— Ничего страшного. — Направляясь домой успокаивал я сам себя. Отсутствие результата, тоже результат. Теперь вся надежда на финансовые документы. Может быть там Светлане Васильевне удасться за что — то зацепиться.

Домой я пришел когда не было и четырех. В большой комнате, накрывшись полковничьей шинелью, на диване спала Жанна. Пройдя в кабинет я последовал её примеру.

Телефонный звонок разбудил меня через час. Резкий голос Светланы Васильевны я узнал сразу и стряхнув вместе с остатками сна головную боль спросил.

— Вам удалось что — нибудь раскопать.

— Да, и если вы всерьез хотите занятся этим делом, то приезжайте ко мне домой.

— Буду через сорок минут. — Пообещал я и положил трубку.

Джамиля все ещё спала. Нервно вскрикивая она она дергалась всем телом и что‑то несвязно бормотала. Видимо сказались две бессонные, тревожные ночи. Стараясь не шуметь я выскользнул из квартиры и после многократных, неудачных попыток все таки поймал такси.

— Гончаров, вы точны как немец. — Без тени улыбки встретила меня Яремчак. — Проходите в комнату. Сейчас я сварю вам кофе?

— Не стоит беспокоится, тем более я не хочу. Давайте сразу перейдем к делу.

— Я нашла расписку, причем не одну, а целых три. Вот они, взгляните.

Три стандартных листа лежали на журнальном столике. Два из них были написаны от руки, а третий, заверенный нотариальной конторой, отпечатан на машинке. С него я и начал. Внимательно ознакомившись с содержанием я узнал, что шестого июля, некий господин Хромченко Николай Федорович, под десять процентов бвзял у Яремчак Татьяны Александровны ссуду в пять тысяч долларов и обязался их вернуть не позднее первого октября.

— А сейчас конец ноября. — Задумчиво проговорил я. — Это уже интересно.

— Да, он просрочил больше чем на семь недель. — Педантично уточнила она. — А сумма, в моем понимании весьма значительная.

— Я с вами согласен. Посмотрим кто ещё должен вашей дочери.

Во второй расписке написанной от руки сообщалось о том что взятые Бабиной И С десять тысяч рублей будут возвращены госпоже Яремчак к Новому году с учетом индексации. Третья расписка тоже была просрочена, но когда я вчитался в сумму долга, то невольно улыбнулся, а после того как разобрал фамилию должника, то с трудом сдержал смех. Полтора месяца назад господин Родионов занял у госпожи Яремчак деньги, сроком на три дня, в колиичестве ста рублей и нуля копеек.

— Да я понимаю, что это не серьезно. — Заметив мою ухмылку. Согласилась Светлана Васильевна. — Она и находилась — то не в сейфе, а просто лежала в нижнем ящике стола. Просто я взяла её на всякий случай. Может быть вас на что‑то натолкнет его фамилия. Она вам о чем — нибудь говорит?

— Говорит. — Не вдаваясь в подробности ответил я. — Мы виделись с ним три часа тому назад, но уверяю вас, никакого интереса он для нас не представляет. Ни он не его расписка, как и расписка гражданки Бабиной И С. А вот договор о ссуде на на пять тысяч долларов это уже серьезно. Над ним я начну работать завтра же. Если вас не затруднит, то к десяти часам сделайте мне копию, потому как таскать с собой оригинал весьма опасно.

— Копию я сделаю, тем более, что оригинал я вам давать в руки не собираюсь.

— Благодарю за оказанное доверие. — Поклонился я. — Скажите, а кроме этих расписок, все ли в порядке в финансовых документах вашей дочери.

— Я не проверила их в полном объеме, но пока все чисто.

Дома меня поджидал неприятный сюрприз. Я не сразу понял, что твориться с Джамилей. То ли она проснулась, то ли нет. Раскинувшись, разметавшись на диване она лихорадочно блестела безумными раскосыми глазами, не узнавая меня в упор. Потрогав лоб я в ужасе отдернул руку. На нем можно было кипятить чайник. Положив на голову холодное мокрое полотенце я вызвал "скорую". Потом сел рядом, взял её руку и потрогал пульс. Он дергался как птаха запертая в клетке.

— Паук… Кругом пауки… — Вдруг забормотала она воспаленными, потрескавшимися губами. — Паутина… Я не хочу в яму… Пустите…Там кровь…Везде паутина! Я не буду. Я хочу жить…

— Воспаление легких. — Едва ли не с порога поставил диагноз пожилой, почтенный армянин. — Нужно немедленно госпитализировать. Наташа, сбей ей температуру. — Приказал он медсестре и нацарапав на бланке рецепт протянул его мне. — Отправляйтесь в аптеку, молодой человек. Мы отвезем её во Вторую больницу. Сделайте так, чтобы через час препараты были там. Вы все поняли? А теперь одевайте её.

— Но как? — Растерялся я. — У меня не работает одна рука, а кроме того, Джамиля мне не жена. Она даже не любовница. Мы просто мы хорошие друзья.

— Не морочь мне мозги, — проворчал армянин, — хорошие друзья не спят голыми, а у неё под халатом кроме волос на лобке ничего нет.

— Просто она насквозь промокла и повесила сушить свое барахло.

— Ну ладно, — кажется поверил он, — давай сюда её одежду, Наташа её оденет.

Ее белье, как и брючный костюм ещё не высохли и мне не оставалось нечего другого как залезть в Милкин шифоньер. Я понимал, что это некрасиво, но иного выхода у меня просто не было. В поисках нового белья я торопливо перевернул все полки вытряхивая содержимое прямо на кровать. Наконец необходимые предметы женского туалета были найдены и я прихватив юбку с кофтой, все зто передал медсестре.

Под руки они довели её до машины, затолкали в салон и уехали, а я не заходя домой отправился в аптеку.

Вернувшись из больницы я помог Мамаю отогнать машину, по дороге рассказав ему о всех подвигах и злоключениях киргизки. Отказавшись разделить с ним ужин на его даче я сослался на недомогание и довольно рано лег спать.

Звонок телефона поднял меня в восемь утра. Не ожидая ничего хорошего я с отвращением взял трубку. Жизнерадостный голос полковника осведомился как обстоят дела в городе и жив ли я вообще.

— Вашими молитвами. — Едва сдерживая непонятное раздражение ответил я. — Дела обстоят хорошо, Жанку вчера увезли в больницу.

— Неужели зацепили? — Искренне огорчился он.

— Нет, схватила воспаление легких когда отсиживалась в ледянной воде, а потом по морозу топала семь километров. Как вы добрались до места?

— До места мы ещё не добрались. Я звоню из Воронежа. Полетела коробка передач, но сегодня к обеду обещали сделать, тогда и двинем дальше.

— Можете возвращаться домой. Вам уже ничего не грозит и некого опасаться.

— Костя я тебя не понимаю. — После паузы заявил он.

— И это очень плохо. Кажется я говорю вам русским языком, можете смело возвращаться домой. Все они очень устали и легли спать.

— Теперь понятно. — Взбодрился полковник. — Сегодня же мы вызжаем обратно.

— Как там Милка? — Переломив себя сухо поинтересовался я.

— Похвастаться нечем. Нервы у неё на пределе. Ты хочешь с ней поговорить?

— Зачем? Самое позжнее завтра утром мы увидимся. Передавайте ей привет и скажите, что все будет хорошо. Пусть успокоиться.

— А вот за это тебе огромное спасибо. До встречи.

К моменту моего появления в фирме "Эдит", ксерокопия подозрительного договора о ссуде была уже готова. Протягивая пластиковую папку Светлана Василевна пожелала мне удачи и попросила держать её в курсе дела. Заверив, что я поступлю именно так, а не иначе, я оставил её кабинетик и помятуя о том, что голос сообщивший об убийстве был женским, подошел к продавщицам.

— Ирочка, какая ты сегодня красмвая, просто прелесть.

— А я всегда такая. — Звонко рассмеялась она. — Просто вчера вы были целиком заняты нашей новой начальницей. Как ваши успехи?

— Не на том уровне как мне бы хотелось. Ирочка, я вчера интересовался у вас по поводу Таниного фаворита, но совсем забыл спросить о её подругах.

— Одна у неё была подружка, Женька Родионова, мы же вчера об этом говорили.

— Я помню, Ирина, но мне кажется странным, что у такой общительной женщины как Таня была всего одна подружка.

— А кто вам сказал, что Татьяна Александровна была общительна? Обезоруживающе спросила она. — Иногда за весь день и слова от неё не улышишь. Нет, женщины к ней конечно ходили косяком, но как правило это были наши постоянные покупательницы. Хотя одна из них приходила почаще других и с ней Татьяна Алексанровна иногда пила чай, но кто она такая и даже как её зовут я не знаю.