— Я не собирался брать второй, но после ваших танцев мне необходимо было восстановить силы.

Она улыбнулась:

— Так вам понравились мои танцы?

Я кивнул.

Улыбка ее стала шире.

— Я видела, что вы... сопереживаете.

— Неужели вы видели меня так хорошо?

— Да, я почти все время наблюдала за вами.

— Я этого не чувствовал...

— Да, вы не смотрели мне в глаза.

— Да, гм, если припомнить... Что вы делаете, когда освободитесь?

Теперь я посмотрел в ее глаза. Они были бархатные, почти такие же черные, как ее длинные густые волосы. Горячие глаза, в которых появилась улыбка, как и на ее теплых ярких губах. Мы еще несколько минут непринужденно поболтали. С ней было удивительно легко, и мне нравилось слушать, как она говорит. И по телефону у нее был низкий и мягкий голос, но сейчас он, исходя из ее уст, был золотисто-вибрирующий. Ока, легко смеялась шуткам, и только через какое-то время я упомянул имя Уэбба.

Сделал я это, спросив, видела ли она Уэбба на Гавайях.

— Да, видела. Он мне сказал, что только приехал и хочет убедиться, что я буду на празднике по случаю годовщины журнала. И все, мы с ним и говорили-то минут пять.

— Это было в его первый приезд? Где-то числа шестого-седьмого?

— Да, примерно так.

— Вы встретились здесь, в клубе?

— Нет, у меня дома. В «Пеле» я работаю всего четыре дня, с субботы.

— А перед этим вы где работали?

— В ресторане «Прибой» — в июне и июле.

— А в августе?

Она слегка нахмурилась:

— Я не работала, валялась на пляже — маленькие каникулы.

— На материк вы не ездили?

— Нет, а что?

Я улыбнулся:

— Видимо, я не ошибусь, сказав, что вы не выходили замуж за Уэбба?

— Замуж за Уэбба? — засмеялась она слегка озадаченно. — Нет, конечно. Я не замужем и не знала, что он женат.

— Он зарегистрировал свой брак здесь тринадцатого, прилетел и в тот же вечер был убит. С минуту она молчала.

— Убит? Как? Автокатастрофа... или что-нибудь еще?..

— Нет, его застрелили.

Мы еще несколько минут поговорили, но было ясно, что она ничем мне помочь не может. После их встречи они с Уэббом больше не виделись и, пока я не упомянул его имени, она даже не слышала ничего о нем. Я спросил ее об Эде Грее. Она знала его, знала, что он — владелец «Пеле», но с того времени, как она месяц отработала в «Алжире», ничего о нем не слышала, не виделась с ним. Он ей, по ее словам, не нравился. И она ничего не знала о Пэйджин Пэйдж.

В конце концов я сменил пластинку и спросил:

— Так вы будете на празднике в честь годовщины журнала в следующую субботу?

— Да, возьму на пару дней отпуск и слетаю туда и обратно. — Она улыбнулась:

— А вы собираетесь там быть, Шелл?

— Возможно, если удастся. Если же не смогу, то, может быть, вы завернете в «Спартан-Апартмент-отель» поздороваться со мной?

— "Спартан"?

— Да, на улице Россмор в Голливуде. Я там живу.

— А-а, — протянула она певуче, вскинула и опустила ресницы, прикрыв свои черные глаза.

Я спросил Лоану, не заказать ли ей что-нибудь выпить, но она отказалась:

— Не сейчас. После моего следующего выхода, если вы не уйдете.

— Я не уйду.

— Я ничего не пью во время работы. А после последнего выхода я могу себе позволить перед ужином.

— Ужин... Ну конечно, вы не ели?

— Нет. До конца шоу я ничего не ем.

— Тогда почему бы нам не поужинать вместе? Она посмотрела на меня и улыбнулась:

— С удовольствием. Здесь?

— Я придумал кое-что получше.

— Что же?

— Дерево. Здесь есть такой маленький домик на дереве...

— А, — засмеялась она. — Баньяновое дерево в торговом центре?

— Именно, именно. Вы там бывали?

— Нет, но видела. Выглядит очаровательно! Это будет прелестно, Шелл.

Она протянула через стол руку и пожала мою.

Если у меня еще и оставались подозрения насчет Лоаны, то они растаяли. Мы проговорили почти до одиннадцати, пока ей не нужно было уходить готовиться к номеру. Пару раз мы станцевали на маленькой площадке, хранящей еще вибрацию от ее предыдущих танцев... Она была в моих руках такой же мягкой и грациозной, как в хуле, но действовала на меня, как таитянский танец.

Она ушла переодеваться, а я сидел за столиком. И думал о красоте Лоаны, ее волнующем голосе и бархатных глазах.

Потом мы шли по торговому центру, моя рука лежала у нее на плечах, а она обнимала меня одной рукой за талию. Когда мы были около мастерской резчика по дереву, я подумал, что нужно туда зайти, чтобы окончательно убедиться в том, что Лоана там не была. Но мастерская была закрыта, свет не горел, хозяин ушел.

Мы направились в ресторан Дона Бичкамера. Я подтвердил заказ на ужин и сказал, что мы придем через полчаса. Затем мы вошли в «Дэггер-бар» и заказали выпивку:

«Пука-пука» и «Нуи-нуи» — для Лоаны, но не для меня. Я начал с «Пенанга» и продолжил «Клыком кобры». Но пил я их как воду. Каким-то таинственным образом я как бы предчувствовал, что произойдет дальше.

Может быть, каким-то чувством я ощущал, что эта ночь будет не такой, как все другие. А может быть, я считал, что если одолел два коктейля «Кровь пантеры», то смогу одолеть все, что угодно. Похоже, эти две пантеры выследили и убили друг друга. А может быть, я утопил их в других коктейлях. Так или иначе, они меня не кусали.

Мы с Лоаной сидели в баре, болтали и смеялись — в общем, прекрасно проводили время, потом перешли в соседнюю комнату, где для нас уже был сервирован стол. Официант подал мне леи — венок из нежно окрашенных и нежно пахнущих орхидей, который я возложил на плечи Лоаны, после чего она опустилась в «кресло королевы» — огромный стул из ротанга[14] с округлой, выше головы спинкой. Официант сказал мне, что я могу заняться приготовлением пупу.

— Пупу?

Он кивнул, указав на стол, где стоял маленький, два на три дюйма, мангал, в котором уже пылали уголья. Нанизанные на бамбуковые шампуры кусочки мягкого мяса находились в бамбуковой же миске с маринадом.

Я положил пару шампуров на уголья.

— Каким напитком вас угостить? — спросил официант.

— Угостить?

— Да, за счет заведения.

— Я... мы на это не рассчитывали. — Я посмотрел на Лоану, она пожала плечами и улыбнулась. — Жить можно, — сказал я ей.

— Можно, — сказала она.

— Даже если это вредно, мы выпьем.

— Я возьму «Зомби», — сказала Лоана.

— Лоана! Будь осторожнее!

Она засмеялась:

— Даже если это убьет меня.

— О'кей! — сказал я, просматривая карту вин, и бесстрашно сказал официанту:

— Принесите мне... «Череп и кости»!

Мясо было готово с одной стороны, и я перевернул его. Высокая смуглая официантка в индийском сари принесла наши напитки. Мы сделали по глотку и приступили к мясу, которое как раз прожарилось. Мясо было превосходно. Я положил на уголья новые шампуры. Пока мы выпивали и закусывали, мы ознакомились с меню предстоящего ужина. У меня слюнки потекли.

Я посмотрел на Лоану.

Она посмотрела на меня.

Мы облизнулись — она деликатно, а я грубо.

— Давай поднимемся на дерево, — сказала она.

— Зовите официантов, зовите официанток — мы" уходим.

Мы доели мясо и допили коктейли, помахали руками присутствовавшим. Вокруг нас суетился официант. Через минуту мы стояли у деревянного, освещенного гавайским фонарем идола у подножия баньянового дерева.

Официант в белом тюрбане отпер калитку и первым начал подниматься по ступенькам. Он нес большой серебряный поднос, нагруженный всевозможными яствами, обернутыми в фольгу, чтобы не остыли. За ним следовала Лоана, а я — я не дурак — следовал за Лоаной. Под ногами у нас были крепкие ступени, а по бокам — тонкие бамбуковые ширмы. Под нами в торговом центре сновали люди, разглядывая витрины. Кое-кто уставился на нас.

Примерно на полпути Лоана обернулась ко мне:

— Правда, волнующе, Шелл?