С тех пор подобные случаи регистрировались с завидной частотой. Так, в 1880 году близ американского города Ньюпорт появился парусник «Сибэрд», который вскоре уткнулся носом в песчаный берег. Жители города взобрались на борт и, к своему изумлению, не обнаружили на корабле ни одного человека. Судовые документы и груз находились в целости и сохранности, шлюпки на местах, стол в капитанском салоне был накрыт для завтрака, а на камбузе кипел кофе. Единственным живым существом на борту была жалобно скулившая собака. Попытки установить, куда пропал экипаж, также не увенчались успехом.

Василий Шулейкин, конечно, знал о том, что произошло с «Марией Целестой». Он также был осведомлен об опытах американского физика Роберта Вуда. В 1905 году Вуд включил в одном из лондонских театров инфразвуковую трубу, которая должна была, как надеялся режиссер, создать у зрителей тревожное настроение. Однако все получилось не совсем так, как задумывалось, — зрителей обуял ужас, и они в панике выбежали из театра. Позже французский физик Владимир Гавро установил, что сверхнизкие колебания для человека смертельно опасны. Люди, облучаемые инфразвуком, впадают в панику, страдают от нестерпимой головной боли, теряют рассудок. При частоте 7 Гц наступает резонанс всего организма: «пускаются в пляс» желудок, сердце, легкие. Случается, мощные звуки даже разрывают кровеносные сосуды.

Шулейкин был первым, кто связал трагедию «Марии Целесты» и эксперименты с инфразвуком, выдвинув гипотезу, что штормовое море испускает инфразвуковые колебания, которые с большой скоростью распространяются на сотни и тысячи километров. Это и был «голос моря».

Для проверки гипотезы нужно было «всего лишь» смоделировать шторм, чтобы установить мощность инфразвукового излучения, а также выяснить непосредственную причину исчезновения экипажей судов. Например, могло происходить совпадение резонансной частоты колебаний корпуса судна и его рангоута с частотой воздействующих на него инфразвуковых волн. В этом случае судно могло усиливать сигнал, от которого людей охватывал ужас. В таком состоянии они спешно спускали на воду шлюпки или бросались за борт, но это их не спасало.

Продолжению работы помешала война, во время которой Василий Шулейкин работал в Гидрографическом управлении ВМФ, причем не отсиживался в тылу, а очень часто бывал на фронте. Например, он участвовал в прокладке Дороги жизни по Ладожскому озеру, а также в организации переправ в прибрежных районах северных морей. После войны он был избран действительным членом Академии наук и назначен начальником Главного управления гидрометеослужбы при Совете министров СССР, но к кабинетной работе у него душа не лежала. Он мечтал уехать в Кацивели и возобновить научную работу.

Следующим этапом организационного становления физики моря в СССР стало создание 13 мая 1948 года Морского гидрофизического института Академии наук СССР (МГИ АН СССР) с двумя отделениями — Черноморским и Московским. Василий Владимирович писал тогда, что «это радостное событие в жизни нашей морской науки: возник первый в мире институт, обязанный вести исследования по физике моря — во всех разделах, теоретических и прикладных, в первую очередь необходимых для мореплавания и портостроения».

Институт был создан спустя три года после окончания самой разрушительной войны прошлого века. Это свидетельствует о том, какое огромное значение придавало правительство СССР развитию науки в стране и, в частности, физики моря.

Шулейкин возвращается к проблеме «голоса моря». Он уверен, что эксперименты, которые он собирается провести в Кацивели, не только подтвердят гипотезу, но и позволят создать прибор, который будет предупреждать о надвигающемся шторме задолго до его начала.

Работами Шулейкина по инфразвуку заинтересовалось Министерство обороны, благодаря этому, очевидно, ему и удалось получить необходимые средства и ресурсы.

В 1953 году по проекту В. Шулейкина в Кацивели соорудили большой штормовой бассейн кинематики и динамики для изучения ветровых волн — сложное гидротехническое сооружение в форме кольца.

В мемуарах члена-корреспондента АН СССР Николая Карлова можно прочесть любопытный отрывок, касающийся Крыма:

В Лименах, на территории, принадлежавшей Морскому геофизическому институту, академик В. В. Шулейкин на деньги ВМС построил некое циклопическое сооружение цилиндрической формы диаметром метров 25–30 и высотой метров 10–12. Внутри был сооружен кольцевой (тороидальный) канал, долженствующий имитировать безбрежную ширь океана, бушующие над просторами которого ветры провоцируют волнообразование. Ветер вызывался соответствующими вентиляторами, которые возбуждали бесконечный (по кругу) бег волн. Все бы хорошо, да не учтены были центробежные силы, неизбежно возникающие при круговом движении и существенно влияющие на процесс образования волн. Идея оказалась ложной, и сооружение это, в народе называемое сельдетроном, так и стояло дорогостоящим памятником инженерного недомыслия…

Надо сказать, что Николай Карлов неправильно указал размеры штормового бассейна Шулейкина. Диаметр кольца сооружения на самом деле составил 40, ширина — 2, высота — 5,5 м.

Всем известно устойчивое выражение «буря в стакане воды». Штормовой бассейн можно назвать овеществлением расхожего образа. Только вода закачивалась не в сам стакан, а внутрь его стен из металла и толстого стекла.

По сути, штормовой бассейн — уникальное сооружение. Ничего подобного в СССР больше не создавали.

В кольцевом канале водяной путь не имеет ни начала, ни конца. Ветер дует непрерывно, вызывая рост волн, подобно тому как это происходит в открытом море. Откуда берется ветер? На крыше «стакана» расположен 21 огромный вентилятор, он-то и нагнетал воздух в канал между стенками «стакана». Дно, стены и крыша канала сварены из стальных листов толщиной 10 мм. Часть стен в секторе с углом в 60° застеклена, и на этом участке удобно вести наблюдение и киносъемку волн на просвет. Нижние 2,5–3 м канала заполнялись морской водой. Вентиляторы позволяли создавать ветер со скоростью до 19 м/с. В итоге в бассейне можно получить достаточно большие ветровые волны: высотой до 1,5 м, длиной до 15 м и периодом до 4 секунд. Это сооружение являлось настоящей фабрикой штормов, где можно было заказать любую погоду — от «мертвой зыби» до 9-балльного шторма при ураганном ветре.

В центре «стакана» расположилась башенка, выстроенная в неоклассическом стиле под руководством архитектора Щусева. В ней находились лаборатории и жилые помещения научных сотрудников. Сейчас здесь сделали мини-конференц-зал.

Сегодня потребность в штормовом бассейне полностью отсутствует, так как существуют современные компьютерные системы моделирования, заменяющие подобные сооружения, поэтому он не используется около 40 лет. Вот и стоит «стакан», медленно ржавея, никому не нужный…

Итоги экспериментов Василий Владимирович обобщил в монографии «Теория морских волн», однако данные, касающиеся инфразвука, были засекречены. Оттого, должно быть, в научной среде сложились превратные представления об экспериментах Шулейкина. В частности, широко распространялись слухи, что он якобы допустил грубые просчеты в проектировании штормового бассейна.

Но так ли это? К примеру, в 1970-х годах в СССР осуществлялся проект «Тайфун», в ходе которого изучались методы управления тропическими циклонами. Группа разработчиков предварительно опробовала свой метод в штормовом бассейне, а затем отправилась на натурные испытания. Выяснилось, что экспериментальная установка, созданная академиком Шулейкиным, позволяет моделировать даже тропический тайфун.

Однако в 1950-х годах над шулейкинским «голосом моря» не потешался только ленивый. Наверное, академик Шулейкин даже сожалел о том, что запустил в научный оборот выражение «голос моря», которое каждый профан может понимать на свой лад. Но такова была натура ученого — он всегда объяснял сложнейшие физические теории ярко и увлекательно. Один из его коллег писал: «Василий Владимирович — очень даровитый человек, с художественной жилкой, и в науке на всем протяжении своей научной деятельности он был в первую очередь художником. Его работы не только отличаются большой ясностью и глубиной, но всегда красивы. Быть может, красота их и придает им необычайную ясность».