Угнетен сегодня мыслями навязчивыми.
Я поверю в Твое, Господи, всесилие
И признаю несовершенными прошлые воззрения свои,
Если только внемлешь Ты мне, услышав мои стенания.
Не бывает народа плохого иль хорошего.
Каждому под солнцем отведено место обетованное.
Не сведет случай воедино и десяти человек с худыми намерениями.
Но найдутся средь них, кто, прикрывшись спинами безвинных,
Будут творить дела недобрые.
Так и кровь, проливаемая сегодня днем и ночью нескончаемо, –
Не суть зло всего человечества.
Как безумный маньяк, жертвенник окропив свежей кровью,
Хитрой лисой запутает следы,
Отрекаются от содеянного сильные мира сего,
Кивая друг на друга беззастенчиво,
Ссылаясь на мораль древневетхую.
Пресытившиеся богатствами наворованными,
Дланью властной указуя,
Направляют они послушную паству свою
Род на род, племя на племя.
Не вернется к матери сын убиенный.
Не дождется своего единственного девчонка заневестившаяся.
Не порадуется никогда отец наследнику.
Все для них стало мраком и безысходностью.
Но не злость и мстительность руководят мною в просьбе к тебе, Всесильный.
Каждый в этом подлунном мире должен получить заслуженное.
Окропи, Господи, солеными слезами черствые души тех,
Кто породил горе горькое.
Обрушь на них тот меч, что в руках придуманной ими Родины-матери.
Пусть хоромы их станут холоднее склепов посмертных.
Пусть высокие кресла покажутся станками для пыток.
Ниспошли, Господи, мое проклятие на крепкие головы цезарионов.
И тихо уверую я в твою суть, всесильную и справедливую.
СУЕТА СУЕТ !
Уезжая, уже далеко от Чечни, с горечью в сердце, повторяя эту молитву, вспомнил я друга своего Юрку Фролова, который живет в Ростове-на-Дону. Как и те, выделяющиеся из череды моих персонажей, был он здоровым парнем. Мы расстались с ним, когда я отправлялся строить аэродром. Напоследок, уйдя с глаз командиров в щель, сидели за бутылкой вина. Он безумно любил Есенина. Запомнились мне строки, которые читал Юрка по памяти в том укрытии:
Люди, братья мои люди,
Где вы? Отзовитесь!
Ты не нужен мне, бесстрашный,
Кровожадный витязь.
Прошло немало лет после того запомнившегося разговора с Арсентьичем, когда мы, впрочем, больше вспоминали о солдатской юности, но никоим образом не противопоставляя наши взгляды на жизненные реалии. Но теперь-то наступило время, когда забурлило общественное сознание в ответ на недобрые политические события. Как когда-то в начале минувшего столетия, приближение его финиша, венчающего второе тысячелетие, вновь, словно на дыбы, поставило жизнь многострадальной страны.
Продолжая многовековую говорильню о ее величии и величии народа, принуждены мы были, однако, посмотреть на пройденный путь глазами реалистов. Появилась возможность вслух признаться о наболевшем. Я встретился как-то с Арсентьичем, показал ему черновик повести, которую предложил сегодня читателю.
– Все так. Было и есть, – говорил Арсентьич, возвращая рукопись. – Только вот не торопишься ли ты, вроде бы вычеркивая армию из жизни.
Нет, не тороплюсь. К тому же я не ЦК КПСС – принимать такие решения – вычеркивать. Но то, к чему непременно придет человеческое сообщество, как пришло от каменного топора, из пещеры – в цивилизацию, не то чтоб надо торопить, однако выбрать бы к нему путь прямее что ли, чтобы без лишних утрат и бездарных жертв.
Мироздание бесконечно. Вселенная, обновляясь в катаклизмах, продолжает свой путь. Жизнь, быть может, как и где-то в других уголках, озарила ее на планете Земля, но, по причине своей микроскопичности в сравнении с масштабами Вселенной, не выражает ее безграничной сути, потому что даже в высшем своем проявлении, Разуме, не может охватить, объяснить эту не имеющую ни начала, ни конца вечность. Жизнь существ разумных – это лишь замечательная стадия развития одной из лучших форм мироздания. И если очередной катаклизм обойдет хоть однажды стороной какой-нибудь оазис подобного проявления мироздания, разум со временем найдет, как превзойти рамки, ограничивающие человеческую жизнь в бесконечном полете Вселенной. Но о каких катаклизмах Вселенной и долгой жизни размышлять нам, кому некогда остановиться в своей ничтожной суете.
СЫН
Рос Мурат, как пират. Был сам чёрт ему рад.
По задворкам, в глухие овраги
Будь то зной или дождь, или будь снегопад
Сорванцов возглавлял он ватаги.
Словно Роджерса стяг бился в древках бродяг,
Нет преград джентльменам удачи.
Их виктория ждёт из любых передряг,
И не может случиться иначе.
Чтоб заснул поскорее в кроватке своей,
Пел про войны я песни Мурату,
Но услышав о слёзах сирот, матерей,
Сын сказал: «Я не буду солдатом».
В школе что ни урок забывал про звонок,
Повествуя о битвах историк.
Но про жизнь Диогена просил паренёк
Рассказать, словно сам был тот стоик.
А сегодня учитель питомцу не рад,
Невзлюбившему войн передряги.
Не воинственный меч, что взметнул Волгоград, -
Open Source1 у Мурата на стяге.
Из старинных былин не усвоил мой сын
Злобный дух азиатского строя,
Не оставив нам для беспокойства причин
За посмертную славу героя.
Рос Мурат, как пират. Был сам чёрт ему брат,
