— Кто там? — отозвался женский голос.

— Шелл Скотт. Я хотел бы поговорить с вами, если можно.

Атлас открыла дверь; в руке она держала салфетку, которой стирала грим. Она еще не успела переодеться. Узнав, кто я и почему нахожусь здесь, девушка пригласила меня в гримерную, закрыла дверь и прислонилась к туалетному столику.

— Мой медиум сказала мне, что сегодня вечером должно случиться что-то ужасное.

Говоря это, она смотрела прямо на меня. Я не считаю себя красавцем, но ужаса не внушаю, поэтому тотчас решил, что Атлас имеет в виду не меня. Кажется, случившееся не слишком удручило ее. Девушка присела на туалетный столик, опершись на него руками, отставленными назад, а ее чувственное тело мягко изогнулось. Возможно, она случайно приняла эту позу, но даже если так, я мог бы назвать ее отрепетированно непринужденной.

Со своего места я видел это ошеломляющее чудо не только спереди, но и отчасти и сзади — в зеркале туалетного столика. Признаюсь, что это превосходило всякие ожидания. Даже в зеркале я оценил этот невероятный вид сзади, вернее, невероятный зад. Костюм явно создали для выступления в интимном ночном клубе, рассчитывая, что на него будут смотреть с расстояния в несколько ярдов и при специальном приглушенном освещении. Я же пялился на него при ярком свете, стоя почти вплотную к девушке.

— На него и в самом деле снизошло вдохновение? — спросила Атлас.

— Снизошло что?

— Вдохновение. Смерть. Он умер?

— А-а. Да, он умер.

Я сразу же понял, что мозги у Атлас развиты куда хуже, чем тело.

— Он и казался мертвецом, но я думал, что у него такая внешность.

— Похоже, вы хорошо знали мистера Стоуна?

— С чего вы взяли?

— Сначала вы подмигнули ему, а потом, по-моему, испытали настоящий шок, увидев его на полу.

— Я была бы не меньше потрясена, увидев на полу любого другого. Например, вас. А что в этом странного?

— Ничего, но...

— Кроме того, я только-только разогрелась во время выступления. И вдруг совершенно внезапно крики, свет в зале.

«Только разогрелась? — подумал я. — Если время позволит, в этом же месяце я посмотрю оставшуюся часть выступления».

Задав еще несколько вопросов, я узнал, что ее настоящее имя Вирджиния Уоринг, но она предпочитает, чтобы ее звали Атлас.

— Это звучит так нежно и порочно, не так ли?

— Да. — Я улыбнулся. — А вы... Да, конечно, это очень красиво.

— Но это не означает, что я нежная и порочная. Я нежная, да, но вовсе не порочная. — Девушка засмеялась. — А разве не у всех нас есть потаенные желания?

— Я полагаю, мы...

Атлас сняла оранжевую помаду, краску с бровей, почти полностью удалила остатки макияжа, повернулась к зеркалу и чуть подалась вперед, протирая щеки. В этой позе Атлас была менее призывной, но все же такой чувственной, что меня неудержимо тянуло к ней. Я едва расслышал сирены. Методу тем они приближались. Значит, полиция скоро будет здесь.

— Атлас, вы знали Джорджа Стоуна?

Девушка, слегка повернувшись, спокойно взглянула на меня:

— Должно быть, вы хороший детектив.

— С чего вы взяли?

— Очень настойчивый. — Атлас снова посмотрела на себя в зеркало: — Да. Мы были друзьями. Хорошими друзьями. — Ее глаза встретились с моими в зеркале. — А сейчас мне нужно переодеться.

Девушка сунула руку под мышку, и я лишь сейчас заметил хорошо замаскированную «молнию». Так вот как она снимает и надевает свой костюм. Атлас распустила «молнию» до самой лодыжки, и я увидел чуть смуглое розовое тело. Когда она бросила на меня быстрый взгляд, мне пришлось удалиться.

Несколько полицейских в форме и двое офицеров в штатском приблизились к телу Стоуна почти одновременно со мной. В одном из штатских я узнал Роулинса, детектива из центрального отдела по расследованию убийств.

— Привет, лейтенант, — сказал я. — Вы очень оперативны.

Роулинс быстро обернулся:

— Шелл... Что ты здесь делаешь?

— Я сидел за его столиком, когда он упал. — Мой взгляд задержался на трупе. Затем я выложил ему все, что знал.

— У тебя есть какие-нибудь соображения о причинах случившегося? — спросил Роулинс.

— Он просто упал. Я не прикасался к нему, только проверил его пульс.

Прибывшие полицейские опросили посетителей, появились криминалисты, засверкали фотовспышки. Эксперты занимались своим делом. Роулинс, опустившись на колени возле тела, поманил меня:

— Оставь мысль о сердечном приступе. Его сердце, конечно, остановилось, но только потому, что отключился мозг.

Роулинс указал на голову Стоуна.

Я склонился над трупом, не прикасаясь к нему, и заметил на дюйм выше правого виска маленькую черную дырку, едва заметную под густыми темными волосами. Кровь почти не текла.

К моменту прибытия заместителя коронера, который сразу осмотрел тело, мы уже убедились, что Стоуна застрелили. Пуля застряла в его черепе. Судя по входному отверстию, убийца использовал оружие не более чем 32-го калибра, а возможно, выпустил пулю из пистолета 22-го калибра.

— Ты вообще ничего не слышал? — спросил Роулинс.

— Ничего. Но если стреляли даже из маленького пистолета, кто-то здесь должен был услышать выстрел.

Я опустился на тот стул, где раньше сидел Стоун, и, собравшись с мыслями, принял ту же позу, что и он за несколько секунд до смерти. Ткнув указательным пальцем чуть выше виска, я спросил Роулинса:

— Откуда это можно было сделать?

— Посмотри.

Мой взгляд устремился направо, миновал стул, на котором во время шоу сидел я, скользнул по бархатному занавесу, отделяющему зал от вестибюля, и уткнулся в красного дьявола, изображенного на двери мужского туалета.

— Ого! — воскликнул я. — Метрдотель сказал мне, что какой-то коротышка искал Стоуна, а затем отправился в мужской туалет, вероятно пустой во время шоу. Стоун закурил, огонек зажигалки осветил его лицо в кромешной тьме. Это превосходная мишень. Бум!

Однако полиция не нашла никого, кто слышал бы это «бум!» или любой другой необычный звук.

— Начнем с того, что 22-й калибр почти не производит шума, — заметил Роулинс. — А что, если это был пистолет с глушителем? Планируя совершить убийство в клубе, конечно же пользуются пистолетом с глушителем.

Это звучало вполне разумно. Я знал, что выстрел из пистолета 22-го калибра с глушителем невозможно расслышать с расстояния в десять футов. Такое оружие использовали еще во время Второй мировой войны. Даже самодельный глушитель, рассчитанный на один-два выстрела, эффективно приглушал пальбу из пистолета 22-го калибра.

Но как бы там ни было, дело уже сделано.

Я позвонил в административный центр, попросил к телефону Полу, сообщил ей о том, что произошло, и она пообещала передать все Бизли и Картеру, которые по-прежнему сидели в конференц-зале. Она также заявила, что поедет домой одна, поскольку мне придется задержаться. Я позвонил Вайзу домой и информировал его об убийстве.

— Застрелили? Прямо в клубе? — всполошился он.

— Да. Полагаю, работал специалист.

— Неужели он не успел рассказать вам ничего, что может нам помочь?

— Ни слова. Только предлагал раскрыть тайны мистера Босса и вылить на него немало грязи в обмен на неприкосновенность.

— Неприкосновенность, — задумчиво пробормотал Вайз. — Вот он ее и получил.

— Да. Нечто в этом роде. Полиция еще здесь.

— Ладно, делайте, что следует. Увидимся утром, Шелл.

Пожелав ему спокойной ночи, я повесил трубку. Поздно ночью я приехал домой в отель «Спартан» на Норт-Россмор в Голливуде. Этот вечер так взбудоражил меня, что мне никак не удавалось спокойно обдумать случившееся. Только поднимаясь по лестнице на второй этаж, я вдруг ясно понял, что произошло.

Когда я сидел на стуле Стоуна в клубе «Мелоди», размышляя, откуда прилетела смертоносная пуля, мой взгляд наткнулся на красного дьявола на двери мужского туалета. Но ведь прямо перед моими глазами был стул, на котором расположился я сам как раз в тот момент, когда Стоуну выстрелили в голову.