Преподобный Сэмюэл Оукшотт, магистр искусств Оксфордского университета, стоял, широко расставив ноги, посреди сцены. Он благожелательно взирал сверху вниз на свою паству – похоже, именно так директор школы Святого Беды воспринимал учеников.

Гарри, сидевший в первом ряду, во все глаза разглядывал возвышавшуюся над ним пугающую фигуру. Доктор Оукшотт ростом был заметно выше шести футов, с густой седеющей шевелюрой и длинными кустистыми бакенбардами, из-за которых он выглядел еще более устрашающим. Его темно-синие глаза пронизывали насквозь; казалось, он вообще никогда не моргает, а сетка морщин на лбу намекала на великую мудрость. Перед тем как обратиться к мальчикам, он прокашлялся.

– Собратья бедийцы, – начал он. – И снова мы собрались все вместе с началом нового учебного года, без сомнения готовые встретить любые испытания, которые нас ожидают. Обращаюсь к старшим мальчикам. – Он сосредоточил внимание на задних рядах. – Вы не должны терять ни мгновения, если рассчитываете на место в выбранной вами школе. Но никогда не довольствуйтесь вторыми местами. Для средних классов, – он перевел взгляд на середину зала, – настало время определить, кому какие вершины предстоит взять. Когда вы вернетесь сюда в следующем году, станете ли вы старостой или капитаном спортивной команды? Или будете просто значиться в числе участников?

Несколько мальчиков понурились.

– Следующая наша обязанность – приветствовать новичков и сделать все, что в наших силах, чтобы они чувствовали себя как дома. Им впервые протянули эстафетную палочку в начале долгого жизненного забега. И если темп окажется слишком обременительным, один или двое из вас могут сойти с дистанции, – предостерег он, опустив взгляд на первые три ряда. – Школа Святого Беды не для слабых духом. Так что никогда не забывайте слова великого Сесила Родса[14]: «Если вам повезло родиться англичанином, вы уже вытянули счастливый билет в жизненной лотерее».

Собравшиеся разразились стихийной овацией, директор сошел со сцены, а следом за ним потянулась вереница преподавателей. Так они и вышли с директором во главе из зала под свет утреннего солнца.

Воодушевленный Гарри твердо решил не подводить директора. Он направился следом за старшими мальчиками, но стоило ему выйти на школьный двор, как весь его восторг испарился. Компания ребят постарше околачивалась в углу, засунув руки в карманы, чтобы подчеркнуть, кто здесь главный.

– А вот и он, – объявил один из них, указывая на Гарри.

– Так вот как выглядит уличный попрошайка, – заметил другой.

– Он настоящее животное, – добавил третий, в котором Гарри узнал Фишера – старосту, дежурившего накануне вечером, – и наша прямая обязанность – проследить, чтобы он как можно скорее вернулся в естественную среду обитания.

Джайлз Баррингтон нагнал нового приятеля.

– Не обращай внимания, – посоветовал он, – скоро им это наскучит, и они привяжутся к кому-нибудь другому.

Гарри это не убедило, и он бегом бросился в класс, где подождал, пока к нему не присоединятся Баррингтон и Дикинс.

Мгновением позже в дверь вошел мистер Фробишер, и Гарри подумал: неужели и тот считает его уличным попрошайкой, недостойным места в школе Святого Беды?

– Доброе утро, мальчики, – поздоровался с учениками мистер Фробишер.

– Доброе утро, сэр, – ответили те, пока их классный наставник занимал место перед доской.

– Вашим первым уроком, – объявил учитель, – будет история. Мне не терпится с вами познакомиться, поэтому мы начнем с простого опроса, чтобы выяснить, как много вы уже выучили – или, наоборот, как мало. Сколько жен было у Генриха Восьмого?

Несколько рук взлетело в воздух.

– Эбботт, – произнес мистер Фробишер, сверившись со списком, лежавшим перед ним на столе и указав на мальчика в первом ряду.

– Шесть, сэр, – последовал немедленный ответ.

– Хорошо, но может ли кто-нибудь их перечислить?

Поднялось уже куда меньше рук.

– Клифтон?

– Екатерина Арагонская, Анна Болейн, Джейн Сеймур, потом еще одна Анна, кажется, – назвал тот и умолк.

– Анна Клевская. Может кто-нибудь назвать двух оставшихся?

Лишь одна рука осталась в воздухе.

– Дикинс, – вызвал Фробишер, опять ткнувшись носом в список.

– Екатерина Говард и Екатерина Парр. Анна Клевская и Екатерина Парр пережили Генриха.

– Очень хорошо, Дикинс. Теперь давайте переведем часы на пару веков вперед. Кто командовал нашим флотом в Трафальгарском сражении?

Взлетели все руки.

– Мэтьюс, – выбрал учитель, кивнув особенно настойчивому из тянувших руку.

– Нельсон, сэр.

– Верно. А кто был премьер-министром в то время?

– Герцог Веллингтон, сэр, – ответил Мэтьюс уже не так уверенно.

– Нет, – возразил мистер Фробишер, – Веллингтон им не был, хоть он и был современником Нельсона.

Он обвел взглядом класс, но только руки Клифтона и Дикинса еще оставались подняты.

– Дикинс.

– Питт Младший, с тысяча семьсот восемьдесят третьего по тысяча восемьсот первый и с тысяча восемьсот четвертого по тысяча восемьсот шестой.

– Правильно, Дикинс. А когда был премьер-министром Железный герцог?[15]

– С тысяча восемьсот двадцать восьмого по тысяча восемьсот тридцатый и еще раз в тысяча восемьсот тридцать четвертом году, – ответил Дикинс.

– А может ли кто-нибудь мне назвать самую знаменитую его победу?

В первый раз в воздух взлетела рука Баррингтона.

– Ватерлоо, сэр! – выкрикнул он, пока мистер Фробишер не успел выбрать кого-нибудь другого.

– Да, Баррингтон. А кого Веллингтон разбил при Ватерлоо?

Баррингтон промолчал.

– Наполеона, – шепнул Гарри.

– Наполеона, сэр, – уверенно повторил Баррингтон.

– Верно, Клифтон, – улыбнувшись, подтвердил Фробишер. – А Наполеон тоже был герцогом?

– Нет, сэр, – отозвался Дикинс, не увидев ни одного желающего ответить. – Он основал первую Французскую империю и провозгласил себя императором.

Мистера Фробишера не удивили ответы Дикинса, как-никак, а он заслужил открытую стипендию[16], но познания Клифтона его впечатлили. Ведь тот поступил в школу как хорист, а за годы работы преподаватель убедился, что одаренные певчие, равно как и талантливые спортсмены, редко блистают вне своей области. Клифтон уже показал себя исключением из этого правила. Мистеру Фробишеру хотелось бы знать, кто учил мальчика прежде.

– Следующим уроком у вас будет география с мистером Хендерсоном, – объявил он, когда прозвенел колокол, отмечая конец урока, – а он не любит, если его заставляют ждать. Советую вам за время перемены найти его класс и рассесться по местам задолго до того, как он войдет в помещение.

Гарри решил держаться Джайлза, который, похоже, точно знал, где что находится. Пока они вдвоем пересекали школьный двор, он заметил, что некоторые ребята понижали голос, когда они проходили мимо, а кое-кто даже повернулся и открыто уставился на него.

Благодаря бессчетным субботним утрам, проведенным со Смоленым, Гарри не сдал позиций на уроке географии, но на математике, последнем утреннем занятии, Дикинс далеко превзошел всех товарищей, и даже учитель не мог позволить себе расслабиться.

Когда они втроем уселись обедать, Гарри кожей ощутил взгляды доброй сотни глаз, следивших за каждым его движением. Он притворился, будто не замечает их, и принялся повторять за Джайлзом все, что тот делал.

– Приятно знать, что и я могу тебя чему-то научить, – заметил тот, чистя ножом яблоко.

Гарри понравился его первый урок химии, состоявшийся после обеда, особенно когда учитель разрешил ему зажечь бунзеновскую горелку. Но ему не удалось отличиться на природоведении, последнем уроке дня, поскольку у него единственного при доме не было сада.

Когда прозвонил последний колокол, остальные ученики отправились играть в футбол, а Гарри явился в капеллу на первую репетицию хора. И снова он заметил, что все на него глядят, хотя на сей раз по более уместной причине.