось бы немыслимым. Сначала о первом и всех последующих звонках матери. Потом о пожаре. Причина пожара была до банальности проста. Система местного центрального отопления давно барахлила, а тут что-то случилось с котлом в подвале. Но Тесс даже не пыталась спуститься туда узнать, в чем дело: вдруг мать позвонит, а она не услышит? За окном холодало, и она решила воспользоваться электрическими обогревателями. В тот вечер она легла спать, оставив их включенными, как всегда. Произошло короткое замыкание. Одна искра – и второй этаж уподобился громадному ломтю пережаренного хлеба.

А старый телефон с автоответчиком спас от огня Джек Селлерс. Тесс ужасно боялась, что, если аппарат сгорит, звонки от матери прекратятся. Все дни она молилась и постилась. Через три дня мать позвонила ей снова. Услышав голос Рут: «Тесс, это я…», Тесс упала на колени.

Под конец рассказа плакали все втроем.

– Я не знаю, как мне быть, – прошептала Тесс.

– Ты уверена на все сто? – спросила Лулу.

– Да, это она, моя мать. Клянусь.

– Весь город говорит о двоих прихожанах «Жатвы надежды». – Саманта изумленно качала головой. – Они рассказали, что им тоже звонят умершие. Выходит, вас уже таких трое?

– Что ты сказала? – встрепенулась Тесс. – Кому-то тоже звонили оттуда?

– Мы видели это в выпуске новостей, – сказала Лулу.

Три подруги переглянулись.

– А вдруг вас не трое, а больше? – задумчиво произнесла Саманта.

Через пару дней после телерепортажа Кэтрин Йеллин разбудил шум со стороны парадного крыльца. Время было раннее – шесть часов утра.

Ей снилась Дайана и тот вечер, когда сестра умерла. Они собирались пойти на концерт классической музыки. Кэтрин заехала за ней, вошла в гостиную и увидела, что Дайана лежит на полу, между стеклянным кофейным столиком и кожаной оттоманкой. Кэтрин набрала 911, выкрикнула адрес, а потом села рядом с сестрой, положив ее голову себе на колени. Она держала остывающую руку Дайаны, пока не приехала «скорая». Медики поставили диагноз: аневризма аорты. Иными словами, вздутие аорты, приводящее к ее разрыву и внутреннему кровоизлиянию. От этого можно умереть в считаные секунды.

В дальнейшем, думая о причинах смерти Дайаны, Кэтрин находила их вполне объяснимыми. Если что и могло погубить ее удивительную, прекрасную, остроумную сестру, так только сердце. Оно было таким большим, что не выдержало и разорвалось.

Во сне все обстояло иначе. Дайана чудесным образом открыла глаза и сказала, что ей нужно позвонить.

«Кэт, где мой телефон?» – спросила она.

И вдруг этот чудесный сон оборвался. Что там, за дверью? Какое-то бормотание.

Накинув халат, встревоженная Кэтрин спустилась вниз и отодвинула штору в гостиной.

То, что она увидела, заставило ее глотнуть ртом воздух и схватиться за сердце.

В сером утреннем сумраке на лужайке пять человек стояли на коленях, воздев руки к небу и закрыв глаза. Их не волновало, что сырая пожухлая трава пачкает их пальто.

Их голоса и разбудили Кэтрин. Эти люди молились.

Эми снова надела свой лучший деловой костюм и тщательно сделала макияж. Впрочем, на такие удочки Фила Бойда не поймаешь. Она знала, что редактор считает ее посредственностью. Однако с первых же минут разговора Эми уловила в голосе Фила незнакомые нотки.

– И как вам Колдуотер?

– Типичный провинциальный городишко. Очень даже типичный.

– А жители?

– Довольно приветливые.

– Как у вас сложились отношения с этой… – Фил заглянул в блокнот, – Кэтрин Йеллин?

– Прекрасно. Она мне рассказала, как все было. Точнее, изложила свою версию событий.

– Она вам доверяет?

– Думаю, что да.

– Вы ведь бывали у нее дома?

– Да.

– В вашем присутствии телефон звонил?

– Нет.

– А сам аппарат вы видели?

– Обыкновенный мобильник-раскладушка. Розового цвета. Кэтрин таскает его повсюду.

– Что со вторым человеком?

– Он не захотел разговаривать. Я пробовала и так и этак. Даже поехала туда, где он работает, и…

Фил поднял руку. Этот жест означал: «Не волнуйся, такое бывает». Эми удивлялась его пониманию. Еще больше ее удивил интерес редактора к истории, которую она сама считала никудышной. В мире не переводятся люди, заявляющие о знаках и посланиях, получаемых оттуда. Кто-то видел на садовой стене фигуру Богоматери, а на глазурованной поверхности кекса – лик Иисуса. Однако ни одна из подобных историй не стала сенсацией.

– Как вы смотрите на то, чтобы туда вернуться? – вдруг спросил Фил.

– В Колдуотер?

– Да.

– Я должна буду рассказать новую историю из жизни этой дыры?

– Нет. Продолжите начатое.

– Вы хотите сказать, мне нужно торчать там, пока кому-то не позвонит еще один покойник? – Эми вскинула брови. – Вести репортажи на уровне… выпусков новостей?

– Хочу вам кое-что показать. – Фил побарабанил пальцами по клавиатуре компьютера. Он нажал еще несколько клавиш, затем повернул монитор к Эми. – Вы смотрели интернет-версию вашего репортажа?

– Не успела.

Эми не стала вдаваться в подробности. Вчера вечером, едва она вошла, Рик затеял очередную ссору. Причина была та же, что и всегда: дескать, работу она любит больше, чем его.

– Взгляните на комментарии, – предложил Фил, почти улыбаясь.

Эми тряхнула головой, откидывая волосы, и наклонилась к монитору. Под броским заголовком: «ЖИТЕЛИ КОЛДУОТЕРА ЗАЯВЛЯЮТ О КОНТАКТЕ С НЕБЕСАМИ» шел список комментариев на весь экран. Обычно число откликов на ее передачи равнялось нулю.

– Правда хорошо? – осторожно спросила Эми. – Их здесь пять… нет, шесть… о, целых восемь. Достаточно?

– Смотрите внимательнее, – настаивал Фил.

Эми вгляделась и вдруг ощутила дрожь во всем теле.

Это были первые восемь комментариев из 14 706 пришедших.

Салли положил несколько картофелин на тарелку Джулза.

Четверг. Вечер. Обед в доме родителей. Они часто приглашали сына, стараясь таким образом экономить его деньги. Салли это знал. Он так и не нашел работу. Даже не распаковал коробки с вещами. Все, на что его хватало, – это курить, выпивать, водить Джулза в школу и думать.

Если бы он мог научиться не думать.

– Пап, я хочу еще картошки, – попросил Джулз.

– Сначала эту съешь, – посоветовал ему Салли.

– Салли, раз ребенок просит, дадим ему еще, – сказала мать.

– Мама!

– Что?

– А потом ты будешь выбрасывать то, что он не доел?

– Нас это не разорит.

– Это вас, – угрюмо бросил Салли.

Его отец кашлянул, прекратив разговор. Положив вилку, Хардинг-старший сообщил:

– Сегодня возле банка видел машину телевизионщиков из Алпены.

– В городе только и разговоров об этих случаях, – подхватила мать.

– Странно все это. Чтобы умершие звонили по телефону…

– Будет вам, – поморщился Салли.

– Ты думаешь, телевизионщики сами сварганили всю историю? – спросила мать.

– А ты сомневаешься?

– Даже не знаю, – сказала она, отрезав себе кусочек цыпленка. – Майра знает того человека, Элиаса Роу. Он строил ей дом.

– И что?

– Она рассказывала, что он нашел ошибку в смете на строительство. Получалось, он запросил с нее больше. Так вот, он сам привез ей чек на сумму, взятую сверх. Не стал дожидаться утра, приехал чуть ли не на ночь глядя.

– И о чем это говорит? – не понял Салли.

– О том, что Элиас – честный человек.

– Одно с другим никак не связано. – Салли воткнул вилку в картофелину.

– Фред, а ты что думаешь? – спросила она мужа.

– Я думаю, люди верят в то, во что они хотят верить. – Отец шумно выдохнул.

Салли молча признался себе: отец попал в самую точку. Эти слова как нельзя лучше были применимы к нему.