На внеочередном пленуме ЦК, начавшегося в 17.00 после протокольной пролога, Андрей Андреевич, прозванный на Западе «Мистером Нет», вышел к трибуне и обратился к залу в своей размеренной манере изложения существа вопроса.

По завершении короткой вербальной увертюры матёрый зубр аппаратных игр и внешней политики изрёк:

– Полагаю, что пленуму следует единодушно, – он сделал небольшую паузу. – Я подчёркиваю – единодушно! Избрать на пост генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачёва!

Ударная волна оваций обрушилась на трибуну и президиум. Хлопанье ладоней, стук башмаков и выкрики, сплетённые в жгуты тугих звуков, пронизывающим ветром прошлись по зачёсанным назад волосам министра, раскидав редеющие пряди по вискам и затылку. Рукоплескание людского моря было сравни бушующей стихии, над которым зависла чёрная тень буревестника.

Дождавшись снижения амплитуды звуковых колебаний, буревестник махнул рукой-крылом. Волны улеглись и, притихнув, стали жадно внимать мудрому трибуну.

– Почему именно Горбачёв? – спросил глава МИДа и сам себе ответил. – У него огромный опыт партийной работы – на обкомовском уровне и здесь, в центре. И тут, и там он проявил себя блестяще. У него глубокий и острый ум, умение отделить главное от второстепенного. Ум – аналитический. Каждый вопрос он раскладывает по полочкам, чтобы видеть все составные части. Он – человек принципов и убеждений! Умеет отстаивать своё мнение, даже если оно кому-то может быть и неприятным. И выражает это мнение прямо, без обиняков, но всегда во имя линии партии. Это и есть партийный подход: все оценки – с позиции партии!

Многоопытный Громыко чувствовал себя дирижёром, поясняющим сводному оркестру, глядевшему ему в рот, что им предстоит исполнять. Взмах палочки, и подчинённые его воле люди с рвением и бешенством сыграют заданную им партитуру.

Сидевший в президиуме человек, с головой наполовину потерявшей шевелюру, обнажившей большое родимое пятно, скромно и деловито делал пометки в бумагах. Будто бы и не о нём шла речь. Но внутри его играл гимн торжества.

Разве мог он тогда, в семидесятых, будучи секретарём Ставропольского райкома, вообразить, что будет в шаге от руля величайшей в мире страны? Даже в своих самых смелых предположениях, он не гадал о звезде героя соцтруда, а тут в руки сыпались рубиновые кремлёвские звёзды! Фактически он уже на троне. Остались формальные процедуры. Он заслужил успех своей неординарностью, страстью, зажигательностью, живостью общения, умением «придать импульс» и «раскачать».

Из-под его ручки выползла надпись и легла строкою на листе.

«ПЕРЕСТРОЙКА». Демонстрация заглавных букв с немой агрессией призывала к полномасштабному процессу раскачки СССР. Величайшая миссия, за которую не брались со времён самого Ленина!

– Скажу о своей области, – вещал дальше властитель дум на час, – о международной политике. Михаил Сергеевич, как только появился в политбюро, сразу обратил на себя внимание умением видеть суть вопроса даже в том, что вроде бы совсем не касается его сферы деятельности. И его суждения показали, что он не из тех, для кого существуют только два цвета: белый и чёрный. Он знает, как выбирать и промежуточные цвета – ради достижения цели.

После дополнительной порции в меру хвалебных формулировок, Громыко завершил:

– Словом, мы имеем перед собой человека, достойного занять такой высокий пост в столь ответственный для страны момент!

Наэлектризованная атмосфера зала лопнула громом, и хлынувший ливень аплодисментов залил помещение безудержным восторгом. Вскочившие с мест аппаратчики из числа сторонников молодого генсека с трудом удерживали себя от броска в президиум. Номенклатурный имидж и партийная дисциплина не позволяли им уподобиться горстке театральных клакеров и совершить столь непристойную выходку.

Предтеча ушёл с трибуны, освобождая место носителю идей масштабных преобразований.

– Обещаю вам, товарищи, приложить все силы, чтобы верно служить нашей партии, нашему народу, великому ленинскому делу! – заверил соратников свежий вождь. – Разрешите выразить уверенность, что, идя навстречу XXVII съезду КПСС, народ и партия, сплочённые вокруг Центрального Комитета, сделают всё, чтобы ещё богаче и могущественнее была наша Советская Родина, чтобы ещё полнее раскрылись созидательные силы социализма!

Партийный ритуал достиг апофеоза. Громыко дал отмашку эпохе Горбачёва. А жокей дал шенкелей и взял с места в карьер. Впереди маячил гран-при, цветные ленточки, слава и обожание поклонников. Победа в скачке любой ценой! Даже ценой загнанной лошади.

Спустя месяц, 10 апреля руководитель 9-го управления КГБ генерал Плеханов вызвал к себе начальника 18-го отделения, обеспечивающего безопасность глав различных делегаций: зарубежных и советских. Прибыв к шефу, полковник Медведев сел на стул в приёмной, продолжая искать в извилинах причины своего приглашения.

В его хозяйстве вроде бы всё было нормально, распекать как бы не за что. Если бы направляли в командировку, то об этом сообщили бы по телефону, без кабинетного разговора. Планируют перевести на новый участок работы? Допустим…

Высокий, плечистый, с зачёсом редких волос 47-летний чекист понимал, что вызвали его для чего-то важного. Для Плеханова бывший начальник личной охраны Брежнева не был тем человеком, с которым ведут задушевные беседы. И вывод напрашивался сам собой.

Год назад Медведева прикрепили к жене одного из секретарей ЦК, отправляющейся в Болгарию. Его представили как сопровождающего прямо у трапа самолёта. Женщина ему понравилась. Воспитанная, обходительная, тактичная, умеющая одеваться и носить наряды. То, что слышал о ней: капризная, злая и порочная – представилось как завистливая молва соперниц и беспочвенные слухи. Несколько удивляясь тому, что его, начальника отдела, прикомандировали к супруге обычного (по его представлениям) члена ЦК КПСС, он не мог знать, что ходы в партии просчитаны, и пока Черненко угасал стеариновой свечёй, новому светочу расчищали место на алтаре, попутно заботясь и о членах его семьи. Раису Максимовну Горбачёву оградили особой опекой, вверив её жизнь в руки высококлассного профессионала.

В Болгарии, наблюдая за объектом охраны, Медведев быстро понял, что представляла из себя эта важная птица. А когда женщина принялась интересоваться подробностями, вплоть до мелочей, его службы у Брежнева, всё стало на свои места – это будущая хозяйка Кремля. И она уже вживалась в эту роль, пока ещё изредка позволяя выказывать царскую небрежность и высокомерие. Обнаруженная мимикрия огорчила полковника. Истинную натуру, даже искусно спрятанную, долго в саркофаге не удержишь.

Вышедший из кабинета Плеханов кивнул вставшему Медведеву и повёл его за собой в машину. Спустя несколько минут они были на Старой площади в кабинете генерального секретаря.

– Садись, – Горбачёв сделал приглашающий жест. – Как дела на службе?

– Нормально, – полковник потянул за спинку стул. – Личный состав в порядке.

– А раньше чем занимался?

– До того как возглавил 18-ое отделение был 2 года заместителем. А до этого служил руководителем личной охраны Леонида Ильича, – Медведев заметил, что Горбачёв поморщился и «намотал себе на ус» проявление его реакции на упоминание имени Брежнева. – Будучи прикреплённым к генеральному секретарю курировал обеспечение физической безопасности и…

– Знаю я, как вы там служили! – не дослушав, перебил Горбачёв. – Пьянствовали!

Полковника покоробило:

– Мы вкалывали, Михаил Сергеевич, как ломовые лошади! Ни дня, ни ночи не видели! Дома не бывали!

– Ладно! – генсек миролюбиво усмехнулся. – Я тебя не имею в виду. Я сам видел – приезжал Андропов, его охрана пила. И ваших я тоже видел… Тоже мастера! Но оставим это! Речь о том, чтобы назначить тебя начальником личной охраны. Согласен?

– Если вы доверите эту службу, – Медведев поднялся на ноги во весь свой рост, – то я готов!

– Договорились! Конкретно обо всём скажет Плеханов.