Дом и лес разделяло клином приполье, цепные псы в дворах слева и справа от него уже услышали незваных гостей. Несмотря на приказ, Дитятко крадучись двинулся за человеком, нехорошие предчувствия, как как блохи между лопаток, тревожили его человеческую интуицию, приправленную звериным чутьем. Он хорошо слышал голоса во дворе за изгородью. Женщина говорила громко, жаловалась, перечисляя немудреные беды сельской хозяйки: смирная всегда корова вдруг перевернула подойник, кончились дорогое масло для ламп и тростник на лучины, и жир овечий нужно натопить, мужчина отвечал тихо, весело. Открылись ставни, деревенские, без стекол, и тонкий детский голосок вступил во взрослую беседу - его обладатель отчаянно пытался продлить удовольствия на редкость теплого осеннего вечера и отсрочить неизбежный момент, когда нужно будет ложиться спать. Женский и мужской голоса наперебой принялись уговаривать малыша закрыть ставни и идти в постель.

  Голоса вдруг смолкли. Дитятко услышал, как негромко здоровается Говорт, как мужчина, с удивлением, но дружелюбно, приветствует гостя и приглашает его в дом. Женщина молчала. Говорт привязал коня к колу в ограде и оглянулся. Дитятко знал, что в темных ямах приполья бесовик не увидит его, подошедшего совсем близко. Судя по визгливому лаю за изгородью, дом сторожил лишь брехливый псёнок. Хозяин дома, которого бесовик назвал Лучником, завел всех в дом, пустив гостя вперед, на ходу негромко и успокаивающе отвечая на вопросы испуганной женщины. Дитятко приблизился к ограде и заглянул в щель между прутьями. Ставни были закрыты, и пес переметнулся через колья бесшумным прыжком. Гнедой Говорта, уже совсем привыкший к присутствию огромного пса, даже не шарахнулся. Мелкий щенок, толстозадый и мохнатый, лая, запрыгал вокруг Дитятко, как горошина по полу, по бестолковости приветливо виляя хвостом.

  Двор был полон запахов. Старый глинобитный дом совсем недавно (судя по трещинам и лакунам в его ауре, не успевшим запитаться жилой энергией темноватым углам и мелкой в них нечисти), лишь пару лет назад принял под свою крышу молодую семью, получив взамен заботу и уход, которые хоть и не намного украсили его, но не дали разрушиться от сырости и тлена. Глупый щенок продолжал скакать вокруг 'преображенного' и даже попытался цапнуть его за лапу, которой баулия мог бы накрыть всю его лобастую голову целиком. Дитятко боялся, что кто-нибудь из хозяев выйдет на шум и увидит его раньше времени; не был уверен, получится ли, но рявкнул мысленно на псёнка и добавил парочку, понятных любой собаке, образов. Получилось. Щенок взвизгнул и, запутавшись в собственных лапах, обиженно скуля, полез под крыльцо.

  Дитятко уже как само собой разумеющееся воспринимал свои необычные способности. Дорогой он видел темные, закрученные причудливыми петлями, пятна, постоянно танцующие вокруг молодого бесовика, слегка отступающие только при свете дня. С приближением к дому Лучника их становилось все больше; они тянулись также и к 'преображенному', ощупывая его (брезгливо содрогавшегося), жадными нитями остатков разума и эмоций, но потом разочарованно отлетали. Сейчас множество их витало над домом, пестря в глазах пса, и тени в углах дома, запыленных, забитых старьем, оставленным от прежних хозяев, в которых хозяйская рука не успела разогнать тьму, заинтересованно потянулись из свой закутков.

  Дитятко нужно было немедленно узнать, что происходит внутри. Он бесшумно обежал дом. Ему повезло: топилась печь, и одно окно было открыто. Рядом с ним почти вровень со ставнями лепился к стене погреб с покрытой дранкой крышей. Дитятко запрыгнул на него, молясь, чтобы от прыжка не посыпались с грохотом деревянные досточки. В окно он увидел хозяина и хозяйку, стоявших возле стола, вполоборота к окну. Мужчина был немногим старше бесовика, но отличался от него, как сосновый бор от болота. Женщина, невысокая, ладная, белокожая, была из тех, кого в старину называли 'сердце дома и Дома'.

  Говорт так и застыл у входа, бледный, полный тьмы. Он снял плащ и держал его на руке. Нашивки из красного шелка у ворота в свете тускловатых ламп казались кровавыми разводами.

  ― Так вот, кто ты теперь, ― Дитятко не видел лица Лучника, но заметил, как под столом пальцы хозяина дома сплелись с тонкими пальчиками его жены. ― В гости пожаловал к старому другу или...по службе?

  ― Другу? ― ядовито переспросил Говорт. ― Ты теперь называешь себя моим другом?

  ― Я и раньше считал нас друзьями, ― спокойно ответил мужчина. ― Мица, дорогая, сходи, посмотри, как там малыш.

  ― Стой, Мица! ― повысил голос бесовик. ― Стой, где стоишь и не молчи, как будто ты здесь не при чем.

  ― Не кричи, Говорт, ― чуть дрожащим, но полным достоинства голосом, проговорила молодая женщина. ― Ребенка разбудишь. И не указывай, что мне делать в моем собственном доме. Мужу моему ты, может, другом и был, а мне - никогда. Говори, зачем пришел.

  ― Ну хоть ты правду сказала, ― криво усмехнулся бесовик. Он бросил плащ на табурет, потер на запястьях темные полукружья браслетов. ― Вы теперь - крепкая семья, как я погляжу, ― он оглядел комнату, ― дом у вас, сын. Обо мне вспоминаете хоть иногда?

  ― Чего нам о тебе вспоминать, ― Мица пожала плечами, ― ты нам не родственник...

  ― ...и не друг, ― язвительно закончил за нее Говорт. ― Вообще-то, бедновато живете. Неужели, отец твой, дорогуша, на приданом сэкономил? Ведь не бедный человек был в Коксеафе, мастерскую держал. Помнишь, Лучник, ведь это я тебя в той мастерской с Мицей познакомил, мы еще школярами были, пропили эпистолярные короба, пришли новые заказывать? А где твой знаменитый лук? Продал за долги?

  ― Я не держу в доме оружие, ― миролюбиво ответил мужчина. ― Не хочу растить из сына война. Ведь я с войны ушел в университет учиться мирному делу. Теперь я табеллион здесь, в Родниках. Люди приходят ко мне составлять бумаги, здесь даже документария нет.

  ― Мало, видно, тебе платят, Лучник, ― бесовик хмыкнул. ― Чем удержишь красавицу жену? Одним своим мужским достоинством? Это дело такое, сегодня ты молод, а завтра найдется кто-то помоложе.

  ― Мы не хотим с тобой ссориться, Говорт, ― Лучник предупреждающе положил руку на плечо жены, не давая той вставить недоброе слово. ― Если что-то было не так между нами, скажи. Прошло время, многое подзабылось. Мы не виделись...шесть лет.

  ― Шесть лет, а я ничего не забыл, ― бесовик покачал головой, ― сказал же, что вернусь и за все отплачу. А вы думали, я это тогда в сердцах наговорил? Шесть лет и две четверти прошло, а я все помню. Ты, Мица - глупая самка, я это и предательством-то не считаю. Ты просто пошла за тем, кто показался тебе сильнее и надежнее, вот только мне забыла об этом сообщить. Стой на месте, не дергайся, Лучник! Ты думаешь, я пришел сюда с пустыми руками? Я не глуп, видел пару лет назад, как ты дерешься с такими же тупоголовыми, как ты, за жалкое серебро, чтобы прокормить свою семью. А ведь я любил тебя, Мица, ходил за тобой, как тень, а ты все фыркала и отговаривалась, подругам рассказывала, что прыщавый школяр тебе проходу не дает. Я бы все бросил, скажи ты только одно слово. А папаша твой куда меня послал? К толкователям, судьбы наши просчитать, мол, если судьба, дочку неволить не хочу. Когда этот появился, стал он его к толкователям посылать или сразу позволил подол задрать?

  ― В чем ты нас обвиняешь? ― еле сдерживаясь, но с искренним недоумением спросил Лучник. (Он не боялся, понял Дитятко, просто, как все сильные духом и телом люди, не понимал обид и низости.) ― В том, что мы с Мицей полюбили друг друга? Ты шесть лет питал в себе ненависть, следил за нами, вместо того, чтобы прийти и поговорить обо всем? Может, ты и в бесовики пошел ради мести?

  ― Ага, прийти, поговорить, простить, поплакать вместе и разойтись добрыми приятелями? Ты странный человек, Лучник, или ты и впрямь такой...недалекий, или изображаешь из себя простоту деревенскую. Впрочем, какая разница...А что до моего храма...то, буду откровенен... сначала я нашел там людей, способных утешить мое разбитое сердце, которое вы, не заметив, втоптали в пыль по дороге к счастью, а потом подумал: и чего ради мне спускать вам это с рук? И вот я здесь, ― бесовик скрестил руки на груди.