— Похоже, Мариана явно оправилась после смерти Оскара, — заметила после ее визита Гарнет в разговоре с Дженни. — Помнишь, как она убивалась, получив телеграмму из-под Геттисберга? А теперь, смотри-ка, горда новым мужем и, похоже, беременна. Мне кажется, она специально подчеркивает, что находится в положении!

— А почему бы и нет? Что в этом плохого, Гарнет? Они, похоже, очень любят друг друга. Кроме того, Джек Хольстон — хорошее приобретение. Учти, что он сохранил в целости руки, ноги, зрение и умственные способности. Не всем авалонским парням так повезло. Некоторые из наших земляков превратились в полных инвалидов, а сколько теперь по округе деревенских дурачков!

Гарнет печально кивнула, подумав, что кое-кто из этих несчастных, наверное, предпочел бы смерть подобной муке. Может быть, Дэни постигла еще не самая страшная участь?

После осмотра. Гарнет, доктор Форбс объявил, что пациентка полностью выздоровела. Не откладывая дела в долгий ящик, он тут же взялся писать научную статью о целебных свойствах техасского климата. Дженни, однако, не разделяла радости всей семьи, подозревая, что, хотя ее племянница теперь физически здорова, эмоциональное состояние Гарнет все еще внушает опасения. Дженни предупредила Элеонору, что в обстановке постоянного траура болезнь девушки может возобновиться с прежней силой.

— Чепуха, Дженнифер! — фыркнула ее сестра. — С ней снова все в порядке. А как она рада, что опять дома! Мне кажется, что Гарнет несколько изменилась, но ведь это же естественно. В конце концов ее не было здесь около года.

— И за этот год многое произошло, Элеонора. Еще немного, и она совсем бы повзрослела. Ведь наша Гарнет все еще маленькая девочка, облачившаяся в строгий вдовий наряд. Помнишь, как она любила примеривать наши старые одежды? Малышка называла это «играть в леди». В чем-то наша девочка до сих пор играет в леди, Элеонора.

Сестры сидели в гостиной. Большая люстра, висевшая под потолком, разноцветными бликами отражалась в зеркальном паркете. Окна были закрыты тяжелыми голубыми шторами. На изысканной мебели из черного и красного дерева даже самый внимательный наблюдатель не смог бы заметить ни пылинки. Возле стоявших на мраморных подставках комнатных цветах не было ни одного опавшего листочка.

Казалось, что даже воздух в этой комнате стерилен. Элеонора сидела с вышивкой в своем любимом бостонском кресле-качалке так, как будто и не вставала с него ни разу за весь прошедший год. Не поднимая глаз от рукоделия, она улыбалась, вспоминая, как ее маленькая дочурка выходила в туфлях и шляпе, слишком больших для нее, подметая пол бахромой сумочки. Смешная маленькая крошка. Элеонора не верила в правоту сестры.

— Моя дочь достаточно умна для своего возраста, Дженнифер. Гарнет не будет ничего усложнять, это не в ее натуре. Но она чересчур чувствительна. Может быть, она даже смышленее, чем ты думаешь. Пережить такую трагедию в столь юные годы — тяжкое испытание, рубцы от которого остаются надолго. Мы должны помочь ей построить новую жизнь.

— Здесь? В Авалоне?!

— Ну конечно же. А где же еще?

— Но послушай! Авалон стал чахнуть уже много лет назад, сестричка. Если бы не текстильные фабрики, он мог бы просто исчезнуть с карты. Молодые люди уезжают в большие города, чтобы преуспеть в жизни. Те, кто остается здесь, ничего не стоят. Почему Хелен Боулз вышла замуж за своего второго кузена из Хатфорда? Да потому, что после смерти жениха не смогла найти ничего более подходящего! Вообще-то хоть один привлекательный молодой человек остался в округе?!

Элеонора вздохнула:

— Боюсь, не так много.

— А вот в Техасе этого добра полно! Это растущий штат, жизнь там кипит. Там твоя дочь познакомилась с одним человеком, который полюбил ее. Брант — настоящий мужчина, Элеонора. Он мог бы сделать Гарнет счастливой.

Элеонора нахмурилась, воткнула иголку в черную материю. Кто станет отрицать — Техас сослужил свою службу, и она, Элеонора, благодарна за это Сету, но считает, что лучше будет, если сейчас о Техасе забыть. А ее сестрица явно придерживается противоположного мнения.

— Броская мужественная внешность всегда рассматривалась тобой как неотъемлемая черта мужского идеала, — съехидничала она. — Полагаю, этот техасец мускулистая детина с мощными бицепсами и слабыми мозгами.

— Ты ошибаешься, сестричка, и просто несправедлива к жителям Запада. Этот парень до войны был луизианским плантатором. Припомни, я тебе о нем писала после кораблекрушения. Он спас наши жизни. Брант Стил прекрасно образован и воспитан, но не кичится этим. Он — джентльмен во всех смыслах. К тому же Брант прекрасно разбирается в живописи и умеет танцевать котильон. И при всем при том он вовсе не мямля. Ума не приложу, как Гарнет могла упустить его.

— Наверное, потому, что ее идеал мужчины отличается от твоего, — предположила Элеонора. — И еще, быть может, ей трудно забыть Дениса. Видишь, она все время сидит в кресле у окна, наблюдая за тем, что происходит в главном сквере.

— Это скорее от скуки, дорогая. А что еще делать в Авалоне? Давай, что ли, устроим для нее вечеринку в честь приезда, а?

— До церемонии открытия памятника? Боже упаси, ни за что! Вот потом устроим прием с чаепитием, это будет вполне пристойно.

Вспомнив бесшабашный праздник на ранчо Дюка, фантастическое бегство Лэси Ли, выезд на клеймение, Дженни покачала головой при мысли о скучнейшем чаепитии.

— Все, решено. Элеонора, я возвращаюсь в Техас. Сет нуждается в моей помощи. Это прекрасно — чувствовать, что кому-то нужен. Здесь при вас с Генри я живу бесполезной, паразитической жизнью.

— Но ведь это не так! — У Элеоноры перехватило дыхание, и она отложила вышивку. — Ты — наша радость, Дженнифер, моя и моей дочери. Мы счастливы, что живем вместе с тобой! Ты не должна в этом сомневаться. И потом, Генри страшно огорчится, узнав, что ты решила оставить нас. И бедная маленькая Гарнет…

Но Дженни прервала ее:

— Элеонора! Ты не должна считать ее «бедной маленькой Гарнет»! Твоя дочь больше не нуждается в жалости, а тем более в компаньонке Гарнет, может быть, еще не поняла, но она способна теперь сама позаботиться о себе. Что касается меня, то я никогда не смогу больше вернуться к той нудной жизни старой девы после тех приключений, что пережила в Техасе. И не уговаривай меня, пожалуйста. От скуки и бесполезности своего существования я, просто сойду с ума. И тогда вам придется запирать меня на чердаке!

— Что за ахинея!

— Нет, — покачала головой Дженни. — Раньше я никогда не задумывалась над тем, что можно устать от безделья. Наше существование бессмысленно. Прежняя жизнь меня просто ужасает.

— Ну что ж, ты, конечно, вправе выбирать, — нерешительно произнесла Элеонора, как обычно, отступая перед более сильной личностью. — Но я думаю, это простой минутный бунт под впечатлением от пребывания в стране мятежников. Надеюсь, ты тщательно все обдумаешь.

Вскоре Дженни ушла искать Гарнет. Она нашла ее на обычном месте — в кресле перед окном.

— Деточка, Господь с тобой! Да ты никак приросла к этому креслу! — воскликнула тетя. — Вид отсюда не слишком занимательный. К тому же, он у тебя перед глазами с самого рождения. Пойдем, Гарнет, лучше погуляем.

— Маму ты пригласила?

— Все ее внимание сейчас сосредоточено на острие иглы, и, честное слово, я чуть не заработала косоглазие, наблюдая за ее работой. И как это хрупкие дамы могут проводить годы, сидя с этими бесполезными кусочками материи, переводя целые мили ниток и вышивая все аксиомы, какие только известны истории! — Дженни раздраженно нахмурилась. — Как представлю себя за этим занятием, когда весь твой мир сводится к размерам тряпицы, бр-р-р! Уж лучше штопать носки и латать брюки из парусины. Может быть, занятие не столь изящное, но, по крайней мере, полезное. Это бессмысленное времяпрепровождение делает меня раздражительной и беспокойной.

— И меня тоже, — призналась Гарнет, с грустью вспоминая свою работу в лавочке Сета. — Неплохо бы прогуляться, тетя Дженни.