Наконец, когда до рассвета было все еще далеко, мы достигли края парковки, заваленной мусором, который скрывал под собой разбросанные консервные банки. За стоянкой нечетко виднелся отделанный штукатуркой торговый центр. Он был заброшен; большая часть стеклянных витрин была покрыта граффити, но в остальном здание выглядело безопасным. Никаких патрульных машин ФБР. Никаких банд.

На стоянке было четыре автомобиля. Все они казались покинутыми.

- Ты можешь замкнуть зажигание какой-нибудь из них? - тут же спросила я.

Чейз фыркнул.

- Подождем до утра. Мы не можем ехать сейчас, и я не хотел бы оказаться прямо под носом у МН, когда она появится.

Я кивнула, неохотно соглашаясь. До рассвета было еще несколько часов.

Вдалеке слева от нас виднелась большая массивная тень. Старый, проржавевший кузов фуры без кабины. Мне не нравилось, что он загораживал собой часть леса. Казалось, будто я открыта со всех сторон; это напомнило мне, что мы уже давно должны были оказаться в укрытии. Что я уже должна была быть с мамой. Я впилась каблуком в землю.

- Эй, забудь о Льюисбурге, - сказал Чейз совсем не грубо. - Я сказал, что доставлю тебя в убежище, и я сделаю это. Обещаю.

Слезы, о существовании которых я не подозревала, потекли по моим щекам. Мне хотелось закричать: "Как? Как мы туда попадем? Как ты можешь обещать это? Ты даже не знаешь дороги!" Но я понимала, что он не сможет ответить на эти вопросы, а если произнесу их, то станет только хуже. Я схватила рюкзак и, украдкой утирая слезы, стала нашаривать в темноте молнию.

Одежда, которую мы украли из спортивного магазина, лежала на самом верху. Она все еще была влажной после дождя и обещала быть весьма неуютной при низкой температуре, но это не имело значения. Нам нужно было переодеться. Я передала Чейзу другую фланелевую рубашку, желая, чтобы мы могли оставить в канаве и наши куртки, но было слишком холодно.

- Что произошло в доме? - спросила я, когда мое горло освободилось от комка. Как могла быстро я разделась до белья и сменила свитер на розовую толстовку, которую брала для мамы. Как только куртка снова была на мне, я спрятала подбородок в воротник, отогревая лицо после контакта с холодным воздухом.

- Патрик следовал за мной по пятам, как домашний пес, - ответил Чейз. - Я пытался оттянуть его от задней части дома, возможно, даже заставить его спуститься в подвал к жене. Как раз тогда те ребята, которых он вызвал, ворвались через входную дверь. Биллингс, как я понимаю, и еще трое. Я одному неплохо врезал, перед тем как...

- Ты ударил солдата? - взвизгнула я. В случае поимки это могло плохо для нас кончиться.

- Не видел других вариантов, - сказал Чейз. Я услышала, как он, переодевая рубашку, тяжело вздохнул, когда задел тканью рану на руке. - Один из них сказал: "Это он", - и потянулся к оружию. Тот ублюдок и его жена, должно быть, знали, кто мы, еще до новостей.

Я кивнула, затем поняла, что он не мог меня видеть.

- Они думали, что получат награду, - произнесла я. "Мы получили тысячу долларов за прошлого солдата, - говорил Патрик. - Как знать? Возможно, нам добавят за девчонку". От осознания того, что наши жизни были оценены в сумму, достаточную для поддержания семьи, меня начало мутить.

Чейз тихо выругался, и я поняла, что мои сведения сильно, до глубины души, его задели. Когда он продолжил, его голос был мрачным.

- Один из них вырубил свет. Это сработало не так, как они надеялись. Я выбежал на задний двор и там нашел тебя.

- Это я вырубила свет, - призналась я.

- Ты что?

- Отключила генератор.

- Ты... - Прошло долгое мгновение. Он медленно подошел ко мне и положил руки мне на плечи. Смущение, которое выражали его темные глаза, заставило меня почувствовать себя неуютно. Он снова касался меня, в то время как его разум не одобрял этих действий.

- Ты дрожишь, - с тревогой сказал он. Я стряхнула его руки, но было уже поздно. Все те чувства, которые я пыталась скрыть с момента его прощального поцелуя, вырвались наружу. Тоска и надежда. Отрицание. Все это было усилено тем фактом, что теперь путь в Льюисбург был нам закрыт, так же как и путь к маме. Чейз, казалось, почувствовал, что что-то было не так, и приблизил свое лицо к моему.

- Эй, да ты...

Я влепила ему пощечину.

Полных три секунды мы провели в ошеломленной тишине, затем он заговорил.

- Черт. Резво ты.

- Это все, чем ты можешь оправдаться? - почти прокричала я. Моя ладонь болела достаточно, чтобы сообщить мне, что я не отморозила ее.

Он запнулся.

- Да... наверное. А за что это было?

- Ты знаешь за что, - обвиняюще сказала я с яростью. - Как смеешь ты делать... это... после... сам знаешь чего!

- Я не понимаю, - прямо сказал он. - Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.

- Ты поцеловал меня!

Он отшатнулся на шаг, и я услышала, как воздух просвистел между его зубов.

- Ты, мне показалось, не особенно тогда возражала.

Я бросила на него испепеляющий взгляд, а затем схватила рюкзак и яростно застегнула его.

- Я думала, ты был кое-кем другим.

"Тем, кем ты был раньше".

Он выхватил рюкзак у меня из рук и взгромоздил его себе на плечи. Затем снял его, вспомнив, что мы пока никуда не направлялись, и бросил на землю.

- Я говорил тебе, - тихо сказал он, - его нет. С этим покончено.

Сражаясь со слезами, я отвернулась от него. То, что Чейз признал существование внутри себя двух отдельных личностей, должно было приободрить меня, но мне стало только хуже. Я больше не могла терпеть его присутствия. Я не могла дождаться рассвета.

- Эмбер, постой, - позвал Чейз. Он крепко схватил меня за руку. Я неохотно обернулась, но не стала встречаться с ним взглядом.

- Послушай... Я знаю, что ты волнуешься за него. Возможно, с ним все в порядке, - с досадой сказал он.

"Возможно, с ним все в порядке"?

- Что ты... о ком ты говоришь? - Я думала, он понял, что мы говорили о Чейзе, который любил меня, и о Чейзе, который не любил, но он имел в виду кого-то совершенно другого. Я почувствовала, как во мне медленно вскипает унижение.

- Об охраннике из школы реформации. Разве ты говорила не о нем?

- О Шоне? - озадаченно спросила я. А затем вспомнила. Слова Рэндольфа, произнесенные в бараке при Чейзе, подразумевали, что я спуталась с охранником, а затем я подтвердила это заблуждение, когда спросила Чейза, что могли сделать с солдатом, пойманным с воспитанницей. И он, учитывая все, что произошло, это запомнил?

Я почувствовала только дуновение смущения, потому что сразу же за ним осознала нанесенное мне оскорбление.

- Ты думаешь, я бы позволила тебе поцеловать себя, если бы была с кем-то другим?

- Не то чтобы у тебя был выбор, - с возмущением сказал он.

- Я не какая-нибудь трехдолларовая потаскушка! - выпалила я. - Не знаю, с кем ты привык проводить свое время, но...

- Постой...

- Ты! Ты поцеловал меня, думая, что я спуталась с кем-то другим! Кем тебя это делает, а?

- Постой! - прервал меня Чейз. В ярости я вторглась в его личное пространство, и теперь нас разделяло только несколько дюймов. - Во-первых, я знаю, что с тобой все не просто. Фактически, с тобой сложнее, чем с кем-либо еще, кого я встречал. Во-вторых, я никогда не утверждал, что я хороший. И в-третьих, если не о Шоне, то о ком, черт подери, ты говорила?

- Это... - Я запнулась. - Это тебя не касается, - неопределенно ответила я.

- Если ты думала о другом парне, когда я целовал тебя, то я совершенно уверен, что меня это касается, - разгоряченно сказал он.

- Нет, больше не касается! И чего вообще тебя это заботит?

Он выпрямился, так что его глаза оказались почти в футе над моими.

- Меня это не заботит.