Вскоре к гроту и кливеру добавили еще фок, после чего закрепили шкоты, и экипаж занялся работами на палубе. Яхта слегка покачивалась на волнах; время от времени она попадала в промежутки между волнами, а затем снова взлетала, вспугивая стайки серебристых летучих рыб, тучных тунцов или резвящихся дельфинов. Постепенно берега Улавы превратились в голубоватую полоску, над которой довольно отчетливо вырисовывалась горная цепь с самой высокой вершиной Холо. Вскоре стала видна лишь тусклая, далекая дымка, пока и она окончательно не исчезла из виду. Мы плыли огромным полукругом по курсу, указанному прорицателем Оху Сеу, пока наконец Тони, который что-то связывал высоко на вантах, не крикнул так громко, что на мгновенье заглушил всплеск воды, рассекаемой носом яхты.
— Лодки слева по борту!
Мужчины кинулись к поручням, схватили бинокли и впились глазами в горизонт. Я же согласно договоренности поспешно укрылась в кают-компании, где не спеша распаковала свои принадлежности, вставила в обе кинокамеры кассеты с цветной пленкой и приготовилась к съемке. Затем я открыла иллюминатор и стала следить за лодками, то появляющимися на волнах, то снова исчезающими в глубоких ложбинах. Я действовала, разумеется, очень осторожно, так как если бы малаоху увидели меня на яхте, да к тому же еще и снимающей на пленку ловлю бониты, то, если бы они и не убили меня, как этого требует старый обычай, то уж наверняка прогнали бы из деревни.
Джек очень ловко вел яхту по прежнему курсу, затем совершил отличный поворот и уже через десять-пятнадцать минут шел буквально по пятам рыбаков. Яхта стала обгонять лодки. Поэтому пришлось свернуть сперва грот, затем кливер и, наконец, фок. Мы плыли теперь на очень малых оборотах мотора, вслед за поспешно уходившими лодками, которые длинной цепью шли к своей цели. Сава тем временем ловко вскарабкался на мачту и сверху наблюдал за морем. Сидя на ступеньках у люка, я с ужасом глядела на подростка, описывавшего по ходу яхты широкую дугу на мачте, тогда как прямо под ним разверзалась морская пучина. Достаточно было ему зазеваться на какую-то долю секунды, как он рисковал свалиться с более чем десятиметровой высоты в пенившуюся бездну! Но ни Тукей, ни другие члены экипажа не проявляли ни малейших признаков беспокойства за подростка, который, очевидно, чувствовал себя великолепно, так как затянул какую-то причудливо-монотонную песню. По-видимому, в эту пору у него как раз ломался голос, так как с верхушки мачты доносился время от времени густой баритон, срывавшийся до петушиного крика. Вдруг Сава прервал песню на полуслове, резко наклонился в одну сторону, правую руку приставил к глазам и наконец воскликнул:
— Бониты! Два румба вправо по курсу!
Эти несколько слов привели в движение весь экипаж. Джек сразу же изменил курс, яхта увеличила. скорость, а свободные члены экипажа и наши мужчины побежали на бак, хватаясь по пути за тросы и оснастку, чтобы не свалиться в воду при кренах судна. Мне, конечно, следовало быстро скрыться в кают-компании, но так не хотелось уходить со ступенек, с которых был хорошо виден весь горизонт. Где-то вдали мы увидели какую-то бесформенную тучу. Она быстро приближалась, обретая цвет и очертания. Тут же послышался шум. Сперва это был легкий шорох, напоминающий шелест листьев на ветру, но, постепенно усиливаясь, он перешел в такой громогласный крик, издаваемый тысячами птичьих глоток, что я побежала в кают-компанию, открыла аптечку и взяла вату, всунув в уши два больших тампона, которые немного приглушили этот адский писк и карканье, и только после этого выглянула в иллюминатор.
Передо мною открылось столь необычное, великолепное и пленительное зрелище, что я чуть не забыла о необходимости прятаться от взоров рыбаков. Океан на значительном пространстве буквально кипел. Волн не было видно, только пенилась и бурлила вода, из которой взмывали в воздух юркие серебристые летучие рыбы, в погоне за ними из морской пучины пулей устремлялись веретенообразные бониты, а порой и дельфины. Очень часто рыба не успевала даже расправить свои плавники-крылья для полета, как уже гибла в пасти прожорливого преследователя. Порой острые зубы хищнику хватали воздух вместо лакомого куска, однако на каждую летучую рыбу, взлетавшую не выше чем на один полтора метра над волнами, кидалось сверху более десятка птиц, быстрых как молния и чрезвычайно метких. Лишь немногим рыбкам удавалось пролететь над водой и снова погрузиться в море. Однако и там они тоже не находили спасения от ненасытных пастей своих врагов.
Впрочем, я уже рассказывала тебе, как малаоху ловят бониту, а поэтому не стану повторяться, хотя мое прежнее описание основано лишь на сообщениях папы и Анджея. Теперь я сама стала свидетельницей этого незабываемого зрелища. Никогда не думала, что в воде так много летучих рыб! Целыми стайками они взлетали в воздух и зачастую попадали прямо на палубу «Матаупите», где их сразу же подбирали наши мужчины. Летучие рыбы удивительно вкусны!
Наступило время приняться за работу. Я придвинула штатив, направила объектив кинокамеры в открытый иллюминатор и начала съемку. Мне удалось запечатлеть на пленку целую массу выпрыгивающих из воды бонит; одни хватали рыбу на лету, другие, менее удачливые, смыкали пасти уже у хвостов улетавших от них жертв. Я засняла также несколько фрегатов, вырывавших у более мелких птиц выловленную ими добычу, и, наконец, запечатлела схватку крупного орла с огромным фрегатом, у которого хищник вырвал рыбу и при этом так крепко долбанул его клювом, что образовалось целое облако перьев, переливавшее бронзой, пурпуром и зеленью.
Я заменяла кассету в камере, когда менее чем в полусотне метров от «Матаупите» заметила покачивавшуюся на волнах лодку, украшенную резьбой и перламутром. Быстро закончив перезарядку, я начала съемку. В лодке находились немолодой уже рыбак и мальчик лет, наверное, десяти в полном парадном облачении малаоху, включая очень высокий гребень в копне волос, который развевался по ветру, словно плюмаж воина. Мальчик судорожно сжимал в руках бамбуковую удочку, размахивая подвешенным на конце лески крючком то в одну, то в другую сторону, однако появлявшиеся рядом бониты не обращали на блесну никакого внимания. Неудача преследовала маленького рыбака, по-видимому, уже давно, так как мальчик прикусил губы до крови, а с глаз у него то и дело капали крупные слезы. И тут сидевший позади него рыбак молниеносно наклонился и еще более стремительным движением подхватил бамбуковую удочку. Леска взвилась вверх, а на ее конце замелькала В воздухе, отливая сине-пурпурно-зеленоватыми тонами, огромная рыба, камнем свалившаяся на дно лодки. Мальчик в первое мгновение остолбенел! Широко раскрыв глаза и рот, он сидел несколько секунд как заколдованный, а затем вскочил и всем телом навалился на трепыхавшуюся рыбу. Какое-то время он боролся с ней, пока, наконец, не подхватил пальцами за жабры и не потащил к рыбаку. Однако рыба оказалась исключительно сильной и юркой. Она ударами хвоста сбила мальчика с ног и едва не выпрыгнула за борт. Но тут подоспел на помощь рыбак, который крепко схватил бониту за хвост, с помощью мальчика подтянул ее к себе, вынул из-за пояса небольшой нож, проколол рыбе сердце, кровью окропив малаоху щеки и лоб. Я видела, как сосредоточенное лицо гребца расплылось в широкой улыбке.
Лодка исчезла из поля видоискателя, но сцена в лодке надолго запомнилась мне. Лишь впоследствии я узнала от отца, что некоторые рыбаки вправе во время различных обрядов заменять колдунов или деревенских вождей.
Мне удалось заснять еще немало интересных кадров. Наконец бониты перестали гнаться за добычей и внезапно исчезли в глубине океана. Теперь летучие рыбы безмятежно парили в воздухе, а море снова стало спокойным. Лишь легкая зыбь покрывала его. Птичьи стаи, тянувшиеся за возвращавшимися в бухту лодками, начали понемногу таять, и вскоре людей сопровождали лишь чайки да крачки, обычно гнездившиеся на прибрежных коралловых рифах.
Мы еще не раз отправлялись на «Матаупите» на ловлю бонит или в более дальние экскурсии, посетив островки Трех сестер, Био, Уги, а также Саа на Марамасике, островок Порт-Адам, Баланде, гористый Пирамид-Айленд, едва выступающий над уровнем моря Хаураки, затем зашли в Такатаку на Малаите, откуда вернулись в О’у. По пути удалось собрать множество предметов для наших этнографических коллекций, а Анджей в одном селении на свою рубашку и брюки выменял… каменный прямоугольный сосуд, каких теперь меланезийцы уже не делают, а также несколько очень старинных каменных топориков, происхождения которых никто не знает. Это, по-видимому, остатки какой-то древней культуры, предшественницы современной меланезийской.
