Я сорвал с нее парик.

С изнанки он был эластичный, впереди торчал маленький гребешок и несколько заколок. У нее были светлые, какого-то оранжевого оттенка волосы, прямые, сбившиеся в кучу и не очень-то красиво завитые, но тем не менее довольно симпатичные. По мне, они были даже очень красивые.

— Сэм, — сказал я. — Уэсли Симпсон говорил, что ребята из лаборатории обнаружили на подушке Аарона светлые волосы, — естественно, Ева ничего об этом не знает. — Я показал на ее голову. — Вот чьи это волосы. Бьюсь об заклад, эксперты это докажут как пить дать.

Ева уставилась на меня, ее лицо пылало, а глаза сверкали сталью, холодной, как ее сердце.

— Скажи мне одну вещь, Ева. Ты снимала парик, пока была с Аароном? Или отправилась туда блондинкой, чтобы не возиться с маскарадом, и предстала перед ним холеной, неотразимой секс-бомбой?

Она промолчала. Не ответила на вопрос. Потом процедила сквозь зубы, открыто и отчетливо:

— Ты... паршивый... ублюдок...

Чуть позже, за несколько минут до шести часов, Сэм-сон сказал:

— Не будь легкомысленным, Шелл. Естественно, мы можем задержать ее. Но это совсем не означает, что мы имеем право держать ее здесь. Парочка светлых волос — мотив, вероятность, и не более. Она заявляет, что была у него ночью в четверг, а не в субботу. Ты можешь доказать обратное? Докажи.

— Уверен, как-нибудь и это докажу.

— Дело в том, что когда ты вернешься, ее, может, уже здесь не окажется, если только тебе не удастся раздобыть что-нибудь посущественнее того, чем мы на данный момент располагаем. Она только что звонила самому влиятельному адвокату Лос-Анджелеса. Не знаю, сколько еще часов мы прокараулим ее здесь.

— Держите, сколько сможете. Если вернусь ни с чем, значит, получу срок и встречусь с крошкой Евой в Техачапи.

Я поспешно ушел и первым делом позвонил Эду Кляйну.

К счастью, море было относительно спокойным. За двадцать баксов парень по имени Смит вывез меня в своем двадцатичетырехфутовом судне под названием «Крис Крафт» сюда, в океан, за милю от пляжа в Болбоа. После телефонного разговора с Эдом Кляйном я примчался в Болбоа меньше чем за час, и в моем распоряжении оставалось совсем мало времени до наступления сумерек.

Низко над головой пролетел маленький самолет, и я подумал, что он как-то слишком уж неуклюже болтается в воздухе. Вместо шасси виднелись небольшие продолговатые финтифлюшки, из чего я сделал вывод, что это гидросамолет, доставивший Эда, а также его хозяина и друга, чтобы подобрать меня. Какой-то очень уж крошечный самолетик. Создавалось впечатление, что его собирали наспех, он весь болтался, словно в нем недоставало нескольких болтов, гаек, а может, и чего посущественнее.

Смит спросил, удивленно таращась:

— Что он выделывает? Репетирует фигуры высшего пилотажа?

— Ты читаешь мои мысли, друг.

Самолет то фыркал, то грохотал в двухстах футах от нас, и это напомнило мне модель А с разболтавшимися цилиндрами и без выхлопной трубы. Он начал разворачиваться, вернее, его занесло, как подбитую птицу на каком-то странном вираже.

— Глянь, глянь, они даже могут тормозить в воздухе, — удивился парень.

Самолет выровнялся, слегка приподнялся над водой, неуклюже развернулся и пошел прямо на нас, очень низко.

— Не очень смешно, правда?

— Скорее страшновато...

— Точно. Как бы головы нам не снес, а?

— Не каркай! — Я почему-то перешел на шепот. — Я уверен, пилот Эда знает, что делает.

— Извините. Нет, о Боже! Вы бы не смогли уговорить меня залезть в этот старый деревянный ящик даже за миллион долларов!

— Послушай, может, нам вообще лучше помолчать. До меня кое-что стало понемногу доходить. А я еще даже не в самолете. Теперь он находился в пятидесяти ярдах от нас, в шести футах над водой, и шел точь-в-точь на нашу лодку. Прямиком... Прямо...

— Что он делает! — завопил Смит.

— Похоже, он пытается, ха-ха, напугать нас. Но еще чуть-чуть, и он... А-а-а!..

Не знаю, почему мы не сиганули в воду немедленно. А самолет немного покачался, потом его нос вздернулся вверх и он взметнулся почти у нас над головами. Примерно в дюйме от нас. Я огляделся по сторонам в поисках парнишки. Его не было видно. Куда он подевался? Ага, таки плюхнулся. Отплевываясь, он перелез через борт лодки. Весь мокрый.

После еще одного такого бестолкового разворота самолет наконец сел на воду и порулил в нашу сторону, а я стоял на носу «Криса Крафта». Через минуту он притерся к лодке, чтобы я мог запрыгнуть в открытую дверь. И я прыгнул.

Я ухитрился пролезть внутрь и при этом не бултыхнуться в воду, пошатываясь, добрался до одного из двух кресел в кабине самолета — места второго пилота.

Эд Кляйн сидел слева от меня.

— А вот и мы, — представился радостно Эд. Я осмотрелся.

— Мы? — Я не видел в самолете никого, кроме нас с Эдом. — Где пилот?

Бр-бр — рычал двигатель. Мы двигались, прыгали, болтались над волнами, пропеллер гремел, а понтоны, или как там назывались эти чертовы штуки, шлепали о воду.

— Я — пилот! — закричал Эд, похоже, мысль об этом приводила в ужас даже его.

— Святые угодники! Ты — пилот? У тебя есть удостоверение пилота?

— А кому здесь нужно удостоверение?

— Ох-х.

Я закрыл глаза. Мы проскакали по-лягушачьи, должно быть, тысячу футов, а потом стукнулись о твердую поверхность воды. И снова запрыгали. Мы погибнем!

— Мне нужно в туалет, — простонал я. И вдруг почувствовал, что самолет немного выровнялся. Я открыл глаза и понял, что мы мчимся с безумной скоростью в футе или двух над океаном.

— С какой скоростью мы летим? — прокричал я во всю глотку.

— Может, миль сто в час.

Заливает. Мы мчались по меньшей мере в пятьдесят раз быстрее.

— Подыми эту штуковину в воздух, выше. Бога ради, — взмолился я.

— Одну минуту, и все будет в норме, — успокаивал Эд. — Только не шуми, аппарат сейчас заметно лучше, чем был когда-то.

— Чем был когда-то? Сгусток энергии, он страшнее чем «спад» без колес. Барон фон Рихтхофен, должно быть, сбил последнюю такую этажерку в Первую мировую войну. Ох! — Мы взмыли ввысь. — Опусти этот сундук ниже! — заорал я.