Когда объявили войну, Лайон работал в конторе уже два года, и на следующий же день после нападения японцев на Перл-Харбор он ушел в армию. Раньше Джим Беллоуз предлагал в компаньоны своего племянника, но Генри, не имевший, по сути, никаких претензий к Джорджу, все же постоянно отказывался, утверждая, что бизнес и родственники плохо сочетаются. Но когда и Лайон ушел на фронт, Генри ничего уже другого не оставалось, как взять Джорджа к себе в помощники.

С Джорджем все было нормально. Юрист он был способный, но ему не хватало, по крайней мере по мнению мисс Стайнберг, того магнетизма, которым обладал Лайон Берк. Все служащие c огромным волнением следили за военными успехами Лайона, а когда он получил капитанские нашивки, Генри даже устроил себе на полдня праздничный выходной. Последнее письмо пришло от Лайона в августе, из Лондона. Он был жив и здоров, посылал всем привет, но не сообщал, собирается ли вернуться. Первое время Генри c нетерпением поджидал почту, но, когда пролетел сентябрь, а от Лайона не пришло ни строчки, ему пришлось примириться c мыслью, что Лайон покинул их контору навсегда. Но мисс Стайнберг не падала духом и оказалась права. Телеграмма от него пришла в октябре. Лайон сообщал только необходимое:

Лицо Генри Беллами просто сияло, когда он читал телеграмму. Вскочив со стула, он закричал:

– Лайон возвращается! Черт меня побери, я в этом не сомневался!

Последовавшие за этим десять дней в конторе все отделывалось заново, а взволнованные служащие обменивались предположениями и сплетнями о предстоящем прибытии Лайона Берка.

– Мне просто не терпится его увидеть, – вздыхала телефонистка, – кажется, он как раз в моем вкусе!

Улыбка мисс Стайнберг недвусмысленно давала понять, что уж ей-то все хорошо известно.

– Золотко, он кому угодно придется по вкусу. Если тебя не сразит наповал его внешность, то это сделает его британский акцент.

– А разве он англичанин? – удивилась Энн.

– Родился-то он здесь, – начала объяснять им мисс Стайнберг. – Его матерью была Нелли Лайон. Но это было очень давно, вас, да и меня, тогда еще и на свете не было. Она была настоящей знаменитостью, звездой британского варьете. Приехав сюда на гастроли, она вышла замуж за американца – юриста Тома Берка, потом она ушла со сцены и родила Лайона, так что он автоматически стал американским гражданином. Но она сохранила британское гражданство и после смерти мужа – Лайону тогда было лет пять – забрала сына в Лондон. Там она снова стала выступать на сцене, а Лайон начал учиться. Когда же и мать умерла, он вернулся в Штаты и поступил на юридический факультет.

– Я наверняка влюблюсь в него по уши, – вставила молоденькая секретарша.

– Все девушки, которые у нас служили, – пожала плечами мисс Стайнберг, – рано или поздно влюблялись в него. Но мне не терпится, Энн, посмотреть, какова будет его реакция, когда он познакомится c тобой.

– Со мной? – Энн вздрогнула.

– Вот именно. В вас обоих есть нечто общее. Какая-то неприступность, даже надменность. Только Лайон сразу ослепляет вас своей улыбкой, и это поначалу сбивает c толку. Начинаешь думать, что он такой открытый. Но это только кажется, к себе до конца он никого не подпускает. Никому еще это не удавалось. Даже мистеру Беллами. В глубине души он немного его побаивается, и вовсе не из-за его внешности и манеры держаться. Просто Лайону все сразу удается. Попомните мое слово, он в конце концов станет хозяином в этом городишке. Я наблюдала, как наш мистер Б. проворачивал свои блестящие операции, но ему это давалось ой какой кровью: ведь всем известно, как он ловок, и все уже наготове. А стоит появиться Лайону c его британским шармом и внешностью киногероя – и, нате вам пожалуйста, он как на блюдечке заполучает все, что его душеньке угодно. Но со временем начинаешь соображать, что ведь никто не знает его по-настоящему, и вскоре складывается такое впечатление, что ему просто на все и на всех наплевать. Кроме его работы, конечно, вот ради нее он пойдет на все. Но что бы вы о нем ни думали, вы все равно будете его обожать!

Вторая телеграмма пришла в пятницу утром десять дней спустя:

Генри Беллами ушел c работы пораньше, чтобы отметить это радостное событие. Когда Энн заканчивала разбирать почту, у ее стола остановился Джордж Беллоуз.

– А не сходить ли и нам сейчас куда-нибудь посидеть по этому поводу? – поинтересовался он как бы между прочим.

Энн не сумела скрыть свое удивление, ведь все ее общение c Джорджем заканчивалось утренним обыденным «здравствуйте». Правда, он иногда еще раскланивался c ней.

– Я приглашаю вас на ланч, – поспешил объяснить Джордж.

– Я очень сожалею, но я уже договорилась c нашими девушками пообедать вместе в одной закусочной неподалеку.

Джордж помог Энн надеть пальто.

– Какая жалость! – посетовал он. – Может быть, это наш последний шанс. – Он печально улыбнулся и удалился к себе в кабинет.

Во время обеда Энн лишь вполуха слушала беспечную болтовню своих коллег о Лайоне Берке, рассеянно размышляя над тем, почему она все-таки отклонила приглашение Джорджа. Почему она это сделала? Из-за опасений по поводу того, к чему это могло бы привести? Неужели ее так испугало какое-то приглашение вместе пообедать? Какая чушь! Может быть, она так поступила из-за уважения к Аллену Куперу? Вряд ли, хотя Аллен действительно единственный мужчина, c которым она здесь, в Нью-Йорке, встречается, и он очень хорошо к ней относится. И это, безусловно, дает ему право рассчитывать на определенную преданность c ее стороны. Энн стала вспоминать тот день, когда Аллен, полный решимости заключить c ними какой-то договор, буквально ворвался к ним в контору. Как Энн выяснила позже, речь шла о страховке. Генри был в тот день не похож на себя, как-то необычайно холоден, и моментально избавился от Аллена. И проделал он все это c такой скоростью, что вызвал у Энн невольное сочувствие к пострадавшему. Провожая Аллена к выходу, она шепнула: «Желаю вам побольше везения в другой конторе», – и тот, как ей показалось, даже вздрогнул от неожиданной теплоты, прозвучавшей в ее голосе. А через два часа у нее на столе зазвонил телефон.

– Говорит Аллен Купер. Вы помните меня? Да, тот самый настырный страховой агент. Вы знаете, мне очень хотелось сообщить вам, что по сравнению c тем, что меня ожидало потом, прием, который оказал мне Генри, можно назвать просто отцовским. К тому же у Генри я встретил вас.

– Вы хотите сказать, что у вас так ничего и не получилось? – Энн было его искренне жаль.

– Увы! Везде получил от ворот поворот. Сегодня, наверное, не мой день, но, может быть, согласитесь скрасить его, приняв приглашение выпить со мной бокал вина?

– Но я…

– Не пьете? Я тоже. Тогда пусть это будет ужин.

Вот так все и началось… и продолжалось. Аллен был очень мил и обладал к тому же прекрасным чувством юмора. Энн считала его скорее своим другом, нежели ухажером и поэтому, встречаясь c ним после работы, не спешила домой, чтобы надеть что-нибудь понаряднее. И вообще, ему, кажется, было все равно, во что она одета. Он всегда был так трогательно благодарен, когда она соглашалась встретиться c ним. Как правило, они ходили в маленькие незаметные ресторанчики, где она всегда выбирала в меню самое дешевое блюдо. Она хотела сказать ему, что будет платить за себя сама, но боялась, что этим заставит его почувствовать себя еще большим неудачником.

На роль страхового агента Аллен явно не подходил, для этой профессии он был слишком мил и робок. Он расспрашивал ее о Лоренсвиле, об учебе в школе, он хотел знать все, что происходит у них в конторе. И чувствовалось по этим вопросам, что для него во всем мире нет более интересной и пленительной девушки, чем она.