А потом, как и полагается настало утро. Благодарение Богу, что я проснулся первым и посмотрел кто лежит передо мной. От одного только вида во мне вновь проснулось желанье и я со стоном припал к её телу.

Двумя вспыхнувшими синими экранами она поощрила меня и только в конце, отдавая всю себя полностью вскрикнула гортанно и признательно.

Мне бы, старому дураку, гордится над такой победой, однако приплясывая под острыми струями душа я ровно ничего не понимал. Если бы ей понадобились защитники, то она бы зы свои деньги наняла их качеством получше чем я. А есле все дело упиралось в сексуальный вопрос, то тут я вообще птенец.

— Нет, Константин Иванович, что — то тут не так. Не клеятся осколки черепка. Не могла сверхдорогая баба пригласить тебя в качестве любовника или даже охранника. Думай, Федя, думай, пока ещё не поздно. Но не принебрегай и тем обстоятельством, что и сама она чем — то напугана. А может и нет. Просто делает вид.

— Эй ты, Аника — воин. — Приоткрыла дверь Таня–Танечка, а почеу твой "Смит и Вессон" должен впиваться в мою ягодицу? Плохой из тебя охранник, если даже оружие ты оставляешь в дамской постели.

Я посмотрел на неё из под струек воды и она была все такой же недосказанной сказкой. Казалось, что ночь проведенная с ней была просто моей детской фантазией. Я мог бы поклясться на крови, что она не лжет, однако мой многовекой опыт был к тому не склонен. В полушутку я хотел заплетясь голенью о её руку выбить "Наган", но скользкая ванна сыграла со мной злую шутку.

Грохнувший всеми своими пяти пудами я ударился головой о раковину. Ну сколько можно? Плохо когда тебя бьют по голове, а особенно когда ты это делаешь сам.

— Константин Иванович, вам со мной блло плохо? — Обезоруживающе спросила она и наставила на меня ствол револьвера.

— Извини, Таня–Танечка, но я до сих пор ничего не понимаю.

— Я тоже. Ладно, иди в комнату. Мне тоже нужна ванна. — Протягивая мне револьвер решила она. — Может быть так даже лучше, когда никто ничего не понимает. Иди.

Натянув свою одежду и запахнувшись в заскорузлую куртку я тронул ручку двери.

— Подожди! — Отчаянно крикнула она и прижалась ко мне своим крепким телом. — Подожди, Константин Иванович, черт тебя воэьми, подожди.

Это очень сложно, противостоять женщине особенно когда она очень красива и делает беззащитный вид лица.

— Ну, что, Таня–Танечка, я в долгу перед тобой. Хочешь я отвезу тебя на работу? Сейчас выгоню машину со стоянки и подовезу.

— Господи, ты так, ничего и не понял! Я же сама возглавляю фирму "Эдит". Взгляни ка в окно! — За шиворот потащила она меня на кухню. — Ты видишь эту золотистую "десятку"? Она приехала за мной.

— Красивая машина. — Резюмировал я. — Мне на такую вжисть не накопить.

— Это моя машина, но я стала их боятся.

— Понимаю теперь зачем я тебе понадобился. Мушка попала в паутинку и теперь ей требуется жучок. Извини, Мальвина, но на эту роль я не гожусь.

— Я не прошу тебя ни о чем. — Вспыхнув покрывалом глаз жестко заявила она. — Уходи. Чего ты ждешь?

— Поцелуя!

— Да пошел бы ты нах драх ахун.

— Девушка, такого странного выражения я не встречал даже в словарях Даля.

— Костя, пойми, я одна и…

— Я тоже один и не надо делать из этого проблему. Королева, ты вооще мне нодоела и как говорит блатата, пора свинчивать колеса.

— Да, но думала, что ты более содержателен.

— А я до сих пор о себе так думаю, но если дама имеет личного шофера и разъежает на шикарной машине, то с такой дамой мне не по пути.

— Ладно. — Устало и беспомощно приникла она ко мне. — Иди, предупреди водителя, что я выйду через полчаса. Костя, только скажи это с некоторым подтекстом.

— Не понял. С каким ещё подтекстом?

— Господи, ну неужели ты такой болван? Дай ему понять, что отныне я не одна.

— А вот это мы могем. — Заржал я доволеным мерином. — Давай пушку!

— Костя, вечером приезжай ко мне в то же время. Мне нужно с тобой поговорить.

Мордатый холеный парень сидел за рулем и не видел во мне врага. Он вообще меня не видел. Просто сидел и жевал свою вечную жвачку. Я вежливо постучал с в стекло.

Не меня выражения своих рыбьих глаэ он открыл дверцу, выплюнл содежимое своего рта мне на ногу и принебрежительно спросил.

— Чо?

— Через плечо. — Галантно ответил я и осторожно пощупал его гортань. Пискнув мышкой он дружелюбно повис на моей руке.

— Ты что, сдурел? — Переведя дух недоуменно спросил он.

— Воспитываю хамоватых мальчиков, которые не умеют разговаривать со старшими.

— Да кто ты такой? Да что тебе от меня надо? — Полез он во внутренний карман, но стукнувшись головой о стойку, оставил эту затею.

— Кто я такой, знать тебе не надо, а нужен ты мне как моржу Сахара. Просто Танька велела тебе передать, что выйдет через полчаса. Усек?

— Какая Танька? — Ошалело захлопал глазами парень. — Татьяна Александровна?

— Вот именно. Жди, не скучай. И не груби больше старшим.

Выгнав машину, я уже по проторенной дорожке занялся своим скромным бизнесом и конце концов, прошедшая, удивительная ночь стала казаться мне просто сном. Сменялись пассажиры, менялись лица, мелькали улицы, так что бездонные глаза Тани–Танечки уходили на задний план, куда — то там за горизонт, за черту реальности.

Только вечером, часов в десять, когда я отвез последнего пассажира, я вдруг с удивлением заметил, что еду на вчерашнюю автостоянку.

Встретила она меня приветливо, но слава Богу, без щенячего восторга. Она меня ждала, потому как стол был уже накрыт, а мне был предложен новый халат и тапочки. Это обстоятельство я воспринял двояко. Стол меня обрадовал, а тапочки и новый халат, эти символы семейной жизни, немного огорчили.

— Таня — Танечка, а тебе не кажется, что ты несколько форсируешь события? — Ухмыльнувшись спросил я. — Мы с тобой ещё не прослушали марш господина Мендельсона, а ты уже готовишь мне все радости семейной жизни.

— А это на ваше усмотрение, господин Гончаров. — Внимательно посмотрев мне в глаза тихо ответила она. — Можно обойтись и без Мендельсона. Можно обойтись вообще без всего. Я никогда и накого не держала, а скорее наоборот, мужики пытались удержать меня. Впрочем это уже из другой оперы. А ты вправе решать сам. Уходи хоть сейчас. В сущности мне от тебя ничего не надо. Это я хотела предложить тебе работу. А что касается совместного проживания, то это вопрос второстепенный.

— Резкая вы дама, Татьяна Александровна. — Примеривая тапочки заметил я. — Какую же работу вы мне хотите предложить? Впрочем не утруждайте себя ответом, я знаю его наперед. Вы видите во мне своего нового шофера и оранника одновременно.

— Ты прав. Мое предложение тебе не нравиться?

— Не знаю. Я пока вообще тебя не знаю. Вчера в машине ты была одна, вечером другая. В постели третья, а сейчас я вообще тебя не узнаю. У тебя даже цвет глаз меняится, то синий, то фиолетовый, а в данный момент какой то изумрудный, словно у дикой лесной кошки.

— Это плохо? Но женщина должна всегда оставаться загадкой.

— Да, но только предсказуемой, а особенно если эта женщина твой начальник.

— И в то же время твоя любовница. — Прижавшись ко мне она запрокинула голову. Костя, ты хочешь меня?

— А кто же тебя не хочет? — Жеребцом заржал я и потащил её на кровать.

— Так что ты думаешь о моем предложении? — Оставшись мною вполне довольной уже за столом спросила она. — По моему мы с тобой чудесно сработаемся.

— Что касается постели, даже не сомневаюсь, а вот об остальном надо хорошенько подумать. — Сосредоточенно разжевывая балык ответил я. Наверное на работе ты деспотичная и злая баба. Сколько ты намерена мне платить?

— Три тысячи тебя устроит?

— Королева, да тебе надо лечиться. Эту сумму я зарабатываю извозом за три дня.

— Потому что не платишь налога, но когда‑нибудь попадешься и от твоего заработка будет оставаться треть. Это в том случае, если раньше тебе не открутят голову какие — нибудь крутые пацаны.