Больше они на эту скользкую тему не заговаривали. Считает ли Лядов себя «энергетической звездой»? Кто его знает. Алтунина же наверняка не считает. Алтунина они со Ступаковым выпестовали и продолжают пестовать до сих пор - хочет он того или не хочет.

Выдвинули его на должность генерального директора производственного объединения после того, как сам Ступаков, занимавший это место, стал начальником главка. Потом Ступаков, посоветовавшись с Лядовым, вызвал Алтунина в Москву и сказал ему:

- Мне нужен толковый заместитель. Вы в самый раз. Правда, подучиться надо. Без этого теперь нельзя. Пошлем-ка вас в «школу министров»...

«Школой министров» называли Институт управления народным хозяйством. Его открыли совсем недавно, слушателями были организаторы производства, начиная от директоров крупных предприятий и кончая министрами. Пройдя за три месяца довольно обширную программу, Сергей сдал Скатерщикову производственное объединение, а сам с семьей переехал в Москву.

Тогда была радость новизны. Сладко мечталось о размахе. Главк - это уже всесоюзный масштаб!

Кира ликовала.

- Ты, Алтуня, — гений. Мир устроен по твоим чертежам. Быть тебе министром!

- Зачем?

- Затем, чтобы я стала министершей. Назло жене Карзанова. Подумаешь: меццо-сопрано.

- Ну, это другое дело. Есть ради чего стараться.

— Дети будут учиться в аглицкой школе.

— Зачем?

— Опять «зачем». Пусть будут дипломатами, внешторговцами, а не кузнецами, как мы, грешные. Железо — это нам, а сыновьям нужно создать условия, чтоб в их жизни шарм был. Держи, Алтуня, рыльце огнивцем, а глаза буравцом.

— Помнишь ту надпись на воротах немецкой церкви?

— Какую надпись?

— Забыла? Ну когда мы с тобой были в турпоездке по ГДР? Городок Мюнхеберг. Неподалеку от Зееловских высот. Вот там на воротах церкви есть надпись: «Кто кормит взрослых детей, тот сам останется без хлеба. Такого отца нужно побить дубиной». Соображали люди!

Сергей, как и Кира, дурачился. Оба они были по-настоящему счастливы. Наконец-то осуществилась заветная мечта Киры: ее взяли на кафедру в Институт стали, и она теперь подумывала о докторской диссертации. Если Алтунин продвигался к своим высотам с шумом, с вечной тряской, конфликтами, то у Киры все получалось как бы само собой, тихо, степенно: окончила институт, получила степень кандидата, родила двух сыновей, теперь вот метит в доктора. Он в шутку называет ее «тихим буквоедом», и она не обижается. Глубокое, серьезное изучение предмета. Зачем шуметь? А Сергей Алтунин все шумит, гремит, ворочается, как медведь в тесной берлоге. Он словно бы упирается, а его тащат и тащат наверх...

...Алтунин прошелся по просторному кабинету, остановился у окна. Было тоскливо.

В который раз подумал о том, что человек не принадлежит самому себе.

Сейчас в нем с невероятной силой проснулась тяга к той прежней жизни. В тайге снег, мороз — хорошо...

Если признаться честно, даже там, в Сибири, за последние годы он ни разу не выходил в тайгу — не до того было. Просто хочется самостоятельности. Такой самостоятельности, какая была раньше. Там он чувствовал себя хозяином положения, той самой «энергетической звездой», о которой говорил Лядов. Ну, не «звездой» — это уж слишком! — так некой энергетической точкой, вокруг которой все вертится.

Вернуться бы туда... Но знал: невозможно. Лядов и Ступаков не отпустят. Кроме того, возвращаться-то некуда: Скатерщиков неплохо справляется с обязанностями генерального директора. Разве что с понижением... А Кира, ее кафедра, докторская диссертация?.. В Кире признали крупного специалиста, и он не вправе...

Ситуация почти неразрешимая.

Впрочем, была еще одна возможность сразу обрести и увлекательное дело, и полную самостоятельность. Реальная возможность. Чересчур реальная — только протяни руку.

Но об этой возможности он не говорил никому, даже Кире. Не стоит обсуждать... И все-таки хотелось знать, как отнеслась бы она, если бы он вдруг надумал воспользоваться представившимся случаем. Они часто так испытывали друг друга. Исподволь. Вроде бы все в открытую, а на самом деле что-то умалчивалось. Супруги, прожившие много лет вместе, имеют право на этакое коварство. Обычная древняя игра — и в любви, и в мучительстве ревностью, и во всем — до самой смерти.

Семья Алтунина быстро освоилась с Москвой. Таганка, Маросейка, Балчуг, Садовое кольцо... Сыновья будто и родились здесь: ездили в Лужники, в клуб космонавтов и еще куда-то. О Сибири вспоминали редко и, как ни странно, не скучали по ней. Это неприятно удивляло, даже обижало Сергея.

И Кира не скучала. Она была счастлива. Такой восторженной, будто слегка одуревшей от шума жизни, он не знал ее никогда. Бывало, злился, иногда потешался, а чаще радовался за нее, за ее почти девичий восторг, за кипение силы в ней. Она не была такой цветущей, красивой, гордой в своей осанке даже тогда, когда они полюбили друг друга. Наконец-то обрела себя!

Однажды сказала:

— Если бы не твоя энергия, Алтуня, мы бы всю жизнь куковали в глуши. А теперь вот вышли на большую дорогу.

— Раньше на большую дорогу выходили разбойники, — отшутился он. — Да разве в том дело, где человек живет? Если хочешь знать, в Сибири для энергичного человека возможностей проявить себя во сто крат больше, чем здесь. Все мы вышли из Сибири и в Сибирь уйдем. Мне лично там было интереснее.

- Ну это тебе лично. Да и понятие «возможности» довольно растяжимое. Ты заместитель начальника главка! Что еще?

- Я не ставил перед собой задачи сделаться большим начальником. В Сибири были дела поувлекательнее. Да и сейчас они существуют. А чем я здесь занимаюсь? Вот приказали изучать маркетинг.

Он угадал, какая будет реакция.

- Маркетинг? Первый раз слышу. Может, просветишь? А то муж занимается бог знает чем, а я даже понятия об этом не имею. Что такое маркетинг? Отвечай!

- Сам не знаю.

У нее округлились глаза.

- Не знаешь и все-таки занимаешься? Подозрительно. Домой возвращаешься поздно, до маркетинга докатился!

- Приходится. Начальству виднее, чем я должен заниматься. Может, от рождения во мне сидит это маркитантство? Нужно его только выявить... По-моему, толком не знает никто, что такое маркетинг.

- Раз так - пустое дело, не стоит ломать голову. Вот если я занимаюсь сталью, то, во всяком случае, хоть понаслышке, да знаю, с чем ее едят...

В такие минуты он исподтишка любовался ею, ее круглыми руками, смуглой шеей с ниткой искусственного жемчуга, аккуратно уложенными высветленными волнистыми волосами, переменчивым блеском серых глаз, этими ее полуулыбками, скрывающими легкую иронию, насмешку над ним. В ней постоянно жили радостное лукавство и уверенность в прочности жизни, в самой себе, в своем счастье. Так бывает счастлива только молодая мать. Мать двоих сыновей.

- А ты знаешь, что такое гравитация? — спросил он.

- В общих чертах.

- Вот-вот. И маркетинг все знают в общих чертах. Знать предмет - это постичь его сущность. А сущность маркетинга как-то ускользает. Даже от тех, кто им широко пользуется.

- А кто им широко пользуется?

- Капиталисты. У которых маркетинг стал формой конкурентной борьбы.

- Ну, а тебе какое до всего этого дело? Пусть конкурируют, разоряют друг друга.

- Чудачка. Это проблема международного рынка. А мне в министерстве поручили заниматься спросом. Маркетинг - рыночная концепция управления. Приспособление производства к требованиям внешних рынков для расширения международной торговли. Усекла?

- Не так чтоб очень. У меня, как ты любишь говорить, потребительское отношение к проблемам, а тут я никакой выгоды лично для себя не вижу.

- И не увидишь. Маркетинг - своеобразная «философия» бизнеса.

- Ты что, решил бизнесменом заделаться?

Она смотрела на него во все глаза, даже с некоторым испугом. Он расхохотался.

- А почему бы и нет? Русская купеза - большая молодеза. Мы должны освоить зарубежные рынки, а для этого необходимо овладеть техникой маркетинговой деятельности, выработать стратегию сбыта своей продукции в капиталистических странах, чтобы и там покупали наши машины.