– Что-нибудь не так?

– В твоем жизненном поле почему-то наблюдается брешь.

Сердце кольнула тревога.

– И что из этого?

– Это означает, что мы имеем дело с каким-то неизвестным фактором, который я не могу объяснить.

Найл с любопытством наблюдал, как старец, подобрав кулон с разорванной цепочкой, отнес его на ту сторону комнаты и опустил в какой-то цилиндрический предмет – быть может, мусорную корзину – из медной сетки.

– Что ты сделал?

– Обычная мера предосторожности. Судя по прорыву в биофизической мембране, ты был в контакте с какой-то враждебной сущностью. Если этот кулон – ее проводник, электромагнитное поле его нейтрализует.

– Так ты считаешь, это в конечном итоге не было кошмаром?

– Я не могу судить. То первое столкновение могло поразить тебя сильнее, чем ты думаешь.

Он еще не успел договорить, как Найл ощутил, что вызванная аппаратом Бенца эйфория понемногу исходит, как воздух из продырявленного шара.

– Этот ущерб восстановим?

– Бесспорно. В должное время он восполнится сам, затянется, как рубец или легкая рана. Но процесс можно ускорить аппаратом Бенца.

Вторя его словам, матовое стекло осветилось изнутри синим, и электрическое жужжание, набирая высоту, постепенно вышло за пределы слуха. Свечение, на этот раз не такое интенсивное, напоминало по цвету бледно-голубое зимнее небо. Менее насыщенны были, соответственно, и ощущения, но головная боль медленно развеивалась, словно на слабом ветру.

И когда жизненная сила капля за каплей начала просачиваться, будто в иссохшую землю, Найл со всей отчетливостью понял, что человек в черной мантии – не наваждение и что его собственная жизнь теперь находится в опасности.

Когда Найл появился из башни, уже стемнело и температура опустилась ниже нуля. Звезды в холодном черном небе казались кристаллами белого льда. Западный горизонт слабо светился, предвещая восход луны. Подтаявший за день снег превратился в наст, корочка звучно хрупала под ногами. Окна на главном проспекте светились, резкий ветер доносил звуки музыки. Найл всегда с тихой радостью наблюдал освещенные окна, особенно на верхних этажах. В дни рабства люди ютились в подвалах и свет вменялось гасить сразу с наступлением сумерек. Но теперь Найлом владело нелегкое предчувствие, и казалось, будто люди в освещенных комнатах излишне уязвимы.

Ясно было одно: время работает на убийц. Примерно год назад было посажено дерево, прибившее Скорбо, и среди его корней обнаружился знак мести. Если надо, они могут провести в ожидании еще год, карауля следующую жертву… Тем не менее дерево не смогло убить Скорбо, и один из мстителей поплатился жизнью, пытаясь устранить оплошность. Получается, оплошности бывают и у них.

В парадном зале дворца за массивной каминной решеткой все так же ярко полыхал огонь. Возле него стоял брат Вайг. Одной рукой он обнимал за талию девицу и что-то с вкрадчивым видом ей нашептывал. Дверь громко хлопнула, и заговорщики поспешно отстранились друг от друга. Девица тотчас стыдливо умчалась на кухню. Найл ее узнал: Нира, самая хорошенькая из кухарок – и почувствовал укол зависти к брату, не за его любовные похождения, а за простоту жизни.

– Как денек, брат, трудный? – веселым голосом спросил Вайг.

– Длинный. – Найл протянул руки к пляшущим языкам огня.

– Устроил бы себе выходной. Ведь ты, понимаешь, правитель.

Шутливый тон Найл воспринял без обиды: он понимал, в каком непростом положении находится брат. Сам Вайг всегда относился к младшему брату с нежной привязанностью, при случае и заступался. А тут вдруг нежданно-негаданно стал братом правителя, без особого рода занятий, кроме разве что фланирования по городу да флирта с красотками. Человек менее приветливый на его месте затаил бы зависть или обиду. Вайг же был для этого слишком благодушен. Но вместе с тем ему приходилось показывать и свою независимость.

Сверху с балюстрады склонилась Нефтис.

– Подавать на стол, мой господин?

– Давай.

Найлу вспомнилось, что с самого утра во рту не было ни крошки, и в желудке заурчало.

– Ты ел? – спросил он Вайга.

– Ел, но с тобой за компанию приму стаканчик вина.

Уже не один месяц минул с той поры, как братья сидели за столом вместе. У Найла невпроворот было дел, Вайг же, похоже, решительно наверстывал упущенное за все те годы, что изнывал без прекрасного пола. Он и теперь, когда поднимался по лестнице следом за Нефтис, изучающе оглядывал стройные ноги под коротенькой туникой.

В палате Найла в печи потрескивали дрова и в воздухе стоял запах дерева. Служанка Джарита уже накрывала на низенький столик.

Нефтис указала на продолговатый сверток в мешковине, прислоненный к стене возле двери.

– Это тебе принесли.

– А кто принес, не знаешь?

– Знаю. Надсмотрщик Дион.

Положив сверток на пол, Найл развернул мешковину. Там был топор с полутораметровой рукоятью. Тускло поблескивающее лезвие в пятнах спекшейся крови. На лезвии выгравирован уже знакомый знак, символ мести.

– Он сказал, где эту вещь нашли?

– Сказал, в саду среди кустов.

Вайг, подхватив топор, крутнул им в воздухе.

– Центр тяжести выверен отменно. А острый – как бритва.

– Осторожно. Этим топором был убит Скорбо.

– Я понял. – Вайг попробовал лезвие большим пальцем и отдернул руку. – Острющее, дьявол!

С пальца стекла капля крови.

– Беги вымой скорее!

У Найла перед глазами возник отравленный нож, за две секунды сваливший убийцу Скорбо.

Вайг, к ужасу, лизнул палец и сказал как ни в чем не бывало:

– Ничего, заживет.

От сердца отлегло лишь через несколько минут, когда стало ясно, что Вайгу не становится хуже. Найл поскорее завернул топор обратно в мешковину и подал сверток Нефтис.

– На-ка, убери.

Вайг, развалившись на груде подушек, налил в два стакана зеленоватого меда: напиток, недавно приготовленный, все еще играл пузырьками. Вытянув одним глотком половину стакана, брат с блаженной улыбкой улегся.

– М-да, кто бы там ни пристукнул Скорбо, поступил молодцом.

Найл укоризненно покачал головой, бросив предостерегающий взгляд в сторону Джариты, входящей в столовую с блюдом жареных жаворонков. Вайг, подняв брови, обольстительно улыбнулся. Со своими черными кудрями и пронзительно-синими глазами, он излучал такое очарование, что обижаться на него было решительно невозможно. Когда Джарита вышла, он спросил:

– Ты ей что, не доверяешь?

– Почему, доверяю, только не хочу шокировать. Ты забываешь, что большинство людей в этом городе по-прежнему считает пауков своими хозяевами.

– Может, и так. – Вайг подцепил жаворонка и сунул его в острый соус. – Но Скорбо они все так же ненавидели.

– С чего? Из них большинство его и знать не знало.

Прежде чем ответить, Вайг прожевал и проглотил пищу, вытерев тыльной стороной ладони соус с бороды.

– О его-то делах знали все.

Найл был заинтригован таким тоном.

– Это о каких же?

– Про его зверства ходили целые истории. Он обожал убивать людей. Говорят, даже детей убивать обожал, не просто чтобы съесть, а чтоб позабавиться их криком. И говорят, прекращать это дело, само собой, не думал.

Вайг опять принялся за птицу.

– Прекращать что?

– Убивать и пожирать людей.

Найл уставился, не веря своим глазам.

– Ты серьезно?

– А ты не знал? – Вайг покачал головой в недоумении. – Я думал, всем известно.

Найл отложил недоеденную птицу.

– От кого ты об этом услышал?

– Кажется, Сидония рассказала.

Сидония была начальницей одной из служб Смертоносца-Повелителя. Вайг, по разговорам, частенько проводил время в ее компании.

– Но что она тебе сказала?

– А что Скорбо и кое-кому из его дружков не по нраву пришлась затея отказаться есть человечину. Кроме того, у них остался изрядный запас еще со времен рабства. Они решили, что будет жаль, если все это пропадет зря, и продолжали есть.

У Найла отлегло от сердца.