За сывороткой и другими медикаментами Анджей отправился в Моли в сопровождении одного из юношей. Они шли пешком по тропинкам, проложенным вдоль восточного побережья острова, и по всей первой половине маршрута вплоть до селения Моута встречали разрушения. Ураганный ветер вырвал деревья с корнями, уничтожил рощи канарских орехов, поломал кустарники, а селение Суухоло почти сровнял с землей. Зато находящееся всего в нескольких километрах от Моуты селение Уво оказалось нетронутым, а дальше к северу люди жили все это время спокойно, недоумевая только, почему это океан так бушует, что невозможно опустить на воду лодки. В Моли Анджей зашел к Фоксам, которые несколько часов назад услышали об урагане по радио из Киракира, главного города острова Сан-Кристобаль. Радиостанция, как говорят, предупредила население о тайфуне, надвигавшемся откуда-то с южного побережья Новой Гвинеи, но об этом мало кто знал, так как на Сан-Кристобале, как и на других Соломоновых островах, радиоприемники имеют большей частью лишь европейцы да некоторые китайцы. На Улаве же насчитывается не более трех или четырех приемников.

Мюриель очень взволновала моя болезнь. Тотчас же она уложила всю свою аптечку в автомобиль и вместе с мужем, Анджеем и его спутником выехала в О’у. Они ехали по западному шоссе и близ Нипо наткнулись на следы урагана. Мои друзья изрядно намучились, убирая валявшиеся на дороге обломки деревьев и камни, но в конце концов добрались до цели. Жена пастора ужаснулась, увидев меня, и сделала тотчас же несколько инъекций, а раны и ссадины помазала бальзамом, настоенным на местных растениях. Через несколько дней тело мое стало заживать, остались лишь струпья и красные рубцы.

За время моей болезни для нас выстроили прекрасный домик, что-то вроде легкого бунгало. Каждый из нас имеет теперь свою комнатку, а перед домом устроена широкая веранда, на которой я отлеживаюсь после болезни и пишу теперь тебе, так как Мюриель выезжает через несколько дней на остров Гуадалканал, где проведет жаркий сезон в горах. Она уговаривала и меня поехать, но я не хочу оставлять отца и… Анджея одних. Впрочем, мне нелегко было бы покинуть теперь также и местных жителей О’у, которые так сердечно отнеслись ко мне.

Только что узнала новость. Мюриель уезжает уже завтра, поэтому кончаю это несколько длинное письмо и обещаю тебе написать новое как можно скорее.

Крепко целую тебя и жму руки, всегда преданная тебе

Аня

P. S. Мюриель с ужасом рассказала мне, что за последние несколько месяцев на некоторых островах архипелага бесследно пропали более десяти девушек и молодых женщин. Вначале полагали, что это дело рук островитян, но предположение оказалось ошибочным. Дознание по делу продолжается.

А.

Дорогая Ева!

Последнее мое (письмо было несколько хаотичным, так как я писала его, будучи еще очень слабой после полученных травм, кроме того, у меня был приступ тропической малярии, в чем я сама виновата, так как не воспользовалась никакими профилактическими средствами. Теперь я уже совсем здорова и продолжаю заниматься нашим скромным домашним хозяйством и фотографированием.

Так называемые официальные круги охарактеризовали ураган на Улаве как слабый. Однако он причинил немалый ущерб жителям южной части острова. Говорят, ураган прокатился полосой шириной в несколько десятков морских миль и опустошил значительную часть Марика (Сан-Кристобаль), островки Уги, Био и Трех сестер, а кроме того, южный мыс Марамасике, не говоря уже о нашем острове. На западном побережье Улавы были уничтожены селения Ахия и Мварада, а также рыболовная пристань на мысе Арона. Морские волны вторглись на десять-двадцать метров в глубь суши, снесли множество хижин, уничтожили немало деревьев и огородов. Человеческих жертв почти не было, так как жители спаслись бегством в расположенные выше районы. Стало, однако, известно, что рыбаки, поплывшие на отмели, расположенные между Улавой и островками Трех сестер, для ловли трепангов, вероятно, погибли. Даже те, которым, по словам наших девушек, удалось ухватиться за форштевень лодки, также, по-видимому, утонули, так как до сих пор о них ничего не было известно. Отмели, на которых они ловили рыбу, вообще пользуются дурной славой: когда-то в этом месте во время землетрясения в пучине океана исчез островок Тего. Как утверждает молва, только несколько человек успели тогда спастись и доплыть до восточного побережья Сан-Кристобаля, остальные утонули в разбушевавшихся волнах.

В прежние времена на острове объявили бы траур. В течение нескольких месяцев люди не отваживались бы ремонтировать ни хижины, ни лодки, но теперь на это смотрят иначе. Жители О’у понимают, что хотя море и кормит их, но норой требует жертв, поэтому они оплакивают потерю близких, однако жизнь продолжает идти своим чередом. Только вдовы бреют головы, надевают своего рода чепчик из красных ракушек сисиле, обвязывают запястья снизками каури, воздерживаются пить воду из ручьев и речушек, пользуясь взамен исключительно дождевой, которую собирают в сосуды или же находят в дуплах деревьев и поломанном бамбуке. Им нельзя есть ямс и приходится довольствоваться съедобными листьями или же печь на угольках так называемый свиной ямс — самые низкосортные, незрелые короткие корешки этого растения. Во время траура вдовы не купаются, весь первый месяц одиноко сидят в маленькой каморке, устроенной в хижине, и не показываются на глаза ни домочадцам, ни посторонним. К счастью, траур для вдов простых, не именитых людей длится только три месяца, после чего им разрешается сразу же выходить замуж, если, конечно, они еще молоды и в состоянии найти себе мужа. В худшем положении оказываются вдовы вождей или богатых людей. Срок траура для них установлен в один или два года, в течение которых кроме всех запретов им не дозволено также есть разные сорта рыб. Эти бедняжки вправе искать себе нового мужа лишь после трех лет траура!

Мужчины в этих случаях находятся в более выгодном положении, так как траур для них не обязателен. Ближайшие родственники коротко стригут волосы, а дальнейшее их уже не касается, если только, конечно, покойник был рядовым членом общества.

Поскольку местные жители верили — искренне или притворно, — что рыбаки утонули во время урагана вследствие дурного расположения духа моря Вавеке или Пуа Тангалу, которые нередко вызывают волнение на отмелях и топят лодки, обоим духам преподнесли в качестве жертвы по нескольку клубней ямса, после чего все спокойно принялись исправлять повреждения. А их было немало. Пострадали не только хижины и ограды, но, что хуже всего, оба дома ритуальных лодок и помост, на котором мальчики малаоху должны были предстать перед взрослыми и где были сложены запасы продуктов для торжественного пира. С обоих домов ритуальных лодок ветер сорвал кровли, разбил и переломал все резные шкатулки для предметов культа и унес в море большое количество высушенных скелетов бониты, привязанных к стропилам. Малаоху и опекающие их мужчины спасли ритуальные лодки, а помост пришлось восстанавливать заново, так как ураган сильно повредил его, поломал резные украшения и смел запас орехов, заготовленных для пира.

Помогать восстанавливать оба дома сакральных лодок и помост прибыли все мужчины с других островов, сыновьям которых предстояло пройти обряд посвящения в О’у. С тех пор как море успокоилось и волны вновь мягко катились по океанской глади, в наше селение почти ежедневно приплывали большие, многоместные лодки с других островов архипелага. Встреча лодок происходила в соответствии со старинным обычаем, установившимся па Соломоновых островах. Как только какая-нибудь посторонняя лодка появлялась в прибрежных водах, дозорные нашего селения тут же оповещали об этом местных жителей, трубя в рог, сделанный из огромной раковины тритона. По сигналу рога пожилые и молодые воины, вооруженные палицами и тяжелыми боевыми копьями, выбегали па побережье и наблюдали за продвижением чужих лодок. Заметив, что такая лодка направляется к одному из причалов в селении, все сразу же прятались в прибрежных кустах или среди коралловых рифов, где и ожидали пришельцев. У причала оставался лишь вождь или какой-либо другой видный и почтенный мужчина, в обязанность которого входило следить за намерениями чужестранцев. Конечно, вся эта строгая и необычайно колоритная сцена церемониального «ожидания врага» кончается радостной встречей гостей, на форштевне лодки которых хозяева подвешивают снизку ценных раковин. Воины выскакивают из своего укрытия, громко вскрикивая и взмахивая палицами, но при этом приветствуют гостей со всей сердечностью.