§ 359. Исполни свой повседневный труд для Господа — и ты его освятишь.

Водораздел между религией и сектой настолько тонок и неопределен, что, прежде чем рассказать вам о разнообразных мировых движениях, не вписывающихся в общепринятую религиозную систему, придется заметить: не деструктивность, как это принято сейчас называть, отличает религию от секты, а просто… просто малочисленность последователей, что характерно для тех направлений, которые принято считать сектами. Поверьте, истинный православный или католик, уверовавший до фанатизма и сумасшедшинки в глазах, может быть гораздо опаснее мирного мормона или свидетеля Иеговы! Истинно православный, убивающий себя постом и не позволяющий жене вызвать врача к больному ребенку, точно так же деструктивен, как член религиозного движения «Аум Сенрике», решающего вопрос бытия распылением в токийском метро ядовитого газа. И не надо думать, что это особое разрушительное сознание появилось только в наши дни. Оно было всегда и характерно для тех людей, которые абсолютно нетолерантны к другим верованиям. В этом-то все и дело: если ты готов до хрипоты читать проповеди своим не столь занятым поиском духовного пути собратьям и готов умереть за свою веру, ты фанатик. А любой фанатик несет разрушение. Христианство, ислам и даже замечательно мирная религия буддизм могут породить абсолютно разрушительных последователей. И они — по общепринятой системе деления на секты и религию — не будут считаться сектантами. Однако если уж и делить, так не по истинности веры (таковой просто не существует), а по плодам, которые вера приносит. Не всякая ересь становится разрушительной, как не всякая мировая религия, доведенная отдельными индивидуумами до абсурда, — благом. Вот об этом я попросила бы вас помнить, прежде чем вы начнете знакомиться с тем многообразием человеческих верований или заблуждений — как хотите, так их и называйте.

Я не делю верования на религию и секты. Я смотрю на этот вопрос гораздо проще: есть погибшие? Есть изломанные судьбы? Есть разрушенное здоровье? Значит, с верой тут что-то не так. Впрочем, даже самые мирные и прекрасные в идеале движения, которые официальная религия считает сектами и ересями, если поставить их в условия борьбы с внешним миром и официальными властями — светскими и церковными, могут стать опасными и разрушительными, потому что у обреченных людей, загнанных в угол, но обладающих сильной верой, всегда находится один-единственный выход. Он называется смертью. Так погибали первые христиане, принимая мучительный конец как обещание вечной жизни в райских кущах. Так же погибали мусульмане, с мученическим венцом отправляясь в рай, где журчат струи фонтанов и танцуют прекрасные гурии. И чем тогда эта вера или это отношение к смерти отличается от выбора, который делают те, кого принято называть сектантами в наши дни? И чем отличается политика тотального уничтожения инакомыслящих, которая проводилась как христианством, так и исламом, от политики частичного уничтожения тех, кто не желает верить истине, которая для этих людей самодостаточна, в наши дни? Не знаю. Может быть, все дело просто в том, что мы живем в эпоху безверия, то есть даже самые верующие современные люди гораздо больше заняты мирскими делами, вера им нужна лишь для того, чтобы эти мирские дела шли как можно более успешно. Конечно, тогда любой искренне и сильно верующий человек, но не догматично воспринимающий веру, а создающий свое понимание веры, будет казаться носителем деструктивного мышления. Ведь его поведение и его выбор противоречат всему тому, к чему мы привыкли. Вот тогда-то и начинаются разговоры о вовлечении людей в секту насильно, о затуманивании сознания, о тотальном контроле. Нет, в секту не приходят насильно. И в церковь не приходят насильно. Человек, который ищет веру, находит ее и начинает жить по правилам общины, которая его приняла. Хороши или плохи эти правила — вопрос другой. Приятна нам эта вера или неприятна — все зависит только от нашего собственного восприятия. И уж если говорить серьезно, тогда в США целый штат исповедует не правильное христианство, а совершенно сектантскую религию. Они все мормоны. Но эта религия узаконена властями штата и имеет статус официальной. Вот вам, пожалуй, самый яркий пример такого рода. Так что правильная религия от сектантства отличается одним простым признаком: она официально признана, даже будь она совершенно людоедской.

История знает случай, когда совершенно людоедская религия на 12 лет стала официальной религией целой страны — Третьего рейха. Это была странная смесь язычества и расовой политики, однако огромная часть населения Рейха приняла эту религию и считала ее истинной, а лютеранство и католицизм в один день стали религиями второго сорта, практически ересью. Если бы Рейх прожил чуть подольше, то христианская вера скоро стала бы считаться сектантской, а государство стало бы с нею бороться так же примерно, как сегодня власти США борются с саентологией. Видите, все просто зависит от точки зрения и мнения большинства.

Но ведь секта калечит… не всякая и не всегда. Церковь тоже калечит, как это ни прискорбно мне вам сообщить. Но секта отбирает деньги и квартиры… Церковь тоже охотно принимает пожертвования, и никто из батюшек не отказался бы, если в церковной кружке оказалась бы изрядная сумма, вырученная от продажи чьего-то личного имущества. Но они заставляют… Это тоже половина правды. Все зависит от того, кто возглавляет небольшую религиозную общину. Есть движения, в которых не заставляют продавать свое имущество. Есть такие, где это считается обязательным условием приема в члены общины. Большей частью уверовавшие в какую-то высшую истину люди, сами готовы расстаться со своим имуществом. Для их родных это, конечно, шок. Но ведь это личное имущество, и это личный выбор человека. Вряд ли, не исповедуя этой веры, мы можем судить о том, хорошо это или же плохо. В конце концов, не денежными средствами измеряется наша жизнь.

Единственную опасность представляют членовредительские движения, которые практикуют человеческое жертвоприношение или умерщвление плоти. Но наше официальное христианство в этом плане тоже не безобидный барашек. И при догматическом следовании этой вере были и в христианстве те, кто истязал свою плоть хуже, чем в застенках инквизиции, и те, кто сознательно умерщвлял себя строгим постом. Однако… в общепринятой нами вере такие губители собственного тела были признаны святыми мучениками. Зайдите в любой храм, и вы воочию увидите там их святые лица. На иконах. А сколько врагов положили во славу Христа те, кто сражался за свою веру? Чем это отличается от человеческого жертвоприношения? По сути, ничем. Видите, в какой капкан мы себя загоняем, как только начинаем отделять крупные религии от мелких их веточек? Вера сама по себе вещь опасная. Она страшнее ядерного реактора, если попадает в неумелые руки пастыря, который не может справиться с управлением. Вот тогда-то и возникают коллизии, богатые человеческими трупами, искалеченными судьбами и напрасным страданием тех, кто смотрит на этот путь к Истине со стороны.

Поэтому мы уклонимся от вынесения приговора. Любая вера имеет право на существование, даже самая нелепая, поскольку вера не предполагает вмешательства разума, на то она и вера. Мы просто попробуем заглянуть в историю и окинуть взглядом события наших с вами дней. Ведь отголоски истории рождают новые культы. Хорошие или плохие, об этом судить тем, кто их исповедует. Мы же просто наблюдатели. Мы смотрим на веру и страдания людей со стороны.

Лин фон Паль

Культ Божьей Матери был популярен во все христианские времена. Вполне естественно, что он пользуется не меньшей популярностью и сегодня. Матерь Божья всегда считалась христианами заступницей, для нее возводили храмы, иконы Божьей Матери обладали для верующих особой силой. Достаточно вспомнить, что в дни тяжелых бед проводили крестные ходы, главную роль в которых играла как раз такая икона. Так было не только в нашей стране. В Средние века Божья Матерь почиталась иногда даже больше, чем ее небесный сын. Особой любовью пользовалась она на юге Франции, в Провансе, Аквитании и Лангедоке. Рыцари-тамплиеры, первые из которых были выходцами свободомыслящего и богатого юга, построили огромное множество храмов по всей Западной Европе. И большинство этих храмов было посвящено Богоматери. Они верили, что только чистая и святая любовь способна преобразить мир. Рыцари были романтиками. Сражаясь в жаркой Палестине под двуцветным знаменем, они шли в бой с кличем «Да здравствует наш бог Святая любовь!».