Порой началу большой военной кампании предшествовал крестный ход в Москве с участием столичных архиереев и монастырского начальства. И ратное предприятие превращалось в своего рода крестовый поход.
Царь лично принимал участие в религиозных диспутах с иностранными проповедниками, неизменно занимая позицию ревнителя православия. Так, в 1570 году он вступил в публичную полемику с "министром" богемских (моравских) братьев Яном Рокитой, а в 1582 году вел споры о вере с ученым папским посланником Антонио Поссевино. Конфессия, которую представлял Ян Рокита, относится к числу не то что радикальных, а, можно сказать, боевых ответвлений Реформации. Соответственно царь уподобил ее адептов нечистой силе, "развратникам христианства", а само учение — "яду".
Записки Поссевино в деталях и с большой подробностью донесли до наших дней содержание споров папского миссионера с Иваном Васильевичем. Государь не проявил ни малейшего желания делать какие-либо уступки католичеству, а к реформационным учениям вновь высказал совершенную непримиримость.
Одной из самых значительных заслуг царя перед Церковью и страной является введение в России государственного книгопечатания. От 50-х — начала 60-х годов XVI столетия до нас дошло несколько "анонимных" изданий; некоторые из них могут быть с большим на то основанием приписаны неизвестной московской типографии. По всей вероятности, на этом издательском предприятии использовался труд итальянских инженеров, поскольку терминология раннего русского книгопечатания взята из итальянского языка. Некоторые исследователи связывают работу этой типографии с просветительской деятельностью Сильвестра, участника Избранной рады. Реже пишут о связи между учреждением книгопечатания и той же просветительской устремленностью некоторых статей "Стоглава", хотя это феномены явно одного плана. Первые годы книгопечатания в России крайне слабо освещены в источниках. В распоряжении историка имеются лишь жалкие клочки информации. Доподлинно не известно, кто содержал изначальную типографию и где она располагалась. В первой половине 60-х государь Иван Васильевич и святой Макарий, митрополит Московский, основали Печатный двор в Китай-городе — первое отечественное издательство, деятельность которого документирована. Печатный двор поддерживался государством и Церковью, иными словами, он обеспечивался финансами и кадрами на регулярной основе. В 1564 году мастера-печатники Иван Федоров и Петр Мстиславец выпустили "Апостол" — первую российскую книгу, выходные данные которой известны ученым. Затем вышел "Часослов". По словам самого Ивана Федорова, царь благосклонно относился к его деятельности. Через несколько лет оба печатника переехали на территорию Великого княжества Литовского, чтобы заняться просветительской деятельностью среди православного населения Литовской Руси. Книгопечатание в России продолжалось: некоторое время типография работала в Александровской слободе, но впоследствии она вернулась в Москву, на Никольский крестец (Китай-город). Тематика изданий Печатного двора в первые десятилетия его существования была почти исключительно церковной. Появление типографии в Москве оказалось великим благом для православия, поскольку избавило литературу, бытовавшую в церковном обиходе, от ошибок переписчиков. Перед тиражированием каждое издание подвергали "справе" (многосторонней редактуре) и очищали от накопившихся искажений. Поскольку богослужебные книги того времени изобиловали разночтениями, приведение их к единому виду, а также правка сомнительных с богословской точки зрения моментов затянулись и в XVII столетии вызвали бурю споров. Однако уже то, что можно было хотя бы приступить к этой работе, стало большим подарком для нашей Церкви. Издания Печатного двора расходились по всей России: их продавали, бесплатно отправляли в новые храмы и монастыри, везли в отдаленные города для последующего распространения.
Таким образом, государь Иван IV сделал немало полезного для Церкви и долгое время старался быть ее верным сыном.
Проблема состоит в том, что при всей твердости вероисповедной позиции в личной жизни и в политике Иван Васильевич с первой половины 60-х годов XVI века стремится как можно меньше стеснять себя. Заповеди Христовы и христианская нравственность слабо связывали его страстную натуру, выполняя в "постановках" государя-лицедея функцию декораций, но никак не стержня всего действия.
А христианство покоится на основах твердых и незыблемых, оно чуждается игр, его нельзя поставить на сцене. От творческой натуры оно требует великого смирения. Далеко не всякая артистическая личность с готовностью окунается в стихию послушания. И уж совсем редко — доходит до глубин самоочищения и самопожертвования.
Немногое в зрелые годы Ивана Васильевича могло настроить его на столь серьезное погружение. И очень многое препятствовало этому…
Уже в 1564 году, вскоре после смерти митрополита Макария, пользовавшегося у Ивана IV большим духовным авторитетом, государь пишет Курбскому о новой своей позиции по отношению к Церкви: "Нигде ты не найдешь, чтобы не разорилось царство, руководимое попами. Тебе чего захотелось — того, что случилось с греками, погубившими царство и предавшимися туркам?" Следует отметить, что до начала опричнины святой Макарий неоднократно печаловался о судьбе опальных вельмож, осужденных на казнь, и ему удавалось отмолить их жизни. Так, например, произошло в 1554 году. В Литву попытался перебежать князь Никита Семенович Лобанов-Ростовский, да с ним же собирались перейти рубеж еще несколько князей Ростовского дома; однако в Торопце Лобанова-Ростовского поймали, и он дал обширные показания о своем участии в аристократическом "мятеже" 1553 года, а также об иных его фигурантах. Царь осудил князя "казнити смертию и на позор", но тут вмешалась Церковь. Летопись сообщает: "…митрополит Макарий и со владыками и архимандриты… отпросили его от смертные казни". Вместо этого князь-беглец отправился в тюрьму на Белоозеро. Пользовался правом "печалования", по всей видимости, и митрополит Афанасий, преемник святого Макария на Московской митрополичьей кафедре. Достоверно известен случай из раннеопричного периода: митрополиту Афанасию своим ходатайством удалось спасти от опалы боярина Ивана Петровича Яковлева (март 1565 года). Однако с установлением опричнины царь все реже прислушивается к голосу Церкви. Теперь он крайне отрицательно относится к попыткам архиереев избавить "изменников" от смерти. Именно в этом состояла главная причина его конфликта со святым Филиппом, пришедшим на место митрополита Афанасия.
Тяжело смиряться главному действующему лицу всей великорусской драмы.
Житие митрополита Филиппа рассказывает о том, как он пытался уговорить царя отказаться от опричнины: "…нача молити, дабы государь престал от такого неугодного начинания Богу и всему православному християнству. И воспомяну ему Евангельское слово: "Аще царство на ся разделится — запустеет". И ина многа глагола со многими слезами…" Не добившись своего, святой Филипп позднее обличил воинство опричников публично: "Мы убо, царю, приносим жертву Господеви чисту и бескровну в мирское спасение, а за олтарем неповинно кровь лиется християнская и напрасно умирают!" Он публично отказал царю в благословении, призывая Иван Васильевича прежде простить "согрешающих" ему. Открытое антиопричное выступление святого Филиппа относится к периоду, когда массовый террор уже был инициирован "расследованием по делу" Федорова. Митрополита возмущало, помимо всего прочего, одеяние опричников: "черные ризы", высокие "халдейские" шлыки на головах, "тафии"[1], не снятые во время крестного хода. Его замечания по этому поводу вызывали царский гнев. Царь настоял на свершении суда над митрополитом. Суд этот производился со значительными нарушениями церковных традиций, канонов и доброй нравственности. Особая "следственная комиссия" работала на Соловках, где Филипп до восшествия на митрополичью кафедру был игуменом; следователи всеми доступными способами — то посулами, то открытым насилием — добывали показания против него. В результате доказательная база обвинения, выдвинутого против митрополита, оказалась основанной на клевете и лжесвидетельствах… Филиппа осудили. Архиерейские одежды были насильно сорваны с него прямо в храме, во время богослужения, и заменены на рваную рясу. Некоторые мужественные иерархи противились суду, а когда, под давлением Ивана Васильевича, бывшего митрополита все-таки признали виновным в "порочной жизни", царю не позволили сжечь его. Смертная казнь была заменена ссылкой в тверской Отроч монастырь. Это произошло в ноябре 1568 года. По словам Р. Г. Скрынникова, "…суд над митрополитом нанес сильнейший удар по престижу и влиянию церкви". Действительно, срамное действие православного государя опозорило Церковь и показало, сколь мало теперь стоит её честь в глазах Ивана Васильевича. Опричная политика вообще несла в себе мощный антицерковный элемент. Трагическая смерть святого Филиппа дает еще одно подтверждение этому: в декабре 1569 года его умертвил опричник Малюта Скуратов-Бельский.
