Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Книга, которой понадобилось несколько веков на завершение, — живое доказательство того, как династия Соломонидов, вместе с церковью, создала политически-религиозный манифест, остававшийся в основе государственной идеологии до 1974 года. Ее основные положения стали главной частью конституции середины XX века. Но в конечном счете этой укорененной в веках политике понадобилось для выживания нечто большее, чем миф, и все разрушилось вместе с революцией.

Хотя политическая составляющая ушла в прошлое, религиозный компонент остался более или менее нетронутым. Конечно, нельзя сказать, что эфиопская православная церковь не пострадала после 1974 года. Она до сих пор переживает потерю своего статуса и огромных земельных владений, но зато до сих пор цепко держит сердца и души эфиопских людей, особенно в сельской местности. Во время революции многие отреклись от церкви. Она казалась живым ископаемым, рукой разлагающейся империи, ее иерархи, а практически необразованные священники оказались не способными к восприятию новых веяний. Но ужасы последовавшего режима не смогли предложить какой-либо идеологической альтернативы, когда бойня сменилась массовыми депортациями и голодом. В бедняках Эфиопии, которым социалистическое правительство казалось проблеском надежды, дорога от плохого к худшему убила последние ростки ожиданий. При таких обстоятельствах древняя религия для многих эфиопов осталась единственным источником успокоения и хранительницей национальной (в смысле христианско-эфиопской) культуры.

Уважение к церкви очень глубоко укоренено, и его трудно поколебать. Я помню, как в революционные годы на улицах Аддис-Абебы солдаты носили красную звезду на головных уборах, но всегда их снимали, когда по улицам проносили табот. Женщины, одетые в белое, падали ниц перед штаб-квартирой Коммунистической партии, за эфемерным разглядев вечное, церковь Святой Троицы. Возможно, сейчас в городах растет религиозное безразличие (но не в Аксуме). Протестантская и евангелическая церкви стремительно расширяют свое влияние. Но для сельских жителей традиционная вера остается неотъемлемой частью их жизни. Если спросить в Аксуме: "Почему Менгисту не пришел сюда и не взял ковчег, чтобы посмотреть, что же это такое?", стандартным ответом будет: "Он бы не осмелился, восстал бы весь Тигре". В конечном счете Тигре все-таки восстал, но из-за чистой ненависти к режиму, который и был уничтожен.

Шаг за шагом так называемые Соломониды и их священники создавали идеологическую базу, в которую верит большинство населения до сих пор. Сейчас эта страна без императора, и часть мифа, если не дискредитирована, то отложена (растафарианство является новым проявлением этой старой истории). Но первоначально два этих аспекта шли рука об руку: Бог и царь царей, церковь и государство, Эфиопия, Израиль и весь остальной мир.

Эфиопский правительственно-религиозный миф не появился сразу в законченной форме. Как многие подобные явления, он развивался, пытаясь приспособиться к новым веяниям. Не принимая во внимание эру христианского Аксума, о которой мы знаем мало, первой ласточкой подобных нововведений были ветхозаветные традиции. К 1080 году этот аспект стал сильно беспокоить египетского митрополита Севера, и он отправил письмо царю. Век спустя мы имеем свидетельство о претензии царей Загве на происхождение от Израиля. Абу Салих писал, что они считают своими предками Моисея и Аарона, и если мы можем верить биографии царя Лалибелы, написанной в XV веке, то уже при его правлении в государственную идеологию проник новый элемент — связь с Израилем.

Это могло повлиять и на религиозный ритуал. Как нам уже известно, в то время использовался так называемый кубический табот в виде переносного ларца, а духовный титул, частью которого стал термин "Сион", может говорить нам о возможном официальном признании статуса табота как воплощения "ковчега" уже при Лалибеле, хотя точных данных у нас нет.

После достаточно неуверенного начала правления первого царя Загве, который хотел сместить престарелого митрополита Михаила, так как тот не принял узурпации власти, церковь и государство сосуществовали вполне мирно и плодотворно. Три царя Загве стали святыми, существуют свидетельсгва, что патриарх Александрийский переписывался с Лалибелой по вопросу наказания заблуждающегося церковного иерарха.

Следующая фаза создания мифа должна была соответствовать изменившимся обстоятельствам. Династия святых, построивших Новый Иерусалим в Ласте, пала. Пришельцы захватили власть. Есть указания на то, что произошло это не без поддержки монастырей. Как говорят, Йекуно Амлака благословил на правление настоятель Хайка Иясус Моа, а позже святой Такла Хайманот.

Произошло жестокое противостояние между Ластой и семитизированной Амхарой, причем Север поддерживала египетская церковь, а Юг — эфиопские монастыри. Тигре, скорее всего, стоял на своей стороне, готовый стать независимым. Легенды говорят, что союз между монастырями и претендентом на трон вылился в дарование одной трети земельных владений нового государства церкви, своеобразный эфиопский эквивалент Дара Константина. Если подобный альянс и имел место, то исключительно с местным духовенством. Египетский патриархат рассматривал новых царей как захватчиков, узурпаторов престола Загве, с которым он столь плодотворно сотрудничал на протяжении многих лет. Это неприятие было столь глубоким, что еще во время правления второго царя новой династии в стране были сирийские митрополиты, в нарушение канона между Эфиопией и Александрией.

Со сменой власти создателям мифа пришлось кооперироваться с новыми представителями. Мы не знаем, каковы были их первые шаги. Новая династия ценила израильско-иерусалимские связи и решила не терять наработанное. Можно сказать больше, она превратила их в замковый камень своего идеологического здания. Это подтверждается уже в самом начале правления амхарских принцев именем Йигба Сион, которое Йекуно Амлак дал своему сыну, принявшему впоследствии царское имя Соломон, и перепиской с эфиопскими монахами, пребывающими в Иерусалиме. Но наследники Загве отвергли их претензии на происхождение от Моисея и Аарона. Нужно было что-то новое и, по возможности, превосходящее.

Кем бы ни были реальные предки Йекуно Амлака, с укреплением власти новой династии было не сложно оставить этот вопрос на более далекую перспективу. Из "Истории патриархов" мы знаем, что узурпатор правил в Эфиопии в 1152 году, незадолго до традиционной даты выдвижения Загве, 1137 года. Таким образом, династические претензии Йекуно Амлака могли брать начало от фамилии, правившей за 130 лет до Загве.

В царской мифологии появились мистические элементы. Создатели мифов заинтересовались вопросом места Эфиопии в библейском мире. Если припомнить все упоминания "Эфиопии (Куша)" в Библии, на самом деле подразумевающие государство царицы Судана, то поле для спекуляций было просто огромное. Особенно популярным стал стих "Правитель изойдет из Египта, Эфиопия протянет длани свои к Господу", говорящий об особом месте Эфиопии в божественном замысле. Подобные фразы пронизывают многие эфиопские манускрипты и варианты КН. Большинство эфиопских христиан сегодня относят их к современной высокогорной Эфиопии, а не к презренной территории, всегда почитавшей языческих богов, как местных, так и египетских, которая сейчас отошла к мусульманскому Судану.

Со времен Михаила Тинийского, автора "Истории патриархов Александрии XI века", а возможно, и раньше, царица Савская всегда ассоциировалась с Абиссинией. Разумеется, рассказы о ее встрече с Соломоном были хорошо известны, некоторые из них, может быть, говорили и о результате этого союза. Идея о том, что царица была из Эфиопии появилась еще во времена Загве у Абу Салиха, но она не была включена в царскую мифологию. Теперь же эта история открывала потрясающие возможности.

Некий ученый, возможно Йисхак, настоятель Аксума, понял, как надо использовать этот материал. Скорее всего, первоначально эта дерзкая претензия предназначалась для династии Интарты, но позже, после ее поражения в 1322 году и захвата собора Аксума, амхарские цари сумели обратить труд Йисхака в свою пользу. Они нашли ту деталь, которой им так недоставало, и стали "Соломонидами" и "Израилитами". С включением легенды об Эбна Лахакиме в свою мифологию династия Йекуно Амлака стала физическим олицетворением иерусалимской власти Соломона и Давида, самого наследия Израиля. Может быть, в Эфиопии к тому времени уже наличествовала тенденция рассматривать божественность и монархию как два тесно связанных явления, ведь это можно проследить еще со времен царя Эзаны, называвшего себя "сыном [бога) Махрема".

47
{"b":"222504","o":1}