– Ты мне денежку дал, а я и купила эти духи. Так что это тебе спасибо! – Кира ответила на его поцелуй.

– Пойдем, я покажу тебе квартиру.

Вадим взял ее за руку, как маленькую девочку, и повел по комнатам. Кира восторгалась всем, что видела, ахала и охала, время от времени прикрывая рот маленькой ладошкой, словно боясь слишком широко его открыть в восхищении.

– Всю душу вложил, – сказал в конце экскурсии Вадим, любуясь декоративным камином, украшенным сувенирами и старинными подсвечниками. – Скоро мне шкуру леопарда из Москвы привезут, я заказал, и постелим прямо перед камином. Представляешь, какая красота будет! Пойдем, Кирочка, на кухню, там чего-нибудь перекусим, чтобы здесь, в гостиной, не крошить.

Кира, вздохнув, пошла за Вадимом, то и дело оглядываясь на красивую мебель гостиной, бархатные шторы, старинный фарфор за стеклом горки.

В кухне он усадил ее за стол, отошел немного от нее, чтобы посмотреть каким-то своим, загадочным взглядом. Кира осмелилась предположить, что он пытался представить себе ее в качестве постоянной обитательницы квартиры – жены.

– Сейчас колбаску порежем, помидорчики… – очнувшись от своих мыслей, сказал Вадим и принялся накрывать на стол.

– Тебе помочь?

– Нет-нет, Кирочка, сиди, отдыхай. К тому же ты все равно не знаешь, где тут и что лежит. А нам что важно? Чтобы, когда вернется моя жена, здесь было все на привычных местах. Чтобы она ничего не заподозрила. И вот еще что… Не вздумай провоцировать скандал, не оставляй нигде своих следов, расчесок там, помад, лифчиков… – и он, подмигнув ей, хохотнул. – Таким способом тем более ничего не добьешься. В нашем с тобой деле главное – это терпение.

– Вадим, о чем ты? – вспыхнула Кира. – Как тебе вообще в голову пришли такие мысли?

– Как-как?! Я же не в лесу живу, у меня приятели есть, вот они и рассказывают разные истории на эту тему… Вот поэтому я и предупреждаю, что такими методами ты уж точно ничего не добьешься.

– Да я и не собираюсь ничего добиваться… – попробовала обидеться Кира. Если бы она увидела себя в зеркало, то ужаснулась бы: лицо ее просто пылало, а на носу от стыда выступили капельки пота. – Меня и так все устраивает.

– Вот и славненько! Давай ешь, смотри, какая рыбка, а как пахнет! Холодного копчения, ее нужно есть с черным хлебом и маслом!

– Нет-нет, спасибо, рыбу я не буду…

– А… понятно! Из-за запаха! Глупости! Я все равно буду тебя с удовольствием целовать. Даже если ты наешься лука. Обожаю твои губки, твои щечки… Тебе никто не говорил, что ты красивая? Что ты очень красивая девушка?

Настроение у Вадима было отличное. И Кира удивлялась, как вот женатый мужчина может привести в свой дом любовницу и при этом чувствовать себя абсолютно спокойно? Неужели ему не страшно, что в любую минуту здесь появится его жена? Ну и что, что она уехала на дачу. Как уехала, так и приедет. Может, приболеет, или какая-нибудь другая причина заставит ее вернуться домой. И вообще, зачем ей одной ночевать на даче? Все-таки не лето. Холодно уже.

– Вадим, я чувствую себя здесь как-то напряженно, мне страшно…

Кира слышала от своих подруг, что мужчины – удивительные существа и что когда они объяты страстью, желанием, то все страхи быть разоблаченными исчезают. И лишь достигнув желаемого, они как бы приходят в себя и начинают уже думать более-менее серьезно. Вадим, видимо, не исключение.

Словно услышав ее мысли, он еще шире улыбнулся, потом позвал ее к себе на колени, начал обнимать, руки его заскользили по шерстяной ткани брюк, по голой шее, пытаясь проникнуть в вырез кофточки.

– Ты моя сладкая девочка. Ничего не бойся, она до завтра не придет. Она очень, понимаешь, очень занята. У нее настолько важное дело, что ты себе даже представить не можешь… – говорил он, словно в бреду, в перерывах между мелкими, но не менее страстными поцелуями. – Ну, просто вопрос жизни и смерти!

– Вадик… Ты чего? – Она улыбнулась зацелованными губами. – Яблоки и виноград – это вопрос жизни и смерти?! Какой ты смешной…

Когда она осталась в одних брюках и Вадим жадно припал губами к ее обнаженной груди, в это самое время раздался характерный лязг отпираемого замка.

– Вадим… – Кире показалось, что в одно мгновение ее тело покрыла ледяная корка. Она оттолкнула от себя Вадима. – Кто-то пришел, отпирает дверь…

Он поднял голову, его блуждающий взгляд, замутненный желанием, встретился с ее – полным ужаса и страха.

– Ты чего? – не понял он. – Что случилось?

Но тут и до него донеслись звуки из передней. Он вскочил, схватил побледневшую, раздетую Киру за плечи и принялся грубо подталкивать ее к двери в кладовую, маленькую темную комнату, словно специально пристроенную к кухне вот для таких щекотливых и опасных ситуаций.

– Вадик, ты что? – Губы ее задрожали. – Ты чего толкаешься?

От его прежнего возбуждения не осталось и следа, он был груб. Ее выталкивали из кухни буквально взашей, как воровку, как преступницу какую, ну уж не как любимую женщину.

– Извини, детка, – сказал он изменившимся, хрипловатым от волнения голосом. – Посиди пока здесь, моя жена вернулась. Это ты накаркала. Она не должна была, не должна…

– Может, это не она? – зачем-то спросила Кира, судорожно надевая на себя кофту.

Вместо ответа Вадим захлопнул дверь кладовки. И в эту самую минуту в кухню вошла, производя много шума своим движением, дыханием, сопением, шуршанием куртки, женщина. В узкую щель Кира увидела жену Вадима, Любу. Она была в толстом свитере, куртке, джинсах и высоких грубоватых ботинках, заляпанных грязью. Она запыхалась, дышала так, как будто бы только что пробежала стометровку. Черные волосы на ее лбу взмокли и закрутились колечками, на узком маленьком лице блестел пот. Господи, какая же она некрасивая, подумала Кира, разглядывая ее со своего наблюдательного пункта, и чего только Вадим в ней нашел? Мало того, что худая, страшная, так еще и не очень-то молодая. Какая-то вся озабоченная. Или перепуганная. Интересно, что ее заставило вернуться? Вернее, почему она не переночевала на даче? Может, ей доложили о том, что у ее мужа есть любовница, и она решила все сама проверить?

И тут Кира похолодела, вспомнив о своих сапогах, которые она оставила в прихожей. Вадим же сам заставил ее переобуться. Собственно говоря, как же иначе? На улице грязь, слякоть. Теперь на Кире были домашние тапочки. Какая банальная ситуация. Вот сейчас Люба вернется в прихожую, чтобы самой переобуться (непонятно, кстати, как это она могла, такая вся из себя чистюля, пройти в кухню в таких грязных ботинках!), и непременно заметит там чужие женские сапоги! Вот это будет сцена! Кира даже сжалась, представив себе, как Вадим распахивает дверцу кладовой, обращаясь к жене со словами: вон она, Люба, здесь… Сдает ее со всеми потрохами. И как Люба хватает ее за руку и вытаскивает и толкает в прихожую… Типа, пошла вон, воровка чужих мужей!

Ужас.

Однако ее предполагаемый сценарий не совпал с действительностью.

Влетев на кухню, Люба, находясь в состоянии сильнейшего волнения, рухнула на стул перед мужем и сказала убитым голосом:

– Все, Вадик… Все кончено. Ее больше нет.

Вадим, которого Кира могла видеть лишь со спины, молчал. Но Кира почувствовала, как он напрягся.

– Люба, что случилось, успокойся… Пойдем в гостиную, там мне все и расскажешь… – Голос у него был тихий и какой-то нехороший, опасный. Понятное дело, что он хотел увести жену из кухни, чтобы она не сказала чего лишнего в присутствии любовницы, о существовании которой она не подозревала.

– Какая гостиная… – процедила сквозь стиснутые зубы Люба. Вот сейчас Кире было хорошо видно ее мокрое красно-белое лицо. Словно кровь отливала от разгоряченной кожи постепенно, уступая место какой-то сероватой смертельной белизне. – Ты что, Вадик, не понимаешь меня? Ее больше нет! Она умерла!