Глория улыбнулась чуть-чуть шире.

— Ловлю тебя на слове. — Она хмыкнула. — Похоже, ты не любишь легких дорог.

Я улыбнулся, огляделся по сторонам, и улыбка мгновенно испарилась с моих губ. Две респектабельные престарелые пары, сидевшие за три столика от нашего, уже больше там не сидели — на их месте сидели две другие, которые никак не назовешь ни респектабельными, ни престарелыми. Девицы были отнюдь не дурны, довольно оригинальные девицы, которых можно встретить и в Нью-Йорке, и в Голливуде, и в Мехико-сити, и в Париже, и в Акапулько и которые обычно путешествуют со своими «дядюшками». В одном из этих «дядюшек» я опознал Дэйви Морони, Морона, который был одной из мелких сошек в агентстве «Убийство инкорпорейтед», в то время как Багси Зигель все еще считался одним из самых знаменитых телохранителей. Этот был первоклассным канониром, большим любителем собак, а также всяких изощренных пыток.

Я недоумевал, почему ушли те две пары и в следующее мгновение стал свидетелем прелюбопытнейшей сценки. За столиком справа от нашего сидели две девицы и какой-то сморчок в голубом твидовом пиджаке. Соседний с ними столик оккупировали два здоровенных субъекта, знакомых мне по бассейну в «Лас Америкас», которые теперь не отрываясь пялились на своих соседей.

С каждой секундой сморчок все больше сморщивался под их взглядами. Даже твидовый пиджак не мог его защитить. Один из субъектов прикурил сигарету и щелчком выстрелил спичку на столик Твидового пиджака. Того передернуло. Еще через минуту обе девицы и их до смерти перепуганный кавалер встали и ушли. Их столик заняли эти субъекты. Один из них мне улыбнулся.

Я понял, что мы попали в окружение. Похоже, здесь собрались отпраздновать конец трудового дня подонки со всего света. Им было очень даже по душе это сочетание приятного с полезным, тем более, что все они были крепко навеселе.

Странное совпадение — все эти бандюги очутились здесь одновременно со мной. Что касается меня, я отнюдь не любитель странных совпадений.

Я кое-что прикинул в уме и спросил у Глории:

— Голубушка, заметила контингент?

Она кивнула.

— Странно. Мне это не нравится.

— Мне тоже.

— Интересно, а Джордж... — начала было она и прикусила язык.

— Что Джордж?

— Да ничего. Думаю, ему известно, что мы здесь. Когда ты звонил, он стоял возле телефона. Но не похоже, чтобы он...

— Ты полагаешь, Джордж мог дать им всем команду собраться в «Эль Пенаско»? Большой аттракцион: охота на Шелла Скотта.

— О нет, нет, это глупо.

— Ты полагаешь, Джордж — средоточие разума?

Я снова огляделся по сторонам, и увиденное навело меня на мысль, что Джордж скорее всего не при чем, ибо в дверь на всех парах влетел мой приятель Шутник.

Он остановился на пороге и обвел взглядом зал. Я понятия не имел, кого он разыскивает, но очень скоро все понял. Увидев нас с Глорией, Шутник распрямил плечи и двинулся в нашу сторону.

— Держись, крошка, — велел я Глории. — Скоро нам с тобой будет очень весело. — И слегка отодвинул свой стул.

Под пиджаком у меня был кольт, но я и думать не мог о том, чтобы его достать.

Глория облизнула губы и сказала:

— О, Господи.

Шутник остановился возле нашего столика и несколько секунд молча на меня смотрел.

— Тебе, клоп, было ведено сидеть в своем номере, — наконец изрек он.

— Ну да. Под кроватью. И отложить все свои клопиные дела.

Я встал из-за столика и оказался с ним лицом к лицу.

Зрачки его глаз были величиной с булавочную головку. Я немедленно сел на место.

Он принял хорошую дозу. Я знал, что Шутник наркоман, однако в настоящий момент это было чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Судя по всему, он накачался под завязку, скорей всего морфином, а значит способен на все, что угодно. Поступки наркомана предсказать нельзя. Поэтому я не стал с ним связываться.

Шутник вел себя загадочно, что в его состоянии было естественно, только я был не в силах его разгадать. Он даже не глядел в мою сторону, он зыркал глазами по залу, заискивающе улыбаясь всем этим головорезам, которые улыбались ему в ответ. Он вовсю наслаждался собой, а те, кто знал его «игривые» наклонности, теперь не спускали с него глаз. Меня так и подмывало скрыться куда-нибудь подальше, но я чувствовал, что заторчу здесь помимо воли.

Шутник снова соизволил обратить свой взгляд на меня.

— Тебе, небось, не нравится, что я назвал тебя клопом, а?

— Не нравится.

— Тогда почему ты не сказал об этом мне? Я не буду называть тебя клопом. Я ведь всем на свете друг. Мне все это очень даже не нравилось.

— Лучше не трогай меня, ладно? — сказал я, подбирая слова самым тщательнейшим образом. — Ты портишь мне весь отдых.

Это его доконало. Он заржал точно чокнутый и хлопнул себя рукой по животу. Потом заткнулся, сделал разворот на сто восемьдесят и отбыл. Он держал путь в дальний конец зала, и у меня слегка полегчало на душе. Но не надолго, потому что он причалил к столику, за которым восседал Джордж Мэдисон и бросил там якорь.

— Крошка, мне здесь как-то не по себе. И нервишки пошаливают, — сказал я. — Вон там Шутник с твоим муженьком. Кому-то может показаться странным, что мы сидим с тобой.

Она вся позеленела.

— Тогда давай отсюда уйдем.

— Давай. По воздуху. — Я глотнул его, как выброшенная из воды рыба. — Хотя бы попытаемся.

Я привстал, и тут случилось нечто странное. Когда я отодвинул стул, он, отъехав назад дюймов на шесть, вдруг запнулся, вернулся назад и стукнулся о мои ноги. Я плюхнулся на сидение и обернулся.

Сзади за столиком на четверых, где восседало шестеро, был один тип моих габаритов, то есть весьма внушительных. Так вот, этот самый тип отфутболил мой стул назад ко мне, и теперь его ножища покоилась на спинке. Я не знал, кто он такой и что из себя представляет, хотя это последнее не представляло труда угадать. У него была физиономия бывшего боксера, который стал бывшим ввиду своей очевидной непригодности: приплюснутый нос, торчащие в разные стороны уши, шрам во весь лоб. Он качал головой — вперед-назад, вперед-назад — и молчал. Ему и не нужно было что-либо говорить. Его пять дружков были самых разных габаритов и степеней уродства. Они тоже качали головами, не одобряя моего поведения.

— Не обращай на них внимания, Глория, — сказал я, снова повернувшись к ней. — Знаешь, а мне тут несмотря ни на что нравится.

Она все поняла, осушила залпом свой стакан, схватила другой, только что принесенный официантом и жадно к нему припала. Я оказался расторопней — разделался с моим виски куда раньше, чем она и велел повторить. Если накачаешься, многое становится проще.

Обычно после такого количества виски со льдом из моего желудка поднимается теплая волна радости бытия. Теперь эта волна достигла самой макушки, но я все еще не начал радоваться жизни. Я осушил еще один стакан и стало чуть-чуть легче. Я не имел представления о том, что может произойти дальше, но что-то готовилось, и даже дураку было ясно, что поварами были Шутник и Мэдисон Смерть-на-месте, — то ли вдвоем, то ли каждый поодиночке.

— Слишком много поваров, — сказал я.

— Да, сэр, слишком много воров.

— Не воров.

— Воров, воров. Все они тут воры.

Я не собирался с ней спорить.

— Я не совсем то имел в виду, — уточнил я. — Мне не нравится, что Шутник и Джордж сидят вместе. Эти два головореза.

Глория несколько минут молча на меня смотрела.

— Наверное, они решили, что два головореза лучше, чем один головорез, — медленно изрекла она. И рассмеялась.

Я больше не стал распространяться на этот счет. Возможно, они решили, что я охочусь за бумагами. Они и еще какая-нибудь тысчонка бандюг. Не скрою, я бы с удовольствием поискал эти бумаги, если бы сумел отсюда выбраться. Особенно после того, что услышал от Глории.

Она оказалась милой малышкой.

— Глория, — сказал я. — Ты моя милашка. Ты мне очень нравишься.

— Ты тоже милашка. И тоже мне нравишься.