Таким образом, духовно-рыцарские ордена получили, как бы официальное обоснование возможности активно участвовать в военных действиях, не боясь кого-то убить. И это «разрешение», эта индульгенция была получена не просто от современника, а от человека уже при жизни почитавшемся всем западным христианским миром святым, к слову которого прислушивались все — и короли, и духовенство, и миряне.

А вскоре и Иоанн Солсберийский[299], друг святого Бернара Клюнийского, в своем сочинении «Поликратик» (книга 7, глава XX) писал о тамплиерах, что они — почти единственные из людей — могут вести законную войну.

Таким образом, и тамплиеры, и госпитальеры могли теперь без зазрения совести заниматься военным промыслом, но и госпитальерская деятельность сохраняла свою значимость.

На время правления Раймонда дю Пюи приходится и учреждение организации для женщин-членов ордена. Это обстоятельство не являлось чем-то из ряда вон выходящим, ибо в эпоху Средневековья постоянно учреждались духовные женские ордены, обычно присоединявшиеся к расположенным неподалеку мужским монастырям. Само собой, такая крупная больница, как Иерусалимский госпиталь, постоянно нуждалась в заботливых женских руках. Новая женская организация была основана под небесным покровительством Святой Марии Магдалины, руководствовалась в своей жизни и деятельности Уставом, в основе которого, как и у госпитальеров, лежали правила монашеского ордена августинцев, и находилась под омофором Патриарха Иерусалимского.

Следующим шагом к расширению сферы деятельности ордена явилось завещание короля арагонского Альфонса I (1104–1134 гг.), успешно осуществлявшего в своей стране борьбу с исламом, но умершего молодым и бездетным. В завещании он назначил своими наследниками духовнорыцарские ордены госпитальеров, тамплиеров и «каноников Храма Гроба Господня». Каждому из наследовавших ему военно-монашеских орденов арагонский король завещал по трети своих владений. Королевское завещание являлось наглядным выражением огромного уважения, которым пользовались в ту пору духовно-рыцарские ордены, как «воины Христа» и борцы с Исламом. Однако, составляя свое завещание, арагонский король-крестоносец наверняка руководствовался не только уважением к орденским воинам-монахам, но и четким осознанием того, что только эти представители Церкви Воинствующей были в состоянии довести Реконкисту до победного конца — изгнания всех мавров с Иберийского полуострова. Правда, последняя воля покойного короля, выраженная в завещании, была выполнена не в полной мере, но, тем не менее, ордены, и в том числе госпитальеры, благодаря дипломатическому искусству Раймонда дю Пюи, получили в Арагоне, наряду со значительными суммами наличных денег, немалые земельные владения. В соответствующем договоре, заключенном между госпитальерами и Арагоном в 1141 г., арагонская корона также обязалась не заключать с неверными мира без согласия вышеупомянутых трех рыцарских орденов и патриарха Иерусалимского. Со своей стороны, эти ордены, и в том числе госпитальеры, обязались оказывать арагонской короне постоянную военную поддержку в борьбе против мавров.

В Сирии и Палестине новые владыки Святой Земли под влиянием утонченной роскоши расслабляющей цивилизации культурного Востока буквально на глазах теряли свою прежнюю воинственность. Между тем военное положение, без оказания срочной помощи людьми и материалами из Европы, грозило стать катастрофическим. Поэтому папа Евгений

III (между прочим, ученик Бернарда из Клерво) вновь призвал западных христиан к Крестовому походу (1147–1149 гг.). Благодаря страстным проповедям Бернарда из Клерво недостатка в «пилигримах» (как тогда именовали крестоносцев) не было; общее руководство походом осуществлял король французский.

Аббат Бернард мог написать папе:

Вы повелели, я повиновался; и власть того, кто дал повеление, сделала мое послушание плодотворным. Я отверз мои уста; я стал говорить; и вскоре число крестоносцев умножилось до бесконечности. Ныне города и села стоят пустые, покинутые своими обитателями. На семь женщин не найдется и одного мужчины. Повсюду видишь вдов, мужья которых пока еще среди живых[300].

Немцы до сих пор не сыграли значительной роли в Крестоносном движении. Их рвение верующих христиан выражалось скорее в обращении в христианство язычников-славян на их восточной границе. Миссионерская деятельность, сочетавшаяся с военными походами на язычников, практиковалась немцами с начала XII в. на славянских землях Померании и Бранденбурга. Побудить немецких крестоносцев обратить свои взоры к Святой Земле удалось лишь Бернарду из Клерво, объехавшему для этого со своими проповедями все германские земли. После возвращения Бернарда во Францию его дело с успехом продолжал Адам Кельнский, аббат цистерцианского монастыря в Эбрахе, брат Бернарда по ордену.

На Рождество 1146 года Бернард встретился на Шпейерском рейхстаге с королем германским Конрадом III (1138–1152), первым Гогенштауфеном на троне[301]. Аббат произнес на рейхстаге столь пламенную проповедь, что успех был обеспечен. Сам король Конрад и многие из вельмож его Империи «приняли крест» (то есть, обязались участвовать в крестовом походе). Немцы спустились по Дунаю, однако основная часть их войска до самой Святой Земли не дошла. Близ Дорилея, в Малой Азии, немецкая армия, попав в искусно расставленную сельджуками ловушку, подверглась почти поголовному истреблению. Удалось спастись бегством от сарацин только самому Конраду и десятой части его разгромленного войска.

Среди спасшихся был и епископ Оттон Фрейзингенский, Составленная им хроника этого завершившегося полной неудачей Крестового похода, дошла до наших дней. Французскому войску, двинувшемуся в поход почти одновременно с немцами, была уготована столь же печальная судьба. В ходе боев с мусульманами в Палестине, в которых приняли активное участие ордены тамплиеров и госпитальеров, рыцари-монахи также понесли тяжелые потери. Магистру ордена Святого Иоанна не оставалось ничего другого, как попытаться получить помощь из Европы. В 1157 г. он объездил испанские королевства, Португалию и Францию, неустанно ища благотворителей, но, наряду с вопросами финансирования, не забывая и о пополнении сильно поредевших рядов госпитальеров новыми воинами Христовыми.

Орден госпитальеров имел свои владения не только в Палестине, но и в располагавшемся на северо-восточном берегу Средиземного моря Киликийском Армянском царстве. Это государство возникло в 1080 г. Его истории посвящены публикации зарубежных авторов и всего несколько — отечественных исследователей, большей частью на армянском языке[302]. Прежде, чем расскажем об этих владениях ордена, несколько слов необходимо уделить Киликийской Армении. Процесс образования этого государства был не из легких — Византия ревниво следила за этим процессом, и как могла, противодействовала ему. Начало Киликийского царства относят к 1080 году, его основала династия Рубенянов (Рубенидов)[303]. Это совпало с эпохой первого крестового похода (1096–1099), путь крестоносцев лежал через Киликию, армяне встретили западных христиан как единоверцев, оказывали им различную помощь, многие из них даже вступали в ряды крестового воинства[304].

Таким образом, с самого начала завязались отношения с Западной Европой, столь характерные для всей истории Киликийского царства. Рубениды постоянно поддерживали связи с европейскими династиями, а междинастические браки благодаря которым они вошли в круг европейских правителей, заставили, правда, вмешиваться в распри родственников, но сделали имена властителей Киликии хорошо известными на Западе. Наконец, в 1198 году Левон II (Великий) был коронован на царствование. При нём Киликия достигла своего наивысшего расцвета.