— Ты побудешь здесь пару дней. О тебе позаботятся и подлечат. А мы заедем за тобой на обратном пути. И без фокусов. Надеюсь, одного посещения полицейского участка для тебя было достаточно?

Он что-то еще говорил, но я уже не слышала и не понимала его, я отключилась.

Когда я пришла в себя, то услышала приятный мелодичный женский голос, который что-то рассказывал на языке дарков. Ощутила легкое покачивание, характерное для двигающегося по дороге транспорта. Открыла глаза и увидела, что лежу на заднем сиденье автомобиля Нэтиджа гин Вирга. Сам дарк весело разговаривал с молодой даркиней, которая постоянно заглядывала ему в лицо и счастливо улыбалась. Наверное, это и есть его дочь. Я поднесла руку к своему лицу и осторожно коснулась носа и век. Отеки почти спали, нос уже не был так чувствителен к прикосновениям. Я попыталась поднять голову, но ощутила сильное головокружение и слабость. Желудок призывно заурчал. Меня так и держали в сонном состоянии до прибытия дарка! Посмотрела на себя и отметила, что теперь я одета в другую одежду: женскую и моего роста и размера. На ногах были короткие сапоги, которые даже немного жали.

Дарк сразу заметил мои движения на заднем сидении и сказал, что-то дочери. Та сразу перестала улыбаться и с любопытством и некоторой долей опаски уставилась на меня. Дарк заметил ее напряжение и что-то ободряюще ей сказал. Потом обратился ко мне:

— Как ты уже догадалась это моя дочь: гира Дария Вирг. Она не в курсе твоих жизненных перипетий и я хочу, чтобы это так и оставалось! — дарк скользнул по мне жестким взглядом и продолжил, — помни у тебя постоянные провалы в памяти и ты ничего толком не помнишь. В том числе и историю с полицейским участком… Ты все поняла?

— Да. Я все поняла, Нэтидж гин Вирг, — тихо произнесла я.

Потом Дария постоянно что-то спрашивала обо мне у отца, тот отвечал, но с неохотой. В конце концов, даркиня снова стала щебетать о чем-то своем, не обращая на меня внимания. Дочь дарка была очень на него похожа, вот только глаза у нее были не зеленные как у отца, а с ярко синей радужкой как у рэян. Дария казалась счастливой, наивной, беззаботной и очень эмоциональной. Ее состояние резко контрастировало с моим подавленным, замкнутым, обреченным и забитым видом. А ведь год назад я так же счастливо смотрела в глаза своему отцу, радовалась каждому дню и наслаждалась спокойной и размеренной жизнью в кругу семьи и близких людей. Не надо было уезжать из дома! Лучше было позже столкнуться с этой жестокой реальностью и хоть еще несколько лет побыть счастливой!

Превозмогая слабость и головокружение, я привстала, и села в кресле, распрямив спину и расправив плечи. Желудок снова заурчал, напоминая о себе. Не шуми дружок, с голода не умрем, наверное. Я отвернулась к окну и смотрела на мелькавшие за окном деревья. С каждой минутой становилось все темнее, но мы не сворачивали с автострады, а упорно продолжали двигаться вперед. Через несколько минут Дария достала из сумки какую-то флягу и пару лепешек. Предложила одну отцу, но тот отказался. Потом она повернулась ко мне с тем же намереньем, но отец остановил ее, что-то сказав. Девушка пожала плечами и стала жевать лепешку, припевая жидкостью из фляги. Мой рот наполнился слюной, которую я постоянно сглатывала. Желудок продолжал урчать. Я снова вернулась к созерцанию пейзажа, но за окном стало совсем темно. Зато теперь я смогла разглядеть свое отражение в стекле. Нос все еще выглядел припухлым, на лице черное неровное пятно, белки глаз темные от кровотечения. Побитая эргисса не дать не взять. Я вздрогнула от неожиданного обращения ко мне дарка:

— Если хочешь есть, то ты должна попросить меня об этом… Еду ты будешь получать только от меня. Сама не можешь взять ни кусочка без моего разрешения.

— А если не попрошу? — поинтересовалась я сдавленным голосом.

— Попросишь.

— Вы говорили, что вам не нужна безвольная дина. Что в отсутствие посторонних я могу вести себя как обычно…

— Да, говорил. Но тогда моя дина не сбегала и не поджигала полицейские участки, — жестко сказал дарк.

— Я не виновата, что на меня напали, избили, заковали в наручники, бросили в клетку, устроили представление как в зверинце, угрожали и издевались. Подобное отношение я испытывала только в плену у эргов. И сейчас разница заключается только в том, что вокруг меня не убивают людей…

Дарк некоторое время с каменным выражением лица молча вел машину. Дария спрятала еду и с тревогой поглядывала на отца.

— Если бы у полицейских были доказательства того, что происшедшее в участке твоих рук дело, то ты была бы уже мертва, — жестко ответил дарк.

— Вы обманули меня и не сдержали свое слово заботиться обо мне. Вам лучше вернуть меня главе клана. Пока есть возможность кого-то вернуть… — глухо заметила я.

— Вирги всегда держат данное слово. А я воин, который четко выполняет приказы, — произнес дарк, отчетливо разделяя слова.

— Я знаю это… Но я не понимаю, чем заслужила подобное отношение к себе. Меня превратили из спасенной от эргийского плена рэянки сначала в военнопленную, а потом в рабыню. Мои жизнь и здоровье постоянно подвергаются опасности. И я не знаю, что ждет меня завтра… А еще год назад я также беззаботно и счастливо жила на Земле со своим отцом, — я кивнула головой в сторону Дарии, — теперь, теперь же у меня нет никого и ничего, даже надежды, что я когда-нибудь смогу вернуться домой…

— У тебя есть жизнь. Это самое главное, — ответил дарк уже спокойным голосом.

— Это не жизнь, а выживание. Я устала… — я отвернулась к окну и уставилась на свое отражение в стекле.

— Тебе просто надо поесть… и отдохнуть… И чем быстрее ты смиришься с ситуацией, тем лучше будет и для тебя и для нас, — произнес дарк и улыбнулся Дарии, которая сидела тихо и напряженно вслушивалась в интонации нашего разговора.

— Вы распоряжаетесь мной по праву сильнейшего, но я не буду рабыней. Не предам ни себя, ни своей семьи, — тихо, но твердо ответила я.

— У тебя нет выбора, ты уже моя дина и должна следовать определенным правилам поведения. Я не хочу наказывать тебя за неповиновение, — произнес дарк стальным голосом.

— Интересно, что вы еще можете со мной сделать? Изнасиловать? — к горлу подкатил комок, из глаз полились слезы, — так эрги уже пытались.

Дарк свернул на обочину, и мы остановились. Дария, что-то спрашивала у отца, но он молчал и не отвечал ей. Я тихо плакала на заднем сиденье.

Дарк достал из сумки еще одну флягу, несколько лепешек и протянул мне:

— Ешь. Терпеть не могу женских истерик. И в следующий раз следи за своими словами, — сдавленным голосом сказал дарк и положил еду рядом со мной.

Мы продолжили путь. Я покосилась на лепешки, но не взяла их и есть не стала. Желудок протестующе заурчал. Лучше потерпеть несколько дней, чем мучится, и унижаться всю оставшуюся жизнь! Я закрыла глаза, чтобы забыться и ненадолго спрятаться от этого мира.

Наступило утро, и мы остановились на дозаправочной станции. Дарк сопроводил нас Дарией до санузла. Окружающие все также с интересом рассматривали нас. Меня мотало из стороны в сторону. Из помещения санузла Дарья вывела меня, поддерживая за руку. Она о чем-то спорила с отцом, а потом заплакала. Дарк посадил нас в машину, сел на водительское кресло, облокотился на штурвал и обратился уже к нам обеим сначала на языке дарков, потом на общегалактическом:

— Перемирие до конца пути! Вы перестаете реветь, и обе начинаете есть! Я доставляю вас домой, и мы вместе решаем, как будем жить дальше! Хорошо?

Дария обернулась и вопросительно посмотрела на меня. Я не уверено пожала плечами. Она повторила мой жест. Дарк повернулся, и устало посмотрел на меня.

— Я прошу тебя согласиться, и немного подождать со своей голодовкой. Уверен, что дома мы сможем все обсудить, — тихо произнес дарк.

— Хорошо, — тихо пробормотала я.

— Спасибо. А теперь, пожалуйста, начинай пить компот и жевать лепешку, — сказал дарк. Он не отвернулся до тех пор, пока не убедился, что я начала есть.