– Привет, – сказал он Орранту с неприятным торжеством в голосе. – Узнаешь меня, мореплаватель? Я Темар.
Оррант огляделся. Никогда раньше он не чувствовал себя загнанным в угол зверем и лишь теперь понял, каково это – предчувствовать, что скоро прольется кровь. Твоя кровь.
– Что тебе нужно? – спросил Оррант, чтобы потянуть время.
– Ничего, – ответил Темар. – Только вы и ваш корабль.
– Ты думаешь, эфесты уйдут из-под стен Санганда, если вы убьете нас? – спросил Оррант. Вопрос был совершенно лишен смысла: в отсутствие царя никто не стал бы штурмовать цитадель. Рука его тем временем медленно поднималась к фляжке с отваром, который все эфесты носят между сердец – он позволяет им войти в состояние «чистой войны», мидр.
– Во-первых, почему «если»? – осведомился Темар. – Большая часть твоего отряда и так мертва, а мои люди сейчас тщательно изучают их – не так, как ты оглядел представителя моего народа, а досконально. А во-вторых, вы можете находиться у Больших Ворот хоть до скончания моря – у Санганда достаточно запасов, чтоб простоять закрытым тысячу лет.
– Я рад за вас, – ответил Оррант. Затем что было сил он вскричал: – HephÆsti, a Røk!! – и выпил отвар. Слуги Темара уже связывали Калэрна и оттаскивали его куда-то во тьму. Царь кричал одному себе.
Секунду, необходимую отвару, чтоб ударить по той части мозга Орранта, которой у людей соответствует locus coeruleus[15], и подавить ее активность, эфест потратил на то, чтобы понять все и посмеяться над своей наивностью. Ведь рассуждая, что заманивать в ловушку пятнадцать человек из семисот не имеет смысла, Оррант исходил из того, что сангандцы хотят уничтожить его войско, чтобы снять осаду. Теперь стало ясно: эскадра не доставляла жителям замка никакого неудобства[16]. Именно эти жители, каким-то образом перевоплотившись в птиц, приманили эфестов к воротам и оказали показное сопротивление, чтобы имитировать военный конфликт. Зачем? Все дело было в гиптских кораблях и в самих эфестах – в их изучении. Обитателей мрачного острова интересовала анатомия врагов, их технологические достижения – словом, то, что вкупе с таинственными умениями сангандцев могло бы сделать их непобедимыми. Что ж, Орранту оставалось сражаться. Он не боялся смерти, но не хотел погибать глупо.
Читатель готов сравнить эфестов, входивших в мидр, с знакомыми всем берсерками («одетыми в медвежью рубашку», а вероятнее, сражавшимися обнаженными) или ассасинами (по распространенному поверью, творившими свои мрачные дела, отведав гашиша). Сравнение уместно лишь постольку, поскольку с человеком, принимающим внутрь нечто особенное, происходит нечто неожиданное – и только. Те же берсерки, как ведал певец варяжской древности Снорри Стурлусон, были довольно суровыми мужчинами, имели обыкновение в нетерпении грызть край щита, и не взять их было ни огнем, ни железом. В длительных плаваниях воеводы часто отпускали берсерков на берег, чтоб те могли дать этой ярости выход. Эфесты не могли похвастаться ничем подобным: щитов не грызли (если б Оррант и захотел, он бы не смог – щита у него не было), а главное, не становились неуязвимыми, хотя их немалый болевой порог и повышался.
Дети Мирны владели более ценным даром. И без того очень быстрые, под воздействием мидра эфесты перемещались молниеносно. В состоянии «чистой войны» их разум освобождался от других мыслей и служил исполнению одной оптимизационной задачи: уничтожить максимальное количество противников и выжить. Итак, читатель, представь – время замедлилось специально для тебя. Ты окружен врагами. Они хотят тебя убить. Надо выжить. Что ты сделаешь? Что делает Оррант?
Перегибается через стол. Хватает Темара за руку – когда она была крылом, он перебил ее стрелой. Оррант с силой дергает сломанную руку на себя. Темар теряет сознание и заваливается набок. Оррант замечает далеко за спиной Темара проход. Оррант перепрыгивает через стол, опрокидывая Темара, на лету выхватывает его меч, ногой ломает ему шею. Оррант с легкостью вспарывает мягкие тела медленно нападающих людей. Оррант уворачивается от стрел – правда, одна из них попадает ему в плечо (он обламывает ее). Он оценивает, что делают остальные противники, и видит людей с непонятным оружием. Это арбалетчики. Оррант не встречался с арбалетами, но знает, что это мощное оружие. Оррант видит в углу груду луков. Размахнувшись, Оррант бросает неправильный меч Темара в вазу со странным светящимся составом – она раскачивается, расплескивая жидкий огонь на пол и людей внизу. Оррант вспрыгивает на плечи ближайшего противника и, пробежав у него по спине (тот падает), перекатывается к груде луков, выхватывая первый попавшийся. Что ж – уже неплохо: он вернул лук. Сангандцы не знают: чтобы вывести эфеста из строя, надо поразить как минимум одно из его сердец, желательно – левое.
Оррант выхватывает из голенища стрелы и поражает арбалетчиков. Всего у него двадцать стрел, каждая достигает цели. В него попадает еще одна стрела – совсем близко к левому сердцу, Оррант обламывает и ее. Когда стрелы заканчиваются, Оррант разделяет лук. Зажав в каждой руке по мечу, он исполняет «фонтан смерти», willжd mor, и пробивается к двери. Но Оррант все-таки слабеет, а время ускоряется – и вот удар очередного нападающего глубоко рассекает ему грудь, задевая правое сердце. Оррант убивает атакующего и высаживает дверь могучим ударом. Он оказывается в узком проходе под амфитеатром, но нападающих не становится меньше. Отступая по темному коридору, Оррант убивает всех, кто бросается на него. Один из нападающих отсекает ему левую кисть, и Оррант роняет меч. Значит, он потерял лук. Действие мидра почти закончилось. Оррант пропустил все ответвления коридора и чувствует, что сзади пустота. Он оборачивается: позади пропасть – заполненный морской водой колодец внутри острова, на котором стоит Санганд. Все еще быстро движущийся Оррант одним ударом срубает двоим из нападающих головы и, пользуясь замешательством остальных, попавших под кровавый душ, затыкает оставшийся меч за пояс и, сгруппировавшись, прыгает вниз. Когда он входит в воду шестьюдесятью футами ниже, даже ему ужасно больно – эффект мидра выветрился, а обрубок руки ударился о воду. Оррант потерял левую кисть (эфесты – амбидекстры, а потому для него это не меньшая потеря, чем если бы ему отрубили правую руку). В нем сидят два наконечника стрелы. У него в груди открытая рана; плывя, он оставляет за собой кровавый след. Но во-первых, сам он убил не менее сорока человек, а во-вторых, он все-таки царь эфестов – самый лучший воин.
Мы верим, что Оррант останется жив.
…Мальчики, выросшие на берегах Гибралтара – «Скалы Тарика», не боятся нырять с отвесных камней в море, вот и эфесты с берегов Мирны чувствуют себя в воде как дома. У них огромные легкие, и они хорошо ими пользуются. В совокупности с замечательной аэробной выносливостью в лучшие времена это позволяло Орранту проводить под водой до получаса. Но сейчас у него, израненного и уставшего, оставалось не больше десяти минут. Вода была очень соленой, и хотя такая дезинфекция хороша для ранений, глаза он мог открывать лишь ненадолго. Оррант не представлял, можно ли выплыть из внутреннего «двора» Санганда наружу, и устремлялся все глубже, ведомый призрачной надеждой найти подводный тоннель. Злокозненная твердыня, однако, вырастала будто прямо из тела утесов – нигде не было ни пещер, ни сквозных отверстий. Оррант задумался. Рука продолжала кровоточить – она восстанавливалась очень медленно: организм в первую очередь регенерировал ткани сердца; опускаться ниже было очень сложно. «Ведь отсюда должен быть выход? – спросил себя Оррант чуть не в отчаянии. – Откуда-то же берется здесь эта вода!» Море жгло ему глаза так, что, казалось, еще чуть-чуть, и он ослепнет.
Перед тем как в очередной раз зажмуриться, царь все-таки увидел выход. Шахта в центре каменного острова наполнялась морской водой через гигантское отверстие в породе, расположенное еще тридцатью футами ниже. Из последних сил опустившись на девяносто футов под водой, Оррант доплыл до хода и, проскользнув сквозь него, выплыл с внешней стороны острова. Там, осторожно поднявшись на поверхность, он направился к эскадре (плыть по поверхности он мог, практически не прикладывая усилий). На лице его играла недавно выученная гримаса – улыбка, и она была куда красноречивей, чем если бы он дал команду немедленно эвакуировать Санганд.
